Олег Кудрин - Страсть и надежда

— Ничего, Баро, не расстраивайтесь, всякое бывает! — успокоил его Форс. — Вашей вины тут никакой. Это, по-моему, ваш оппонент над вами издевается…

— Нет, я так не думаю.

— Зря. Сегодня он вам улыбается, а завтра вонзит нож в спину. Вспомните про кладбище.

— А причем здесь кладбище?

— Как вы не понимаете? Он не считает вас серьезным противником.

— Я думаю, надо у него самого спросить, что означает этот пустой лист.

Может, у него просто факс сломался

— Ну, как же! Вот именно на письме к вам факс и сломался. Что тут выяснять. Пустой лист означает нежелание с вами разговаривать. Он дает вам понять, что разговор закончен. Кладбище — его, что бы вы ни говорили.

— Что же делать? Я не могу больше ждать.

— Абсолютно с вами согласен. А потому предлагаю перейти к ответным действиям.

— Не понял.

— Он пытался уничтожить цыганское кладбище. И не раскаялся в этом. Ведь так? Почему бы вам не уничтожить, скажем, одну из его заправок?

— Нет, ну это не выход.

— Согласен. Не выход. Но демонстрация силы. Таким образом вы покажете ему, что с вами шутки плохи.

— То есть, ты предлагаешь мне действовать его же методами.

— А что делать, если он по-другому не понимает. Баро промолчал в ответ.

Пауза затянулась.

Форс посмотрел на часы — пора ехать. Нужно подстегнуть разговор.

— Вы столько времени ничего не предпринимали. Ждали, когда он вернется из Москвы. И что?

— Да… Дождался чистый лист бумаги, — задумчиво сказал Баро.

— Вот именно. Пора показать ему свою силу.

— Не знаю, может быть… Но сейчас я ничего предпринимать не буду.

Разве что после праздника…

Почувствовав слабинку, Форс решил додавить Зарецкого:

— Баро, ну нельзя в бизнесе быть таким добрым. Вы только все затягиваете. Признайтесь, вы же согласны со мной в том, что пора показать ему силу???

Но Баро не любил, когда на него давят слишком сильно. И соскользнул с крючка:

— Пока не знаю…

"Да, чуток не рассчитал, перестарался, — подумал Форс, отъезжая от дома Зарецкого. — Ничего, в следующий раз добью его… Но Олеся, Олеся-то какая умничка. Я-то думал, она вообще ничего не отправила, а она передала по факсу чистый лист. Супер! Блестяще! Даже я такого бы сам не придумал! И Баро тоже хорош. Я про это письмо уже и думать забыл, а он только сегодня факс нашел.

Хотя… Что с него взять — хоть и бизнесмен, а все же цыган!"

У Кармелиты созрел план, может быть, немного наивный, но очень многообещающий. И ей не терпелось выложить все отцу. Но, как назло, у того засел Форс. К счастью, недолго. Как только юрист покинул дом, Кармелита решительно зашла в кабинет. Баро посмотрел на нее тяжелым отцовским взглядом:

— Здравствуй, дочка!

— Здравствуй, папа… Мне нужно сказать тебе…

— Я готов тебя выслушать, но сначала хотел бы узнать — зачем ты убегала? И где ты была на этот раз?

— Папа, ну что ты все об одном спрашиваешь? Ты и сам все знаешь.

— Я хочу, чтобы ты сама мне об этом сказала… Ну, что ты молчишь?

— Папа… прости меня… Но, но… убери от меня этого охранника…

— А ты опять — то в двери, то в окно?

— Нет., Понимаешь, папа, чтобы птица не улетала из клетки, клетка должна быть открыта. Сегодня я не от тебя сбежала, а от твоих слов. Ну, и от Рыча тоже… Отец, я же не заключенная! Я не могу жить постоянно под присмотром. Пойми.

— Дочь, и ты пойми меня. Я не хочу, чтобы ты попала в какую-нибудь неприятную историю.

