Анна Беннетт - Случайный граф [litres]

Небольшой журнал в кожаном переплете лежал сверху блокнота. На вид ничего особенного в нем не было, но он представлял себе страницы, наполненные надеждами, страхами, мечтами Фионы… может, там было даже несколько предложений о нем. Хотя у него чесались руки приподнять обложку и взглянуть на то, что она написала там, он воздержался.

Он отчаянно хотел узнать ее сокровенные мысли… но только когда она будет готова поделиться ими сама. И он был уверен, что когда-нибудь она это сделает.

Вздохнув, он отложил дневник на край стола и обратился к блокноту.

Он восхищался каждым рисунком Фионы, задерживая взгляд на нескольких в особенности: русалке в саду, пейзаже с вершины своей любимой скалы, своем портрете. Невозможно было отделить красоту ее рисунков от ее собственной красоты. Ее уникального, свежего, острого взгляда на мир.

Почти каждая страница вызывала воспоминания о том времени, которое они провели вместе в Крепости, и заставляла его скучать по ней еще больше.

Уютно устроившись между парой страниц в конце блокнота, лежал небольшой набросок двух рук, одной большой, другой поменьше, скрещенных в запястьях. Ладони сжаты, пальцы свободно переплетены, это были руки возлюбленных. Их прикосновение было естественным, нежным и очень личным.

Это были их с Фионой руки.

Он пристально смотрел на них, вспоминая утро, проведенное вместе в домике.

– Милорд?

От испуга Грэй резко повернулся, уронив дневник Фионы. Он со стуком упал на деревянный пол, и дворецкий подошел, чтобы поднять его.

– Я сам, Бёрнс. – Грэй поднял дневник и выпавшую из него сложенную записку.

– Простите, что прерываю, милорд. Ужин подан, и графиня ждет вас.

– Спасибо. Я присоединюсь к ней через минуту.

Когда дворецкий кивнул и ушел, Грэй покрутил в руках сложенную записку. Было в ней что-то знакомое, и ему стало интересно, не та ли это самая, которую Кирби нашел в Крепости. Записка с требованиями шантажиста.

Испытывая неодолимое любопытство, он открыл ее и прочитал: каждое зловещее слово.

Каждая плохо завуалированная угроза заставляла его кровь вскипать; каждое дерзкое требование заставляло его сжимать кулаки.

Но было в записке еще что-то, что не давало ему покоя… хотя он и не мог понять, что именно.

Он перечитает ее после ужина, перед тем, как отправить Фионе пакет со всеми ее личными вещами.

Всеми, кроме той, которая была нужна ему, чтобы вернуть ее.

Фиона плотно прижимала свой тяжелый шелковый мешочек к телу во время прогулки по Гайд-парку вечером, благодаря Бога за облака и изморось, из-за которых в парке не толпились люди, как в обычные дни. Вчерашняя прогулка была пробной, она решила сначала найти именно то место, где должна была оставить ожерелье. Хотя инструкции были очень точными, она опасалась, что ей будет трудно найти самое высокое дерево на южной стороне Серпентина, у основания которого как раз оказалось дупло. Но она нашла дерево именно в том месте, которое мистер Кирби описал в своей записке.

Она должна была приехать в парк после наступления темноты, дождаться момента, когда никого не будет рядом, и положить деньги глубоко в дупло, где их будет трудно увидеть. Она также должна была покинуть парк сразу же после этого, поскольку любая попытка поймать его в ловушку приведет к публикации письма в «Лондонских сплетнях».

Она планировала точно следовать указаниям, изложенным в письме, за исключением одного – вместо денег она оставит драгоценное сапфировое ожерелье своей матери. Однако он не должен был возражать против такой замены, так как стоимость драгоценных камней в два раза превышала сумму, которую он потребовал.

Фиона понимала, что будет нервничать, но не ожидала, что страх буквально ее парализует. Ноги не хотели двигаться, а язык словно распух, когда она повернулась и заговорила с Мэри:

– Подожди здесь, пожалуйста. Я собираюсь пойти к реке и посмотреть, не уронила ли вчера свой веер куда-то в траву. Потом мы сможем вернуться домой.

Горничная взглянула на Фиону с любопытством, но согласно наклонила голову в чепце:

– Поторопитесь, мисс Фиона. Ваше платье уже наполовину промокло под дождем.

Но Фиона едва чувствовала капли на лице, спеша к указанному дереву. Она добралась до него, нагнулась к его основанию и осторожно положила шелковый мешочек в дупло. Никто не заметит его, особенно в темноте.

Выдохнув, она встала и горячо помолилась, чтобы все прошло хорошо.

Но раскат грома, который прозвучал в тишине, явно был плохим предзнаменованием. Когда она возвращалась к карете, она не могла не почувствовать, что оставила часть своей души у корней этого дерева.

Я думаю о нем, когда проживаю свой день, мечтая увидеть его лицо и услышать его голос. Сгорая от желания взять его за руку и поцеловать в губы. Но в основном понимая, что поступила верно.

Мне ненавистна мысль о том, что ему тоже может быть больно и он может скучать по мне. Но я подозреваю, что, хотя его сердце и может временно пострадать от раны, он скоро оправится. А почему бы и нет? Ведь он не ухаживал за мной так, как это обычно бывает. Вместо романтических вальсов, тепличных цветов и сверкающих бальных залов у нас были злоключения на паркете, заросшие сады и упавшие деревья.

Грэй, несомненно, захочет оставить эту неудобную главу своей жизни позади, и время, которое мы провели вместе, скоро изгладится из памяти.

Но я никогда, никогда не забуду его. То, как он защищал меня от жаб, читал очаровательно плохие стихи и шептал мое имя, как молитву.

Я никогда не забуду его.

Фиона закрыла дневник со вздохом. Она имела глупость надеяться, что Грэй, возможно, будет настаивать на том, чтобы вернуть его и блокнот лично, но нет: их привез лакей. Потом она посмотрела, не спрятал ли Грэй записку в обложке дневника или не положил ли туда какой-то личный сувенир, например, засушенный цветок, или носовой платок, или… что-то в этом роде. Но он этого не сделал.

Да и кто мог винить его после того, как она сбежала и вернула ему написанные им письма? Но упрямый кусочек ее сердца хотел верить, что он не откажется от нее так легко. Что он будет сражаться за нее и найдет способ, чтобы они были вместе. Однако пришло время признать правду. Грэй не был рыцарем в сияющих доспехах, а она определенно не была принцессой. Не всем предначертан счастливый финал, а ей повезло больше, чем многим: по крайней мере, она познала счастье любить кого-то целиком. Телом, душой и сердцем.

Она спрятала дневник в ящик стола и захлопнула его жестом, полным удовлетворения и символического смысла одновременно. Эта глава ее жизни закончилась, но Лили была в безопасности. И в ближайшие годы она будет рада видеть, как ее сестра влюбляется, выходит замуж и заводит детей.