Ричард Брук - Пармские фиалки. Посвящается Жану Марэ

Приглашая Вернея провести вечер в «пещере чудес» на Елисейских Полях, Пикар справедливо рассчитывал, что буйное воображение художника как раз нуждается в ярких красках и фантасмагорических сценах, а длинные ноги и обнаженные груди танцовщиц разожгут желание не хуже шампанского.

Правда, сделать свидание полностью интимным не удалось: в последний момент в компанию навязались двое немцев, тоже входящих в состав съемочной группы, но со стороны немецкого телевидения – Фридрих Штаубе и Ури Кунстманн.

Оба этих боша 4 4 Бош – презрительное прозвище немцев только накануне прилетели из Берлина, активно осваивали Париж и с какого-то перепугу решили, что Пикар должен взять на себя роль няньки и персонального гида. Послать их чертовой матери было бы стратегически неправильно, хотя очень хотелось; работа над картиной с самого начала шла через пень и колоду, немцы постоянно вставляли французам палки в колеса, о чем-то нудили и были недовольны. Теперь, когда все только-только утряслось с кастингом и съемочными локациями, не стоило провоцировать новый конфликт и давать повод обвинить французскую сторону в негостеприимстве и высокомерии.

Роже нашел, как ему казалось, Соломоново решение: сделать щедрый жест – пригласить «немецких коллег» насладиться легендарным шоу, а когда они напьются и расслабятся, в подходящий момент бросить их наедине с десертом и сбежать с Эрнестом… Но Верней, узнав об изменениях в программе, не оценил полета Розочкиной фантазии и довольно резко заметил, что немецкий язык возненавидел еще в школе, и не имеет ни малейшего желания в нем практиковаться.

– Ну что ты, мой принц, не сердись! – заискивающим полушепотом уговаривал Роже, пока немцы перед началом представления толклись в комнате для джентльменов. – Это простая вежливость… политика… да и они нам вовсе не помешают, вот увидишь! Будут хлебать шампанское и пялиться на сиськи, а мы тем временем…

– Делать то же самое? Или у тебя есть еще идеи? – усмехнулся Эрнест. – Ладно, Розочка, так уж и быть, потерплю твоих бошей. Но больше не зови меня на «романтический ужин» – мы с тобой определенно расходимся во взглядах на романтику!

– Ладно, ладно… – Пикар, не в силах устоять перед искушением, поймал тонкое запястье художника и принялся нежно гладить кончиками пальцев, надеясь, что этот эротический стимул хоть немного подействует на Его Ледяное Высочество. – Скажи лучше, что будешь пить… кроме шампанского? А есть?

– Ммммм… я уверен, что месье Лакруа не растерял квалификацию шеф-повара, пока я дышал лондонским смогом, и все его варианты ужина достойны восхищения… или ты боишься, что снова промахнулся с выбором блюд?

– Нет, мой принц, я помню, что ты не ешь ни телятину, ни утку… зато клафути из инжира наверняка придется тебе по вкусу, и креветки на гриле – тоже.

– Мне-то да, а вот твоя немчура наверняка будет плакать и тосковать по кровяной колбасе и сосискам с кислой капустой…

Углы губ у Розочки обиженно дернулись вниз:

– Эрнест, между прочим, я не для себя одного стараюсь… тебе с этой немчурой тоже работать, и довольно тесно. Или тебе напомнить, что, если бы немцы не вошли в проект со своими деньгами, никакого «Жозефа Бальзамо» не было бы и в помине?..

– Деньги, деньги… всегда только деньги… искусство все больше превращается в торговлю!

– Да, дружок, увы, деньги решают!.. Я скажу тебе больше: надо быть Юнебеллем или Бордери, чтобы в семьдесят втором году запускать в производство на телевидении многосерийный костюмный фильм с надеждой на нем заработать… Шпаги, камзолы и парики теперь уже не в такой моде, как десять лет назад.

– Это ты – дряхлый тридцатипятилетний старец – помнишь седую древность, а мне десять лет назад было всего пятнадцать! – отмахнулся Эрнест, показывая этим небрежным жестом свое нежелание обсуждать дела. – Тогда я верил в искусство ради искусства, примат красоты и вдохновения над коммерческими соображениями и прибылью… и, кажется, до сих пор еще сохранил иллюзии.

– Они тебя и завели в долговую яму. – Роже, пожирая глазами прекрасное лицо художника, не удержался от шпильки, но Вернея подобными подколами было не пронять – он как всегда спокойно признал свое неумение обращаться с деньгами:

– Ну и пусть… я лучше всю жизнь просижу на кофе и бриошах и буду бегать от кредиторов, чем соглашусь растратить свой талант не на то, что люблю, а на то, что модно, престижно и хорошо продается… потому что соответствует буржуазным вкусам и морали.

– Между прочим, твои любимые Дали и Пикассо с тобой бы не согласились… они оба гении, пишут, что хотят – но оба любят деньги, и не гнушаются продавать свои картины очень-очень задорого.

– Да, не гнушаются… ты прав. – бледные щеки Эрнеста вспыхнули, когда Пикар коснулся болезненной темы. – Потому что оба они продались буржуазии, продались с потрохами… но у них хотя бы хватает ума смеяться над своими покупателями.

– Ох, ты опять за свое… Я не могу понять, как человек твоего происхождения и воспитания может иметь столь радикальные левацкие взгляды?..

– Еще как может. Ты когда-нибудь слышал об Антуане де Сен-Жюсте? 5 5 Луи-Антуан де Сен-Жюст – один из видных деятелей Великой Французской революции, якобинец, соратник Робеспьера. Казнен в 1794 году.

– О Боже… хочешь закончить так же, как он?..

– Временами, – тихо ответил Эрнест, и мрачная тень набежала на его лицо. Роже испугался оборота, который принял разговор, и поспешно дал задний ход:

– Так, мы не очень хорошо начали, давай попробуем еще… и на сей раз добавим по глотку шампанского… согласен?

Верней рассеянно кивнул, в очередной раз пожалев, что поддался на уговоры и не остался дома. Пока Пикар наполнял бокалы, за столик вернулись немцы.

Представление должно было вот-вот начаться. Люстра начала постепенно гаснуть, на сцену дали красноватый свет. С правой стороны к микрофону вышел певец, одетый в черное, подпоясанный широким поясом, расшитым серебром и блестками, а с левой -появился гитарист, тоже в черном и с широким поясом, но без блесток. Зазвучали первые такты мелодии, по залу прошелестела волна аплодисментов… хлопки еще не успели затихнуть, как занавес взвился, открыв декорацию -сказочно красивый серебряный замок в окружении фантастических деревьев – и на сцену высыпал кордебалет: танцоры, все в тех же строгих черных костюмах, что певец и музыкант, и танцовщицы в пышных темно-розовых платьях, со множеством оборок, усыпанных блестками…

– Красиво, – похвалил происходящее Фридрих, белокурый, краснощекий, пухлый, похожий на купидона-переростка с картины Буше 6 6 Франсуа Буше – французский живописец, яркий представитель эпохи рококо. Изображения пухлых ангелочков – «фирменный знак» Буше. :