Дмитрий Гринберг - Мэрри и Вилли

– И правда. Надеюсь, всё обойдётся.

– Я тоже надеюсь.

Мы позавтракали яичницей с тостами и молоком, и отправились в сад миссис Фостер.

Снова пройдя по асфальтированной дорожке, мы оказались перед высокими металлическими воротами с красивой надписью в самом верху, на широкой арке.

Сегодня нас встретила какая-то птичка своим красивым пением. Я не разбираюсь в этих птичках, поэтому точно вам не скажу, кто это был. Может, соловей, а может ещё кто. Не знаю, в общем.

– Слушай, Мэрри. Здесь вообще здорово. Но мне кажется, ты хотела показать мне какое-то дерево.

– Да, хотела. Моё любимое. Яблоню. Ты хочешь его увидеть?

– Да. Я думал, ты ещё вчера мне его покажешь, а ты взяла и убежала.

– Ладно, Вилли. Пойдём скорей!

И Мэрри побежала. Я поспешил за ней, и пока бежал, мне пришла в голову одна идея – привязать её косички к дереву. Но Мэрри не из тех девчонок, которая бы оценила такую шутку, поэтому пришлось её выбросить. В смысле штуку оставить при себе.

Побежав прямо, затем налево, прямо, ещё раз налево, вниз и направо, мы увидели большое, отдельно стоящее дерево. Это и была та самая яблоня. Она была очень высокая. Никогда прежде я таких не видел. Она была вся в цвету. Такое белое ажурное облако, спустившееся в сад. Должно быть, этих яблок и за всю жизнь не съесть. Что эта миссис Фостер с ними делает? Небось весь округ обеспечивает.

Мы остановились, и медленно подходя к нему всё ближе и ближе, Мэрри сказала:

– Ну, Вилли, вот и оно. Как тебе?

Я даже и не знал, что и сказать. Я сразу захотел, чтоб оно принадлежало мне, а вместе с ним и весь сад.

– Чёрт, да оно прекрасно!

– Тебе действительно нравится?

– Ух, ещё бы! Это же целое небо!

– Да. А потом здесь полно яблок!

– А они вкусные? Угостишь меня ими?

– Конечно, глупенький. Надо только дождаться.

– Так давай дождёмся.

– А домой ты не хочешь возвращаться? Я думала, тебе здесь не нравится.

– Да нет, почему же. Мне здесь очень нравится. Но это, конечно, если вы с миссис Фостер не будете возражать, тогда я останусь.

– Конечно, мы не будем возражать. Я только за. Мне здесь очень нравится с тобой, Вилли. А что скажет твоя мама?

– О, я думаю, она будет только рада. Она всегда хотела, чтоб я пожил где-то в глуши. Ну, в смысле…

– Всё в порядке, Вилли. Я поняла. Здесь действительно тихо.

– Да, и мне это очень нравится. А ещё мне нравятся эти птицы.

– Красиво, щебечут, правда?

– Ага…

Но мне не суждено было остаться с Мэрри. Позвонила мама, и сказала, что вернулся отец и мне надо его повидать. Сказала, что бабушке совсем плохо, и отец вернулся ненадолго, чтобы повидаться с нами, и что мне следовало бы поехать с ним, и скорее всего, и она поедет, потому что неизвестно, сколько бабушка ещё протянет, и что, в случае чего, нам следовало бы с ней проститься.

Не очень я люблю все эти покойные дела, но выбора у меня не было, Джон уже ехал за мной.

Я вышел к Мэрри, которая сидела в затенённой веранде, и не слышала разговора, и сказал:

– Мэрри, слушай. Тут такие дела… Мне следует вернуться домой на некоторое время.

– Почему? Что случилось?

– Ну, понимаешь, моя бабушка болеет. Мой отец уже три недели с ней. Вот, сегодня приехал, чтобы забрать нас, проститься с бабушкой. Не хочу я уезжать, конечно. Но твой отец уже едет за нами.

– Что? Папа уже едет?

– Да, Мэрри.

– А бабушка знает?

– Да. Она всё слышала.

