Виктория Падалица - Палач

Бутылка вина, чего я и боялся, лопнула в руке. На сей раз в левой. Я снова не рассчитал силы, но на сей раз было больно.

Разжав руку, я взглянул на свою ладонь, куда воткнулись осколки зеленого стекла. Порезы достаточно глубокие. Но мне было всё равно. Эта боль ничто по сравнению с тем, что испытали невинные ангелы, которые заживо сгорели в огне.

Марджана приблизилась и, взяв мою руку в свою, взялась выбирать оттуда осколки.

– Крепись, брат. Потерять детей… Чудовищно… Ты прав, я не пойму никогда, так как не способна воспроизводить потомство, но… – оторвав от своей рубахи кусок ткани, она плотно наложила повязку на мою руку, а потом крепко сжала. – Мужайся. Ты всегда был сильным, Механик. Ты не имеешь права сдаться. Никогда.

Марджана, прежде невозмутимая защитница Джамала, опустила взгляд и, недолго думая, стоит ли это делать, всё же дотянулась до моего правого запястья.

Осторожно коснулась. Погладила по направлению к пальцам.

Она явно ощущала свою вину за то, каким образом я лишился возможности чувствовать эту руку.

Марджана крепко сжала мою ладонь и поднесла её к своему лицу.

– Я до сих пор не могу простить себе этого, из-за меня ты мог остаться инвалидом.

– Не из-за тебя. Ты просто стояла рядом.

– Стояла и всё видела. Видела, что ты пережил. Как ты вышел оттуда с достоинством, после всего. Никогда не забуду этого момента. Я бы не задумываясь отдала тебе свою руку взамен, что помог мне. За то, что вытащил меня, не дав Ильясову и его церберам сделать со мной то, что он намеревался.

– Ты не виновата. Ты стала бы еще одной его жертвой. Но я не допустил этого.

– Не допустил? Да ты безоружный на них пошел. Ты головы им оторвал этими вот руками своими… У тебя не было даже ножичка при себе. Ты дрался, а я стояла и смотрела на то, как Ильясов со всей братией тебя калечит…

– Всё, хорош. Не было такого. Нечего выдумывать.

– Я отдам тебе и руку свою, и что угодно. Только ответь мне… Списки сохранились? Это важно, Фархад.

– Сомневаюсь… – я едва сдерживал эмоции, которые перли через край, вызывая приступы непривычной паники. – Возможно, на каких-то носителях и сохранились. Бумага сгорела точно.

Марджана продолжала сжимать мою руку. Но теперь поднесла её ко рту и слегка коснулась губами моих пальцев.

Она умоляет меня принять помощь?

– Разыщи списки, Фархад. Это единственный шанс обелить тебя перед двумя ханствами…

– Обелить меня?! – переспросил я свирепо и отдернул руку. – Перед кем? Перед ханствами? Как пафосно звучит! С ханством из-под хвоста Амирхана я знаться не стану. А теперь пошла вон. Время твоё вышло.

Марджана, нахмурившись, покачала головой.

– Дурак ты, Механик. Полный дурак. И хам. Вот этого в тебе не отнять. Каким был, таким и остался. Помни, что я на твоей стороне. И спасибо, что прекратил войну с нами. Мы, большая часть нас, не враги тебе. Мы твоя семья. Помни об этом. Мы тебя любим, брат.

Она холодно обняла меня на прощание, замерев на две секунды в этой позе, затем развернулась и покинула шатёр, оставив меня, выжатого как лимон, на грани нервного срыва.

Я отвернулся, сгорбился, сжался весь и, задержав дыхание, со всей силы вцепился в стол. Под пальцами заскрипели его деревянные края. Сдерживался как мог, чтобы не ненавидеть себя за непривычную слабость, но предательские слёзы самопроизвольно закапали на карту.

Как хорошо, что этого позора не застала Марджана.

Как ни странно, после мне стало существенно легче. То ли от того, что выговорился близкому человеку. То ли от того, что наревелся на всю оставшуюся жизнь.

– Не поднимает. От же… Чем он занят так долго, блин…

В который раз попытавшись дозвониться до Фархада и снова услышав протяжные гудки, я отбросила телефон подальше и залила неудачу очередной порцией вина.

Так и знала, что Фархад со мной нечестен.

Вот как три дня назад в голове моей бедовой поселилась мысль о его неверности, так и до сих пор свербела, выкручивая наизнанку от неизвестности и неполноты информации.

Мне нужно было знать точно, есть у Фархада баба или нет, чтобы уже можно было начинать страдать на полную катушку.

Закупившись в том самом магазине еще три дня назад, в день злосчастной аварии, мы с Таней, по пути нашли место, где быстро отремонтировали джип, и отправились ко мне.

Первый и второй дни я провела в ожидании, что Фархад сам меня наберет.

Но этого не случилось.

И тогда, начиная с утра третьего дня, я принялась одолевать звонками Фархада. А тот не отвечал, хоть и держал телефон включенным целых полдня. А немного после, ближе к обеду, "абонент Любимый-дорогой" стал недоступен вовсе, и вот уже который час оставался недоступным.

Конечно же, я догадалась позвонить Авроре и не только ей, после стольких неудачных попыток услышать голос мужа.

Аврора вот уже который час кормила обещаниями, что Фархад обязательно перезвонит, как только освободится.

Но он очень занят.

Видите ли, на борту лайнера у него вдруг появилось неотложное дело, и они с капитаном чуть ли не полдня назад засели в каюте и что-то перетирают.

Но ничего опасного, убеждала Аврора, круиз проходит как нельзя лучше. Шторма нет, вода не бушует, у младших детей пенная дискотека в честь завершения странствия по морю.

Танин старший сын Костя говорил то же самое, что и Аврора.

– Ара-а-бская но-о-о-о-чь… – Таня, с блаженной подпитой физиономией наблюдая за моими переживаниями, наскуливала себе под нос отрывок из песни. – Волшебный Восток… Это твоя арабская ночь, как и сказка арабская тоже твоя. Голубая мечта твоя сбылась, подруга… Ты в Дубае живешь, а не в нашем засратом городке. – и хмуро буркнула в довершение, чтобы я заткнулась на тему, которой за весь день её уморила. – Нет у него никого, успокойся уже.

А затем опять завыла песню. Невпопад, зато с душой и явным довольством, что Фархад, хоть и по моей инициативе, и без своего ведома и согласия, организовал ей очередной внеплановый мини-отпуск за рубежом.

– Дворцы и песок… Булат и кинжал… Там-парам-пам-пам…

Таня внезапно смолкла, с запрокинутой головой изучая ночное небо, которое сегодня было без единой звёздочки. Определенно, она забыла, как поется дальше и в какой последовательности, потому и замолчала.

У меня после последних инцидентов и вовсе память на тексты отшибло. Кроме последней, что слушала в джипе как раз перед тем, как переключилась на арабское радио. И теперь вот уже который день эта песня не выходила из головы, так как отлично сочеталась с моим порывистым состоянием тревожности и отчаяния.

«Рвали повод собаки,

В кровь сдирая ладони,

След петлял и терялся,

Грозно выла пурга…»

И. Кучин, «Человек в телогрейке»