Лоретта Чейз - Обольстительница в бархате

Она услышала движение на верхнем этаже. Вспомнила, что он здесь не живет и должен уйти домой. И что ему, разумеется, нужно одеться. Постояла, размышляя, вернуть шляпу на стол или нет. Она была ей велика, и это почему-то рассмешило Леони. Кроме того, шляпа пахла Лисберном, и мисс Нуаро не была полностью готова отпустить его.

Она не торопилась подниматься по лестнице, растягивая удовольствие, насколько это возможно. Когда добралась до последней ступеньки, остановилась и приготовилась попрощаться примерно так же, как обычно готовилась проводить какую-нибудь капризную клиентку или выйти на сцену перед половиной светского общества и попросить денег.

Леони вошла в гостиную. И замерла в дверях.

Несомненно, шаги, которые она услышала, принадлежали Лисберну, который перенес сюда их одежду из переговорной на первом этаже. В данную минуту он сортировал одежду по двум стопкам — свою и ее. Лисберн оторвался от работы и уставился на нее.

Она вздернула подбородок, расправила плечи. И, сложив руки на талии, послала ему сногсшибательную улыбку, унаследованную от Делюси.

Он уронил жилет.

— Я собирался поступить благоразумно и отправиться домой. Но, должно быть, сошел с ума, решив, что могу быть благоразумным, когда вы не в себе. Cherie, мне кажется, вы пьяны. [19] Дорогая! (фр.)

— Конечно, нет, — замотала головой Леони.

— Вы почти без одежды, и на вас моя шляпа, — заметил Лисберн. — Как вы это назовете?

Леони совсем забыла про шляпу. Разве можно было это забыть? Она ведь у нее на голове.

— Ладно, не важно, — сказал Лисберн. — Я называю это соблазнительным. Иди сюда.

Он протянул ей руки. В этот раз она не стала спорить и направилась прямиком в его объятия. В эту же секунду ее сердце воспарило.

Под покровом ночи ему нужно покинуть дом через заднюю дверь и, миновав двор, переулком выйти на улицу. Он уйдет не замеченный никем, разве только какой-нибудь служанкой, которой не удалось заснуть из-за суматохи, которую они тут подняли.

Любой, кто увидит его на Сент-Джеймс-стрит в этот час, ни за что не узнает маркиза Лисберна. На улице будет еще несколько джентльменов — кто-то идет из Крокфорд-клуба, а кто-то движется прямиком в игорные заведения, которых здесь множество по соседству.

Уйти от нее до рассвета — это правильно. Иначе можно столкнуться с какими-нибудь великосветскими щеголями, которые возвращаются со свиданий. Увидев его потом, при дневном свете, они вспомнят про ночную встречу и про то, что вид у него был растрепанным. Начнут строить догадки и искать подтверждения того, у кого он был и чем занимался.

Но тут в дверном проеме появилась Леони с ослепительной улыбкой на лице, с его шляпой на голове и практически обнаженная. На этом закончилось его разумное существование.

Она бросилась в его объятия, а он крепко прижал ее к себе, сбив ей шляпу набок. Как только Лисберн отдышался и насладился теплом и мягкостью нежного тела, он отстранился и попытался вновь стать разумным существом. Однако шляпа сидела на ней набекрень, прикрыв один глаз. А Леони смотрела на него, улыбаясь озорно и насмешливо.

Он поднял ее, донес до стола и уложил на него, придерживая одной рукой, а другой смел на пол бумагу, карандаши, перья и чернильницу.

Бумаги разлетелись в разные стороны, чернильница разбилась — ему было все равно. Он сбил с нее шляпу и поцеловал в лоб, в нос, потом в щеки, потом в губы. Он целовал ее шею и дергал за ленты на пеньюаре. Леони взяла его за руки и оторвала их от лент. Быстро сама распустила узел, а Саймон в это время снова целовал ее в губы. У него голова шла кругом от вкуса ее губ, от запаха ее кожи. Наконец он разобрался с пеньюаром, и ее роскошные груди легли ему в руки. Они точно подходили под его ладони, так же, как ее губы совпадали с его губами. И она отвечала на его поцелуи с такой же готовностью, так же озорно и соблазнительно. Их языки встречались в полном греховности танце, движения которого словно были известны им одним.

Леони задрала его сорочку и положила руки ему на обнаженную грудь, а потом провела ими вниз по его животу, по бедрам. Она ласкала его так, словно была убеждена, что он принадлежит ей, и без всякого смущения наслаждалась этим. Уверенные прикосновения ее рук были как прикосновения пламени свечи к копне соломы.

Ее пальцы наткнулись на его возбужденное естество, прикосновение было острожным и полным любопытства. Он взял ее за руку и показал, как плотнее сжимать его.

— Тебе так нравится? — спросила она.

Сердце работало, как паровая машина на полном ходу, толчками разгоняя кровь по жилам.

Лисберн допустил большую ошибку, недооценив того, что она может сделать с ним.

— Да, — сумел он выдавить из себя искаженным шепотом.

— Докажи.

— Потом, — произнес Саймон сквозь стиснутые зубы. Еще немного, и он потеряет контроль над собой. — Мне очень нравится. — Отодвинув ее руку, он вошел в нее. Леони тихо вскрикнула.

В голове шумело. В нем все мечтало взорваться, однако он остановился.

— Нет, не останавливайся! — задыхаясь, произнесла она. — Это так прекрасно!

«Так прекрасно!»

Лисберн не выдержал и тихо засмеялся.

— Леони…

— Будьте добры, милорд, — мисс Нуаро. Или мадам.

— Мадам, — сказал он и приподнял ее ноги, чтобы ей стало так же удобно, как в первый раз. Чудо, что он мог еще думать об этом. Чудо было и в том, что Лисберн мог еще хоть что-то вспомнить. И тем не менее! Его тело подхватило ритм, заданный ею. В этот раз Леони чувствовала себя гораздо увереннее. «Я быстро учусь», — сказала она тогда. Теперь, приподнявшись на локтях, двигалась с ним в одном ритме, принимая его в себя глубже и глубже.

Она была прекрасна! Голубые глаза закрыты, на губах играет легкая улыбка. Леони действительно быстро училась, а кроме того, была уверена в себе и в нем. Ее острый инстинкт, сообразительность и уверенность в себе — вот что заставляло его страдать, доводило до безумия, заставляло забывать обо всем. Оставалось только сумасшедшее желание и чувственное восприятие: ее запах и податливость тела… ощущение того, что он находится в ней… ощущение того, как он движется в ней, как ее мускулы стискивают его там во время самой интимной игры, которую устраивают между собой все любовники в мире.

Однако ему хотелось еще большей близости. Он наклонился к ней, а она приподнялась и, обхватив руками, отважно целовала его. Леони не размыкала объятий, когда ритм их совместных движений неуклонно нарастал. Она не разомкнула объятий, когда жар совокупления резко выплеснулся наружу. И продолжала удерживать его в объятиях, когда окружающий мир соскользнул в темноту.

Когда Леони пришла в себя, — до того состояния, в котором пребывала обычно, — то первое, что она услышала, было его дыхание, глубокое и ровное. Он свернулся в кресле, положив голову ей на бедро. Леони поиграла его волосами. Какой-то звук снаружи заставил ее поднять голову, и она поняла, что освещение в комнате изменилось. Посмотрев на окно, увидела, что прямоугольник посветлел, обещая близкий рассвет.