Евгений Стаховский - Третий эпизод. Роман

М: Молодец.

– Ну а что? Ты сам не можешь ответить на вопрос – что мы есть такое? И какую функцию ты выполняешь.

М: Может, ты можешь?

– Я не задаюсь такими вопросами. И ничего от тебя не требую. Я живу с тобой беспричинно и бесследственно. У меня – чувства. Поэтому и вопросов, в целом, нет. Я воспринимаю тебя в том объёме, который ты можешь предоставить. И если мне что-то не нравится, я с этим справляюсь. И если мне не нравятся некоторые слова – я не думаю, что ты хочешь меня обидеть. Потому что если ты хочешь меня обидеть – вот это и правда печально.

М: Я и не хочу. Тебя устраивает тот расклад, который есть.

– Так что тогда? Есть трёхлитровая банка – она не станет пятилитровой, как ни крути. И наоборот. Есть человек – он такой. Надо либо мириться с появляющимися неприятными моментами, а они есть абсолютно у всех, либо не мириться. В конце концов – другие люди рядом с нами зависят только от того, насколько мы готовы принимать их маленькие шалости. И бороться за этих людей, если потребуется. И помогать, если нужно.

М: Что ты мне предлагаешь?

– Я уже всё предложил. Два варианта.

М: Я очень расстраиваюсь. И это никуда не уходит. Хотя я проделал большую работу.

– Два варианта. Первый: побыть на расстоянии, подумать, составить список вопросов, понять, что действительно не так. Соскучиться. Или – не соскучиться. Второй: ты должен вернуться домой, сюда, в наш дом и мы будем пытаться жить нормальной жизнью. Решать вопросы на месте. Мороженого поесть. Но не нагромождать конструкции, а реально искать выход. Если, конечно, хочется его найти.

М: Меня беспокоит, что это ещё ни разу не получилось. И я ненавижу себя в таком состоянии. Как будто это не я.

– Значит, мы шли не тем путём. Надо искать другой.

М: Я так устал. Честно. Я не знаю как тебе объяснить.

– Ну а кто не устал, Маэль??

А: Я рисую себе красивые картинки, а в жизни злой и раздражённый.

– Всё так. Надо перестать обижаться на жизнь. Она довольно отвратительная, и вряд ли я всецело виноват в том, что жизнь такое дерьмо. А ты словно на мне отыгрываешься. Будто я должен создать сказку, и всё никак.

М: Жизнь – дерьмо сама по себе.

– Йогой давай займёмся. Подъём в семь утра – и вперёд. Потом бассейн, потом завтрак. Одежда красивая поглаженная.

М: Я не умею гладить.

– Научу. Это не трудно. Потом на работу. С радостью и любовью к людям.

М: Этого не будет.

– Потом вкусный ужин дома.

М: Никакого бассейна не будет.

– Потом дикий безудержный секс. И прекрасные сны в обнимку.

М: И секса тоже не будет. Но даже если бы это было – сколько я так протяну?

– Сколько захочешь – столько и протянешь.

М: Ты сейчас меня обманываешь почему-то.

– Это вопрос желания. И я никогда тебя не обманываю.

М: А сейчас обманываешь. Женя.

– Что? Ну что?

М: Ты сбил меня с толку совершенно.

– Даже и не думал.

М: Тем не менее. Ты можешь мне нормально объяснить что мы решили?

– Мне и решать нечего, а ты не знаю что решил. Я тут ем моцареллу, украинские помидоры, салат романо. С бальзамиком и оливковым маслом.

М: А я несчастный.

– Могу и тебе дать.

М: В общем, я всё равно думаю, что мне надо перебазироваться к себе домой. Обстановка обязывает, в любом случае.

– Твоё право.

00:39

Выходит, я сам будто подтолкнул его принять решение. Не смог найти слов, чтобы он остался. Но нет, нет, я никогда не хотел, чтобы он ушёл. Я так рассердился на его слова, на то, что он хочет уйти, и подумал, что если сыграю прохладность, он сделает шаг навстречу. Не сработало. И теперь я роюсь в архивах, чтобы переработать в голове всё, что было сказано. Эти яркие отметины, язвы разлада. Понять, где ошибся, и сколько раз ошибся. Архивы отвечают. Архивы говорят, что почти весь следующий месяц наша переписка состояла только из насущных бытовых вопросов. Это значит, что мы часто виделись и обсуждали всё в реальном времени. Но потом что-то произошло. Есть краткая запись от 18 августа, с обычными «как дела?» – и после перерыв до 31 числа. Почти две недели. Что происходило в те две недели? О чём я думал? О чём он думал? О чём мы вообще думали?

29 января 2016. Пятница.

11:36

Развивается идиосинкразия на слова «чувство» и «ощущение». Хоть в стоп-лист вноси. Дневник изначально должен был стать платформой для чувств и ощущений, местом, где чувств и ощущений больше чего бы то ни было другого, и где они станут фундаментом, чтобы я смог понять что такое «чувство» и что такое «ощущение», чем они отличаются. В итоге, я окончательно перестал понимать как они проявляются, не говоря уж о разнице. Пытаясь дать им название – запутался в самих основах. Решив обнаружить причины – стёр принципы. Единственное, что я знаю: и то и другое – внутри. Независящее от меня. Проявляющиеся эффекты, на которые я реагирую, силясь понять как они отзываются в теле.

Чувства и ощущения – это боль в плече, туман в голове, резь в глазах. Это пустота ног и глупость в животе. Это спутанность пальцев. Это ветер, разметающий мои волосы.

Волосы, по-хорошему, давно надо подстричь. Такой длины у меня не было лет двадцать. Запущенность, не более того. Я не Самсон, пользуясь слишком известными фигурами – так насекомые, всегда снящиеся к деньгам, ставят в тупик самой предсказательностью. Интуицию и предвкушение наяву я готов отнести к бессознательному движению нейронов, складывающих внешние факторы в картинку «уже было», и любое предчувствие не более чем упорядоченная система символов. То, о чем я давно забыл и теперь готов принять как нечто мистическое. Опыт. Мистический опыт, а не предзнаменование. Я не пытаюсь объяснить – эти теории хорошо известны. Но как работает сон – мне не ясно. Если снится насекомое, значит в тот же день кто-то предложит денег. Или работу. Неужели я сам связываю эти элементы и заблуждаюсь? Сегодня я проснулся помня о насекомых во сне – не прошло и часа как позвонила Агата и сказала «давай». Она-то откуда знает?

А я откуда?

Привычка задавать вопросы тоже набила сотню оскомин. Надоела до чёртиков. Впрочем, отвечать на вопросы ещё более безрассудно.

14:58

Прелесть их творчества в том, что они ничего не знают. Их сознание – голое, как зимнее дерево. Никаких тебе гирлянд, никаких игрушек, никакой латыни и пособий по почвоведению. Они просто подбирают звуки и удивляются, когда слышат другой аккорд.

– Чего-то не хватает, – говорит Дани и тянется к си-бемолю.

– Милый мой, этот аккорд Бах использовал миллион раз. Вот он! – и я собираю ноты до-мажорной прелюдии из первого тома ХТК. – Стандартное разрешение.