Бернард Корнуэлл - Высшая милость

— Хорошо.

Смолевка отпустила руку Тоби. Нахмурилась.

— Почему вы это делаете, если вы так нас не любите?

Деворакс пожал плечами.

— Разве я должен вас любить? Мне приказано сделать это, помните? Лопезом.

Она посмотрела на суровое лицо, наполовину освещаемое огнем из камина, наполовину свечами.

— Почему вы слушаетесь Лопеза?

— А почему нет? — он опустил руку вниз возле кресла и вытащил вторую бутылку вина. — Нам всем приходится слушаться кого-то, если только ты не король, в этом случае мы ждем, что другие люди вытащат нас из неразберихи, которую сами натворили, — он вытащил пробку и посмотрел на Тоби. — Не возражаете, если я выпью, сэр Тоби? — насмешливо произнес он титул.

— Если вы нальете мне в стакан. Я устал.

— Забавлялись с солдатами? — фыркнул Деворакс. — Солдаты, с которыми я сражался, никогда не пили вино стаканами. Они пили сразу из бутылки, — он налил вино в стакан, который протянул ему Тоби. Деворакс снова откинулся назад. — Те были настоящие солдаты, не то что эти, напыщенно скачущие с причудливыми поясами и выкрикивающие молитвы.

— Люди все равно умирают, — сказал Тоби.

— Войны без смертей не бывает, — ответил Деворакс. Он закрыл глаза. — Появляется ненависть. Жестокость, — открыл глаза. — Вы знаете, что король проиграет?

— Разве?

— Да. На востоке поднимается новая армия, — он снова принял насмешливый тон. — Новая образцовая армия. Пуритане с мечами, сэр Тоби. Они очень опасны. Человек скорее убьёт ради своего бога, чем ради своего короля. И они намерены выиграть эту войну, — он выпил. — Ради Англии, надеюсь, это не будет как в Германии.

— Вы сражались там? — спросил Тоби. Он чувствовал, что Деворакс расслабился, гнев утих.

Деворакс кивнул.

— Сражался.

Смолевка спросила.

— Вы там узнали моего отца?

— Да.

Наступила тишина. Смолевка надеялась на большее. Деворакс пил. Тоби посмотрел на огонь, затем снова на солдата.

— Моя мать говорит, что Кит Аретайн был самым красивым мужчиной в Европе, и самым остроумным.

Деворакс выдал невеселый смешок.

— Вполне вероятно, — он как будто не собирался продолжать, но вдруг наклонился вперёд, сморщившись от скованности в суставах. — Хотя он изменился.

Смолевка напряглась.

— Изменился?

— Постарел. Много повидал. Бывало, он говорил, что остроумие — это иллюзия, но невозможно сохранять иллюзии, когда вы топчетесь в крови, — Деворакс пожал плечами. — Слишком умен для собственной кровавой пользы.

Тоби подождал, но Деворакс молчал.

— Вы хорошо его знали?

Серые глаза посмотрели на него. Кивнул головой.

— Я хорошо его знал. Несчастный ублюдок, — он засмеялся сам себе.

Смолевка попыталась расшевелить его.

— Он вам нравился?

Деворакс, казалось, задумался, а потом кивнул.

— Он мне нравился. Кит каждому нравился. Он не мог не нравиться. Он был из тех, кто мог рассмешить полную комнату людей, — казалось, эти слова развязали солдату язык. — Он даже мог это делать на шведском. История за историей, мы сидели вокруг лагерного костра и, казалось, ничего плохого не могло произойти, если там был Кит. Вы могли замерзать, голодать как дьявол, иметь врагов всего в полудне марша от вас и он всегда знал, как вас рассмешить, — он пожал плечами. — Не у всех есть этот дар. Но он изменился.

— Как? — Смолевка все подалась вперёд, губы приоткрылись. Тоби в свете камина посмотрел на её профиль и почувствовал знакомую острую боль при виде её красоты

Грязным рукавом кожаной куртки Деворакс вытер губы. Секунду или две Тоби думал, что он не ответит, но он снова пожал плечами.

— Он влюбился. Он часто влюблялся. Но в тот раз, — он покачал головой, — все было по-другому. Он сказал мне, что она была второй женщиной, которую он когда-либо по-настоящему любил. Первой была твоя мать. Он кивнул Смолевке. — Она была шведкой. Красавицей. Господи, такой красивой! У него все женщины были красивы, но эту Бог сотворил в свои лучшие дни. Он усмехнулся. — У неё были волосы как у тебя, леди Смолевка, только короткие. Видите ли, она поехала за Китом, а длинные волосы очень неудобны, если ты спишь без всяких удобств в армии. Она поехала с нами в Германию, — казалось, Деворакс находился очень далеко, как будто пытаясь возродить дни великих шведских атак на северных католиков. — Кит говорил, что это будет его последней битвой. Что женится на ней, будет жить в Стокгольме, но так этого и не сделал. Она умерла, — он поднял бутылку. — И поэтому он никогда не будет прежним.

Смолевка тихо простонала:

— Как ужасно.

Деворакс засмеялся.

— Хуже, чем ужасно. Я помню, — он усмехнулся, — мы находились в маленьком городке и думали, что проклятые католики далеко. Но мы ошибались. Я думаю, мы были пьяны, как это часто бывало, и ублюдки в ту ночь вошли в город. Факелы, мечи, пистолеты, и одна половина города представляла собой горящую солому, а другая — умирающих протестантов и скачущих на лошадях над ними католиков. Господи! Какой был хаос! Той ночью убили сотню людей и половину наших лошадей.

Смолевка нахмурилась.

— Они убили её?

— Нет? — jн снова приложился к бутылке, закрыв глаза. На улице был слышен стук копыт, в каком-то доме скрипнула дверь. — Кит сражался с подонками. Он наверняка убил полдюжины. Той ночью, куда ни посмотри, везде были враги. Они выползали из переулков, из домов, а он был на улице, рыча и рубя их мечом. Он был без лошади, но они не могли добраться до него. Все почти закончилось, когда это случилось. Все было неожиданно. Она вышла из дома в тёмном плаще, а он подумал про её волосы, что это шлем. Она появилась внезапно в дверном проёме, и он выстрелил в неё. Бабах. Прямо в её беременный живот, — он покачал головой. — Он сказал, что до того момента он не помнил о пистолете. Она прожила полночи. Это не было приятно, — он снова присосался к бутылке, затем вытер рот. — Вот история твоего отца, леди Смолевка, и если ты хочешь моего совета, хотя уверен, что он тебе не нужен, то лучше бы тебе с ним никогда не встречаться. Он больше не будет прежним. Он больше не тот человек, которого любила твоя мать.

Рука Смолевки обвилась вокруг руки Тоби. Лицо выражало ужасную печаль от рассказа. Деворакс взглянул на неё и усмехнулся.

— Ты просила. Я рассказал.

Она покачала головой, голос её дрожал.

— Это так страшно.

— Если он не может отличить девушку от солдата, а волосы — от шлема, то ему не стоит носить оружие на поясе, — он пожал плечами. — Я полагаю, мы были пьяны, — он встал. — Я ухожу.

Смолевка тоже встала. Она была поражена историей, черствостью Деворакса, пока он рассказывал, но она хотела больше узнать о своём отце.

— Может, вы останетесь поужинать с нами?

— Нет, — Деворакс подтянул меч. — У меня на постоялом дворе другие условия, — он усмехнулся. — Вы будете в Брадвелл?