Олег Кудрин - Страсть и надежда

— Я плохо себя чувствовала.

— Да? — опять с плохо скрываемой иронией воскликнул Форс. — Спасибо.

Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

Судья повернулся к Чугаеву:

— Есть ли вопросы к свидетелю со стороны обвинения?

Тот отрицательно покачал головой.

— Свидетель может быть свободен. Люцита хотела уйти в зал, но передумала.

— Я еще хочу сказать: мне кажется, я знаю, как могло исчезнуть наше ружье.

Форс вскинулся:

— Гражданка Виноградова, а вы знаете, что за дачу ложных показаний…

Тут уж встрепенулся Чугаев, он перебил Форса, обратившись к судье:

— Протестую! Ваша честь! Я прошу вмешаться. Защита оказывает давление на свидетеля!

— Протест принят. У вас есть вопросы? — Чугаев с готовностью кивнул головой, очевидно, уже переполненной этими вопросами. — Задавайте!

Ни сказав ни слова, Рубина убежала от ведовского котелка.

Розаура сама потушила костер. Помыла в ручейке котелок. И пошла в палатку к старушке.

— Чего тебе? — неприветливо встретила ее Рубина.

— Вот, котелок тебе принесла. Чистенький!

— Спасибо, — она взяла котелок, положила его в угол, не глядя.

— Рубина… Я никак наше с тобой колдовство забыть не могу. Скажи, ты там что-то страшное увидела, в котле этом?

— Не помню…

— Ну как это не помнишь? Но ведь ты же что-то там увидела! Скажи мне правду. Что?

— Кипящую воду… — сказала Рубина, усмехнувшись едва заметно.

— Рубина, это, в конце концов, нечестно. Я тебе не девочка сопливая! Ты же сама меня позвала, просила помочь. А теперь со мной, как с дурой, разговариваешь…

— Не могу я тебе ничего сказать, — сказала Рубина, на этот раз грустно.

— О чем ты. Мы ведь не первый день друг друга знаем…

— Да, конечно. Только все равно… Не могу..

— Да вспомни ты! Разве я когда-нибудь тебя подводила? Ну, доверься мне.

Прошу тебя.

— Нет. Не могу.

— Ну скажи мне, ты увидела там того, кто хотел убить Миро. Да? Я же без тебя никому, ни-ни… Клянусь здоровьем своих детей. Вон, Васька за палаткой бегает, заливается. Подумай, стала бы я просто так такие слова говорить.

— Я не разглядела стрелявшего. Но одно знаю точно, — произнесла Рубина хриплым голосом. — Никто не хотел убивать Миро.

— Как это?

— Стреляли не в Миро. И пуля предназначалась не Миро…

Рубина замолчала. Ей было трудно выговорить фразу до конца.

— …а Кармелите.

Розаура в ужасе открыла рот. И, не в силах закрыть его, спрятала лицо в ладони.

Да, вот такая неожиданная свидетельская удача подвалила Чугаеву. И нужно быть полным дураком, чтобы ею не воспользоваться.

— Правильно ли я вас понял, Люцита? Вы сказали, что у вас есть предположения относительно того, куда исчезло ваше семейное ружье?

— Да.

— И куда же, по Вашему мнению, оно исчезло?

— Накануне покушения на Миро в табор приходил Максим Орлов.

— Когда именно?

— Ну, мне сейчас уже трудно вспомнить.

— Примерно.

— Это было где-то недели за полторы до Ивана Купалы. А может, и на сам праздник… Сейчас уже трудно вспомнить. Он вообще-то несколько раз приходил к нам в табор…

— А зачем приходил?

— Ну не знаю. Наверно, поговорить хотел.

— С кем?

— Думаю, с Кармелитой. Она тогда как раз гостила у нас. Жила в палатке у своей бабушки Рубины.

— А уходил он из табора вместе с кем-нибудь из цыган? Ну с той же Кармелитой?

Баро скрипнул зубами на весь зал — совсем эти юристы распоясались!

— Нет, — ответила Люцита. — Когда я видела, он уходил один. Причем, когда он уходил, я видела, что в руках у него длинный сверток…

— И что же? Закончите мысль.

— В этом свертке могло быть ружье…

Розаура с испугом смотрела то ли на Рубину, то ли просто куда-то вдаль.

И говорила сама с собой.

— Значит, пуля предназначалась не Миро, а Кармелите?!

— Да, Кармелите. Моей маленькой девочке. Я увидела, как смерть вплотную подошла к моей внученьке.

Розаура вышла из оцепенения:

— Подожди… подожди, значит, гаджо хотел убить Кармелиту, а попал в Миро.

— В Кармелиту стрелял не тот, кого в этом обвиняют, а совсем другой.

— Как другой? Кто другой?

— Не знаю… Вот этого я не разглядела. И меня это страшно беспокоит…

Ведь это значит, что убийца до сих пор на свободе!!! И он охотился за Кармелитой.

— Рубина! — засуетилась вдруг Розаура. — Ты должна пойти в суд. И все рассказать.

— Что? Что я могу рассказать?

— То, что ты видела во время гадания… Пусть они выслушают тебя, пусть отпустят невиновного парня и начнут искать настоящего убийцу.

— Кто же мне поверит?

— А не поверят, так мы всем табором придем, и скажем, что ты — настоящая ведунья, и что ты еще ни разу не ошибалась.

— Ты же знаешь, гаджо не верят во все это. То есть, верят, но не все. А уж судьи — точно.

— Судьи — судьбы. Рубина, корень один. А ты уже скольким судьбу верно предсказала?

— Нет, Розаура, в суде они потребуют факты, доказательства. А мои факты — вон, котелок да порошок. Ведь то, что я видела, могу видеть только я. Или ты, если очень постараешься.

Обе грустно вздохнули.

Но Розаура опять вспыхнула:

— Мы же не можем вот так просто сидеть и ждать, пока осудят невиновного!

— Нет конечно. Нужно молиться. Молиться, чтобы все это благополучно закончилось.

— А в суд. Как же насчет суда?

— Надо будет пойти. Сегодняшним днем у них там дело не закончится. А завтра… Даже не знаю. Ой, что-то тревожно на сердце… И надо бы еще к одному человеку сходить, посоветоваться.

— Что за человек? — спросила Розаура с надеждой на помощь.

— Хороший, очень хороший! — ответила Рубина.

Выжав из Люциты нужный ответ, Чугаев ушел в тень.

Но тут уж Форс взял инициативу в свои руки.

— Ваша честь. Ввиду особой важности последнего заявления свидетеля Люциты Виноградовой, я прошу разрешения задать еще несколько вопросов свидетелю.

— Разрешаю, господин адвокат.

— Спасибо, ваша честь. Итак, Люцита, вы утверждаете, что незадолго до преступления видели моего подзащитного в таборе?

— Да.

— Вы также утверждаете, что он нес какой-то большой сверток?

— Нет, не большой, а длинный.

Люцита развела руки, как рыбак, показывая длину свертка.

— И вы считаете, что в нем могло быть то самое ружье, которое похитили у вас из палатки?

— Конечно, а что же еще он мог нести? Ведь ружье-то пропало, а из наших никто его взять не мог.

— Свидетель, не нужно строить столь смелые предположения. Говорите только по существу. Итак, вы решили, что это было ружье только из-за размеров свертка?

— Ну да…

— А если бы он нес, к примеру, саксофон или спиннинг?

Люцита растерялась. Но потом оправилась:

— Если бы у нас в таборе был саксофон или спиннинг, я бы могла заподозрить, что он несет их. Но поскольку у нас в палатке было только ружье, то я и заподозрила, что он несет ружье.