Шмиэл Сандлер - Бордель на Коллинз авеню

Боже, кажется, я никогда не выберусь отсюда. Ждать надо еще 13 часов. Как пережить это время. А вдруг меня обнаружат санитары, если понадобится срочно готовить «открывалку» для вскрытия…

Но что, однако, случилось с Моникой?

Я закрыла глаза и представила себя лежащей на золотом песке городского пляжа. Осень в этом году теплая, хотя ночами уже прохладно. Утром еще хмурятся тучи, но к обеду можно купаться в заливе. Сегодня воскресенье и не будь я круглой дурой, я могла бы теперь нежиться на пляже под лучами ленивого солнца, потягивая из соломинки апельсиновый сок и отбиваясь от навязчивых ухаживаний местных плейбоев. Расслабившись, я вообразила себя плескающейся в прохладной океанской волне и вдруг услышала слабый протяжный стон со стороны «открывалки». Что это, галлюцинация, наваждение, мираж? Боясь повернуть голову на подозрительные звуки, я зажмурила глаза и, как ребёнок, который верит, что проблема исчезнет, если ее не видно, стала убеждать себя, что все это игры разума, я устала, напряжена и мне просто снится вся эта чертовщина со стонами и мертвецами. Но звуки снова повторились после непродолжительной паузы. Зарывать голову в песок было бессмысленно. Я открыла глаза, борясь с паникой, и заставила себя подняться. Стоны и вздохи, могли означать только одно – воскрес

кто из покойников и скучает в одиночестве в надежде перекинуться со мной словом. Он то, может и скучает, а вот ты, девочка, в напряге и всякая хрень тебе в голову лезет.

Я знала абсолютно точно – кроме меня в морге нет живой души, но решила обследовать каждый уголок морга, включая прозекторскую, где снова наткнулась на поролон, напомнивший человеческое ухо. Сначала он отвлек меня от беспокойных мыслей, но через мгновение послышался все тот же тихий мучительный стон. Неужто пьяные санитары прикатили живого человека. А вдруг это души покойников завели свою заунывную песню и жалуются богу, что так нелепо ушли из жизни? Я слышала, что умершие насильственной смертью, прежде чем покинуть наш бренный мир, жалобно стонут, оплакивая свою горькую участь. Меня охватил липкий страх. Сердце бешено

колотилось. Допрыгалась до глюков, с ума что ли ты сходишь, девочка, не хватало только привидений в этом подземном царстве мертвецов.

Гарри Роуп, лейтенант, детектив первого класса

Пятница у меня трудный день, когда я призван выполнять супружеские обязанности. «Если у человека есть жена, сказал мне однажды сэр Ицхак Лайтман, значит, человек должен отправлять связанные с этим супружеские обязанности, иначе ставки его падают, как акции на фондовом рынке при резком обвале биржевых индексов»

Мою жену зовут Эмми Роуп. После того как мы развелись и формально разбежались, она не стала привередничать и оставила за собой мою небезызвестную в местных криминальных кругах фамилию. Разошлись мы два года назад. Эмми теперь живет со своей матерью – глупой злобной женщиной, которая очень старалась разрушить наш брак. Даже то обстоятельство, что наш пятилетний сын Пол будет расти без отца, не остановило ее. Я навещаю сына раз в месяц: теща считает непедагогичным то обстоятельство, что ребенок не дай бог увидит наши с женой «извращенные отношения». Под таковыми она подразумевает бурный секс, которому мы предаемся во время наших регулярных встреч по рекомендации доктора Лайтмана. Доктор считает, что жизнь без секса, подобна биржевому индексу, который неуправляем по своей сути и стремительно пикирует по любому дурацкому поводу. Называя наши взаимоотношения извращенными, теща недалеко ушла от истины, ибо мы с Эмми обожаем нетрадиционный секс в его анальном исполнении. Собственно вкус к этому виду секса привила мне жена: в детстве она подсматривала, как такое проделывал с ее мамой очередной любовник в отсутствии рогоносца папы, разумеется, и первый же день нашего формального развода мы отметили именно этой не конвенциональной любовью. Во времена нашей безрадостной супружеской жизни она не позволяла мне такое, но поскольку теперь мы жили врозь и я перешел, так сказать, в ранг гостевого любовника она сочла возможным расслабиться, как в свое время, подобным образом расслаблялась ее развратная мамочка: яблоко от яблони недалеко падает.

Благодаря нашему цыганскому образу жизни сынишка мой Пол совсем отвык от меня и по наущению зловредной бабки за глаза называет родного отца дебилом.

Я тоже живу с престарелой мамой на Линкольн-роуд неподалеку от океана и раз в неделю наведываюсь к «детке», так выражается моя зловредная теща, при этом она имеет в виду не горячо любимого внука, а горячо любимую дочь. Я мог бы делать это чаще, два раза в неделю, скажем, но доктор Лайтман считает, что практика полового воздержания сродни ожиданию опытного инвестора, знающего, что активы его со временем дорожают, весьма полезна для мужчины. Кроме того, мысль о том, что после удовлетворения половой потребности, мне снова придется говорить о драгоценной теще, не о работе же нам в самом деле толковать жена этого терпеть не может, отравляет мне существование, а оно у меня и без того невеселое. Криминальная обстановка в Майами-Бич» на подъеме», Так, по крайней мере, считает окружной прокурор Хадсон. Кривая преступности взлетела вверх, особенно после убийства знаменитого итальянского модельера Джанни Версаче, который был застрелен на Оушен-драйф на ступеньках собственного дома. Мне, лейтенанту сыска, получившему медаль «За преданную службу в полиции» приходится денно и нощно вести борьбу с наводнившими наш курортный оазис российскими звездами шоу-бизнеса, активно скупающими городскую недвижимость.

Я нахожу привязанность Эмми к своей мамочке не вполне здоровой с психологической точки зрения. На этой почве у нас происходят шумные разборки, после которых столь же шумно мы миримся, неистово предаваясь любовным утехам в отеле «South Beach», поскольку из принципа я не хочу заниматься сексом в доме ее матери, а она не желает трахаться в присутствии моей «лицемерной мамочки».

В прошлую среду я отвел Эмми к Ицхаку Лайтману – это наше медицинское светило, психоаналитик из Вашингтона, который за визит берет тысячу баксов. «Может быть, под гипнозом внушит ей модный доктор, что она дура» с надеждой думал я, но выдающийся психоаналитик сказал мне, что дурак в данной ситуации, скорее я, поскольку иной более решительный мужик давно бы нашел себе другую бабу. «В жизни, так же как и на фондовом рынке нельзя привязываться к одному активу, – сказал он, – тут важна не акция, а сама стратегия игры: перестала бумага приносить прибыль, продай ее, иначе она принесет тебе невосполнимые потери и глубокое разочарование в жизни». Здесь Ицик, конечно, не прав. Не потому что я плачу ему бабки, и он должен во всем со мной соглашаться,