Надежда Гладкая - Музыка

«Уж не о разговорах ли за окном идёт речь?» – подумала женщина.

Илья Филиппович оглядел залу и сказал:

– Я вижу, моя супруга танцует уже с кем-то. Позвольте пригласить Вас.

Они протанцевали, после чего Рязанов подвёл её к своей жене и представил их друг другу. Татьяна Павловна сразу понравилась Елене Николаевне, и ей показалось, что впечатление было взаимным. Женщина сразу же получила приглашение бывать у новых знакомых. Как вдруг вся эта приятность была варварски нарушена. С первыми тактами следующего танца прежний её кавалер лихо подлетел к ней, выскочив, как тролль из табакерки, и рявкнув: «Миль пардон, господа!» – схватил её и увлёк за собой.

От него теперь заметно пахло коньяком, и хотя он старался держаться вполне прилично, ему это плохо удавалось. Впрочем, это «вполне прилично» продолжалось недолго. Резко притянув женщину к своей плотной фигуре, он томно (как, наверное, ему казалось) прошипел что-то вроде: «Я без ума от ваших глаз!» Елена Николаевна не могла скрыть своего огорчения от подобного поворота. Танец был слишком длинен, и пытку без скандала нельзя было прекратить. Пару раз, проходя в танце возле Рязановых, она видела озабоченные лица этой супружеской четы, обращённые к ней. Светский любитель коньяка всё продолжал свои пошлые вариации, и Елена Николаевна едва сдерживалась, чтобы не убежать и не расплакаться на виду у всех.

Наконец спасительный финал! Она дошла с кавалером до места, раскланялась и с сожалением простилась с Рязановыми. Они, впрочем, понимающе закивали, давая понять, что она поступает правильно, поспешно уходя с поджидавшей её Варенькой. Девушка проводила Елену Николаевну до её комнаты. С самого приезда гостьи дочь хозяина питала к ней симпатию и взялась во всём помогать ей. Они как-то сразу поняли друг друга, как это бывает между людьми схожего склада.

Варенька совсем не была похожа на столичную барышню. Внешне всё в ней было так, как велело положение. Она разговаривала на иностранных языках, играла на рояле, пела, танцевала, смеялась. Но делала это так холодно, легко, так поверхностно, словно рассказывала вновь и вновь хорошо выученный, но изрядно надоевший урок. Внутренняя Варенька была где-то очень далеко от всего того, что её окружало. У них с Еленой Николаевной была уже договорённость, что уезжая в Москву, она возьмёт девушку к себе погостить.

– Варенька, побудь со мной немного. Мне так неспокойно что-то.

– Да как тут не расстроиться? Надо же было этому подлецу Воронкову к Вам прицепиться!

– Варенька! Какие слова ты говоришь!

– Простите меня, Елена Николаевна, я так за Вас испугалась! Надо было мне раньше Вас предупредить. Это очень низкий человек. Он здесь хуже всех, самый – самый низкий, каких только можно придумать! Большое несчастье для женщины привлечь его внимание. Сколько опороченных имён и грязных историй связано с этим князьком. А прозвище у него… да-да, у такого человека, кроме имени человеческого, есть ещё гадкое прозвище – «миль пардон»!

Елена Николаевна растерянно слушала Варю, и в душе её прорастала тёмная и липкая тревога.

– Варя, детка, ты очень умная, славная девушка. Ты стала мне очень дорога. Но не слишком ли ты мудра для своих лет? Откуда ты знаешь всю эту …всё это?

– Свет – хороший учитель.

Голос Вареньки стал горьким, она взяла Елену Николаевну за руку и тихо заговорила:

– Хочу Вам открыть свою тревогу, тем более что есть к этому повод. Этот человек очень богат. Папенька держит его в своём кругу за то, что он всегда готов оплатить любую затею – худую ли, добрую ли. Зная все его пороки, папенька водится с ним из-за его денег. Елена Николаевна, я скажу Вам самое страшное: мне кажется, папенька хочет выдать меня за этого князя!

– Разве он холост?