– Как это всё несправедливо!

– Я согласен с тобой, ничего тут хорошего нет.

Часа через два приехал мистер Фостер. Кажется, мы сюда быстрее добирались. Не знаю, где это его черти носили. Мы с Мэрри уже и вещи свои собрали, всё ждали, когда он приедет на своём дурацком пикапе. Эта старая красная рухлядь годилась только для того, чтобы детей из рая забирать. Мы сидели на веранде вместе с бабушкой и своими чемоданами, когда увидели длинную полоску вздымающейся пыли. Это был Джон. Миссис Фостер так и сказала:

– Это Джон.

Мэрри подтвердила:

– Да, это папа.

Я был огорчён и зол, поэтому ничего не сказал. Лишь стиснул веточку, что была у меня в руках так, что она сломалась.

Шлейф из пыли достал и до нас, когда машина остановилась. Он вышел в ковбойских сапогах и узких джинсах. Он был в рубашке и ковбойской шляпе. Должно быть, он приехал с какого-нибудь родео, чёрт его подери.

Он поднял руку в знак приветствия, и сказал:

– Дети! Ма!

И неторопливо направился к нам.

– Джон, столько пыли!

– Прости, ма, не я эти дороги строил.

– Пап, – обратилась к нему Мэрри.

– Да, малышка. Я тебя слушаю.

– Ты зайдешь в дом, или мы сразу едем?

– Боюсь, что ты напрасно собрала чемодан, моя дорогая. Я беру только Вилли. Ты пока останешься у бабушки.

– Что? – удивилась Мэрри.

– Боюсь, что так.

– Но пап!

– Это не обсуждается, моя дорогая.

Миссис Фостер поднялась, и медленно направилась к сыну.

– Что это ты задумал? – спросила она.

– Мэрри нужен отдых. Я не хочу, чтобы она очередное лето провела в вонючем городе, бестолку шляясь, или валяясь в кровати. Я надеюсь, она тебе не успела надоесть?

– Нет, что ты!

– Ну, вот и решено. Вилли, полезай в машину!

– Слушаюсь, сэр.

Я закинул свой чемодан на заднее сидение машины, и с горечью посмотрел на Мэрри.

Она подошла, и сказала:

– Мне очень жаль, Вилли.

– Ничего, – ответил я. – Никто не виноват. Я, должно быть, и в самом деле должен повидаться с бабушкой.

– Да, Вилли. Повидайся с ней, и пускай она выздоравливает. А потом сможем увидеться и мы, верно?

– Верно.

– Ну всё, детишки. Нам пора. Вилли, полезай в машину.

– Прощай, Вилли!

– Прощай, Мэрри!!!

– Джон, будь осторожен. Не вздумай пить на дороге!

– Я больше не пью, ма!

Он захлопнул дверь, и мы поехали поднимать пыль на дорогах. Как-то не хотелось мне это делать, если честно.

Я пристигнул ремень, и скрестил руки. Не знаю, сколько мы ехали молча. Даже дурацкое радио, и то не работало. Уж лучше бы оно работало, а то меня дурные мысли совсем донимать стали. Я хотел было заговорить пару раз, чтоб такой дурацкой обстановки не было, но рот не открывался. Будто его склеили. Да и желания вообще никакого не было. И потом, я подумал, зачем ему вообще от меня что-то слышать? Наверно, так ему и хочется – ехать в тишине и думать о чём-то своём. Взрослые всегда думают о своём, а если они и говорят, что это во благо детей, то только для отмазки. Всё только в их благо. Тут ничего уж не поделаешь.

– Слушай, Вилли. Я вот, что хочу сказать. Ты, наверно, злишься, что я забрал тебя. Но, чтоб меня разорвало на месте, если я в чём-то виноват. Ты же сам знаешь, что вернулся Джош, и что бабушке не здоровится. Ты же сам это знаешь. Джош сам попросил меня забрать тебя, пока он будет что-то подготавливать. Хотя, я думаю, он скорее просто напьётся вдрызг. Я думаю, ему сейчас тяжело. Понимаешь меня?