Надежда Гладкая - Музыка

– Не боится, видно, Бога, князь ваш. Ладно, Варенька, пусть их живут, как хотят. Давай-ка спать пойдём, а наутро встанем пораньше, да и отправимся.

Варенька расцеловала Елену Николаевну в обе щёки и, пожелав спокойной ночи, выскользнула из комнаты.

Елена Николаевна уснула не сразу, много мыслей требовало своего места и решения. Но, наконец, они отступили перед законным хозяином ночного времени – сном. А утро настало ясное, светлое. Солнце озарило всё кругом ро-вным весёлым светом, так что нигде лишней тени не было. Всем поровну, всем по справедливости. «Вот так солнце светит равно и добрым людям, и дурным. Надобно и нам как-то с ними рядом мириться» – думала Елена Николаевна.

* * *

Маленькая старинная церковка, в которую пришли они с Варей, была белая и чистая, и вся уставлена букетами свежих веток яблони, сирени и цветов. Две старушки хлопотали в свечной лавке, старый дьячок вполголоса читал. Трое прихожан, должно быть, семья, подходили к иконам и расставляли свечи. Муж, жена и девочка лет десяти. Ставя поблизости свечу, Елена Николаевна услышала, как мужчина говорил своей жене, держа её за руку:

– Вот, Машенька, помнишь, как мы с тобой пришли сюда когда-то? Ты такая красавица, таких невест я не видел.

– Двенадцать лет, Фёдор Иванович, двенадцать лет…

– А я бы с тобой, душа моя, снова и снова венчался!

Он потянулся губами и нежно поцеловал жену в висок. Она смущённо прошептала:

– Ну, что ты, Федя, в храме-то…

Елена Николаевна поспешила отойти дальше и, расставив все купленные свечки, стала подле окошка. Варенька шептала молитвы возле иконы Святой Варвары. Елена Николаевна подумала о девушке, о её страхах и опасениях, и от всего сердца пожелала ей счастья. Мысли о счастье увлекли её, она стала думать о себе самой. Эта пара с их тёплыми словами и воспоминаниями всколыхнула в ней все переживания и чаяния, которых она старалась не замечать в себе, чтобы не расходовать силы, нужные на более важные, как она считала, дела. Но вот расклеилась! Уже и слёзы закапали сами собой.

«Господи, как хорошо так жить! Как бы и я желала вот так венчаться в тихой церковке с хорошим человеком, и после так же нежно помнить об этом всю жизнь!»

Когда Елена Николаевна выходила замуж в первый раз, венчание запомнилось ей меньше, чем сами хлопоты перед свадьбой, званый обед и ужин, веселье и радостное трепыхание вокруг. Оттого ли, что была она тогда молода? Или оттого, что в тот раз она только переходила из одного счастья в другое; из беззаботной, радостной юности к благополучной и доброй семейной жизни?

Теперь же было всё иначе. Она одинокая, не очень уже юная женщина, лишённая какой бы то ни было поддержки в жизни, давно не слышавшая нежных и тёплых слов. Вот так, на ушко, как эти двое, благодарные Богу и жизни, и счастливые.

Елена Николаевна чуть вздрогнула от неожиданного движения возле себя. Рядом прошёл какой-то господин в тёмном костюме, держа на согнутом локте лёгкий плащ и в руке шляпу. Должно быть, какое-то время он стоял у неё за спиной, возле Николая Угодника. Идя назад, к выходу, поравнявшись с Еленой Николаевной, он поклонился ей, как знакомой. Она поклонилась в ответ, но, видимо, на лице её было недоумение.

– Лихой Георгий Иванович. Мы были представлены у графа С. А Вы – Елена Николаевна Долинина, верно? Гостья моего друга, графа.

– Добрый день. Простите, запамятовала. Было так много гостей…

– Это ничего, мы ведь только один раз виделись, но не беседовали. Простите меня за вторжение в таком месте.

– Ничего, я уже собиралась уходить.

Елена Николаевна и в самом деле хотела выйти на свежий воздух, чтобы успокоиться и обветрить заплаканное лицо.

– Простите, я несколько не в форме. На меня церковь всегда так действует… Здесь что-то особенно щемящее.

– Это хорошо, что так действует. Душа чистится, значит, душа не коснеет в своей греховности, а все мы грешны. Этот храм очень благодатный.

– Да, нам с Варенькой тоже очень здесь нравится.

– Варвара Павловна здесь? А я и не заметил. Как-то сразу увидел Вас и…

Он развёл руками, словно желая показать некую безпомощность. Но глаза его не были безпомощны. Он смотрел на Елену Николаевну так, будто знал наизусть весь диалог, который должен между ними произойти. Вообще, у неё сложилось странное впечатление какой-то определённости, чего-то состоявшегося.

«Бог знает, что находит на меня! Дурочка я». Она стала смотреть на дверь и сказала:

– Может быть, выйдем во двор? Я Вареньку там подожду.

Спускаясь по ступеням, Елена Николаевна подумала о том, какая странная фамилия у этого человека, такого порядочного и галантного на вид. Правда, в глазах есть что-то такое… как будто это не его глаза, какие-то отдельные, ему не очень подходящие.

Как говорил её покойный отец, с шальнецой глаза. А сам такой степенный.

– Вы, Елена Николаевна, как сюда добирались? Может быть, позволите предложить Вам экипаж?

– Мы с Варенькой пешком прогулялись – такое утро славное нынче.

Варя вышла из церкви и, подходя к ним, улыбнулась и поздоровалась с Георгием Ивановичем. Он приветствовал её.

– Здравствуйте, Варвара Павловна. Собирался навестить сегодня Вашего батюшку, да не мог не заехать в храм. А тут знакомые дамы. Может быть, по случаю хорошей погоды прокатимся по набережной?

Дамы согласились, и все трое уселись в экипаж кавалера и неспешно покатили по солнечным улицам столицы.

Позднее, за чаем у графов С. была приятная непринуждённая беседа. Елена Николаевна чувствовала себя так легко, все недавние тени как-то развеялись. И Варя, кажется, тоже чуть повеселела. После застолья они с Еленой Николаевной пошли в её комнату пошептаться. Хозяин отправился проводить Лихого до передней, как вдруг там раздался звонок и затем резкий голос:

– А-а, господа, гость в двери – гость из дверей! Вернитесь-ка, голубчики, повторим!

– И Вам, добрый день, князь. Благодарю, я уже загостился. Вынужден откланяться. Дамы ушли отдыхать, а хозяин в Вашем распоряжении.

– Ничего, ничего, дамы – дело поправимое. Отдохнут да и придут. Не всякий день в доме приятные кавалеры.

– Я вижу, князь, Вы держите слово.

– Всегда —с!

После этого Георгий Иванович вышел, а Воронков, фамильярно подхватив под руку графа, увлёк его в гостиную.

– Ну, для старого друга, я думаю, найдётся у тебя чего-нибудь поинтереснее чая.

– Ах, князюшка, князюшка! Ты всё гусарствуешь, с утра – и поинтереснее. Ну да ладно, для милого дружка – и серёжку из ушка.

– Да я, друг ты мой, и сам Серёжка. А вот скажи ты мне, что за персик ты себе достал, а? Такая, миль пардон, славная бабочка!

– Сам ты, Серж, мотылёк неуёмный. Всё не напорхаешься, – говорил граф, наливая Воронкову коньяк. – Эта, брат, картина не про тебя писана.