– Теперь женат, но жена его тяжело больна, и говорят, не протянет и месяца. Он уже во всеуслышание объявил, что подбирает себе новую партию.

– Боже мой, какой цинизм!

– Елена Николаевна, милая, увезите меня в Москву, подальше от этой угрозы!

– Я рада, Варенька, помочь тебе. Да ведь без графа мы этого не решим. Одно дело – погостить, а так… И в Москве тебе может быть скучно.

– Да веселье это мне здесь вот как надоело! Пустой, глупый, пошлый шум. И этот страшный человек всё время кружит рядом.

– Варя, детка, рада бы я помочь тебе, да только могу-то я немного. Сама вот чувствую – запутаюсь здесь. А всего несколько дней прошло. Дома как-то всё было понятно, всё на своём месте.

– Вот и надо домой! А я с Вами. Ой, Елена Николаевна, вы не подумайте… Простите меня, гостите, сколько хочется! Какая же я неловкая и дурная! Только потом, когда решите домой…

Елена Николаевна улыбнулась и погладила Варю по рукам, которыми та помогала себе извиняться и упрашивать, то прижимая их к своей груди, то беря собеседницу за руки.

– Варенька, папенька твой не отпустит тебя в Москву. Тем более, если решил выдать тебя замуж. А надобно посмотреть вокруг, нет ли партии другой, подходящей и тебе не противной. И маменьку уговорить на это. Вы дружны с нею?

– Мы ладим, она добрая женщина. Только вот… она дама светская, ей нравится это всё. Матушка ни о чём трудном задумываться не любит. Сколько помню, она всегда погладит меня по голове и скажет: «Иди, деточка, поиграй». Со мной всё больше няня была. Она всему научила, и книгам, и музыке, и про людей много рассказывала. Она раньше была дворянкой, а потом они обеднели. Она в город приехала и стала в гувернантки наниматься, а потом уж и в няньки. У нас она уже старая служила, а года три, как умерла. Она на Вас чем-то походила.

Елена Николаевна всё поняла об этой девочке. Варенька при живой матери лишена была настоящей материнской любви, совета, дружеского участия. Её развитый ум искал себе пищи, и не находил её в кругу безсодержательных людей, коими был полон дом её отца. А чуткое её сердечко всё понимало, но никому не могло поведать своей удивительной природной мудрости и тепла.

Елене Николаевне хотелось отвлечь девушку чем-то хорошим, и она спросила:

– А ты видела ту пару, с которой я разговаривала сейчас? Ты знакома с ними?

– Да, я их видела, – ответила Варя, – они мне понравились. Но я прежде не встречала их, в нашем доме они точно прежде не бывали.

«Теперь я понимаю, почему», – подумала Елена Николаевна. Ей пришла мысль, что, может быть, не графы С. редко приглашали её отца, а он сам не стремился часто бывать у них.

– Варюша, а давай мы с тобою завтра пойдём вместе в храм. В какой-нибудь поменьше, где людей не так много. Постоим, помолимся. Господь все наши чаяния услышит и не оставит нас.

– Ой, пойдёмте, Елена Николаевна! Как Вы хорошо это придумали! Я люблю ходить в церковь, няня меня часто водила. А папенька на праздники только выезжает, когда народу много. Свечки дорогие ставит, а до конца никогда не стоит. А в толпе ни о чём не подумаешь. Только и слышно, как да кто шепчется, о всяких пустяках, будто на балу. У нас дома на Пасху много народу бывает, маменька тогда бедным всем куличи раздаёт и каждому яичко. А детям пряник. Этот Воронков всегда тоже там толкается. Как-то женщина подошла, молодая, такая милая, и ребёночек у неё крохотный совсем. Маменька ей гостинец дала, а этот и говорит: «Приходи ближе к вечеру к моему дому, получишь больше!» И так противно усмехается. Женщина ушла, а маменька говорит: «Что Вы, князь, в самом деле, и праздник великий какой, а Вы всё своё!» А он смеётся и говорит: «С кухарки и в праздник не убудет!»