— Да какую историю! Да ты хоть раз можешь вспомнить, чтобы я сподличала или кого-то подвела?

Сердце Рамира сжалось от любви к дочери. И Кармелита почувствовала, как изменился его взгляд:

— Что ты на меня так смотришь? Баро улыбнулся:

— Земфира правду сказала. У тебя действительно мой характер.

— А то! — выдала Кармелита знаменитое Сашкино восклицание. — Ну конечно. Я же твоя дочь!

Баро встал со своего массивного кресла, подошел к дочке, обнял ее за плечи, усадил на диван, сам сел рядом. И посмотрел в лицо, выискивая черты Рады. Потом опустил глаза и сказал:

— Зря я не женился после смерти твоей матери.

— Это тебе тоже Земфира сказала? — ревниво спросила Кармелита.

— Дочка-дочка, глупо ревновать к тому, чего не было. Я ведь старался, воспитывал тебя, как мог, но… теперь вижу, что этого не хватило…

— Почему?

— Ну, вот ты выросла взрослая. В детстве-то все с пацанами играла. И теперь, вишь, из окон прыгаешь.

Кармелита засмеялась. А ведь отец в чем-то прав, — Пап, я больше не буду.

— "Больше не буду", — передразнил ее Баро. — Эх, дочка-дочка, никакая ты не взрослая… Была бы мать… тебе бы такое и в голову не пришло.

— Но почему?

— Потому что женское воспитание тоньше, мудрее. Отец, как бы ни любил, все равно никогда не поймет так, как мама…

— Не-а. Ну что ты, папочка! Меня бы никто не воспитал лучше, чем ты.

Баро поцеловал Кармелиту в лоб. Вот ради таких слов стоит жить и рожать детей. Вот только умирать, как Рада, не стоило…

И Кармелита почувствовала такое единство с отцом. Казалось, что ни скажи, он все поймет…

— Да… папа… я давно тебе хотела сказать. Я так хочу учиться…

— Учиться? — удивился Баро. — Ты же и так школу закончила. Можно, конечно, на бухгалтера пойти в нархоз. Будет мне помощница…

Кармелита про себя усмехнулась: "на бухгалтера, в нархоз". Вот он, предел отцовской фантазии!

— Нет, папа, я хочу учиться на артистку.

— На артистку? — Баро удивился еще больше. — Зачем учиться? Вон, иди к Бейбуту в театр, выступай. На артиста цыганке учиться не надо. Каждая цыганка — с рождения артистка!

— Нет, папа, я хочу поехать в Москву учиться. По-настоящему.

— Вот замуж выйдешь. И если тебе муж разрешит ехать в Москву, тогда поезжай, — в голосе Зарецкого вновь зазвучал металл.

Кармелита встала с дивана.

— Папа, ты меня не понял, — металлические нотки появились и у нее. — Нет, отец, ты меня совсем не понял. Я хочу сначала получить образование. А потом уже думать о замужестве.

— Что значит "потом"?

— "Потом" — значит, после того, как я стану самостоятельной…

— Это тебя твой гаджо научил? Никуда ты не поедешь!

— Никто меня не научил! У меня своя голова есть! Ты же сам говорил, что я очень талантливая?

— Да, говорил. Но если ты поедешь в Москву, этот гаджо поедет следом за тобой!

— С чего ты взял?

— С того! Потому что я сам мужчина! Я знаю, что у него на уме. Уехать!

Учиться! Или развлекаться там с этим оболтусом? Никуда не поедешь.

— Ну, папа!

— Я все сказал!

Кармелита пантерой выскочила за дверь, Баростал барсом ходить по кабинету.

Вот и поговорили отец с дочерью…

Да, жизнь трудная штука…

Пожалуй, каждый парень, ночевавший хоть раз в жизни в одной комнате с симпатичной ему девушкой, надолго запомнит — каково это, если она спит на другой кровати.