Саша Ино - Огонь Черных лилий

— Винсенте, — прошептал Ясмин.

Тот вздрогнул.

— Я прошу.

— Но…

— Меня не смущает.

— Я…

— Прошу.

— Вот как… — Винсент выдавил улыбку и несмело дотронулся до горящей промежности своего попутчика, начиная массировать рукой его член. Когда Ясмин достаточно возбудился, Винсент высвободил скованный условностями и тканью половой орган и нырнул головой вниз.

Зрачки водителя расширились, пульс участился.

То, о чем он подумал в первую минуту, когда голова генерала исчезла из вида зеркала, не могло уложиться в системе ценностей старого цепного пса системы. Он глянул на каменное лицо главнокомандующего и отдернул взгляд, ужаленный холодом стальных зрачков.

Все в порядке.

Он подумал полную чушь.

Водитель поругал себя за гнусные мысли и сто раз окрестился недостойным сыном революции черных лилий.

Ну, действительно. Как он мог предположить, что генерал, этот закаленный сражениями мужчина, припадет к коленям своего боевого друга, чтобы сделать ему…кхм…минет.

Водителя аж пробил озноб.

Ну, наверняка такому поведению есть какое-нибудь объяснение. Например, генерал Тиаро что-нибудь обронил и теперь ищет.

Долго.

Слишком долго.

Водитель попытался приподняться и посмотреть в зеркало, но снова поймал спокойный айсберг глаз главнокомандующего Иоганте, и остался недвижим, скованный ледяными цепями.

Он рассудил, что чтобы то ни было, оно скоро найдет себе достойное и рациональное объяснение.

И точно.

Генерал поднялся, он был бледен и казался вымотанным. Он стер что-то с губ рукавом и покосился на спутника.

Смущение.

Водитель выдохнул, конечно же все оказалось гораздо проще. Генералу стало плохо, укачало по ходу заноса петляющей дороги, бывает. И как он, верный пес революции, мог вообразить немыслимые и крамольные картины?!

На смену радости пришла злоба. Водитель выругался, опять ему придется убирать машину. Эти чертовы шишки понятия не имеют о приличиях и манерах. И как они только смогли выбиться в первые ряды и пользоваться всеми благами революции?! А он должен за ними убирать, хотя не меньше отдал общему делу!

Тем временем Ясмин покачал головой, смотря, как Винсент отчищается от брызг его истомы.

— Что? — непонимающе спросил Винсент.

— Свинья, — тихо шепнул Ясмин, вовсе не преследуя цель оскорбить товарища.

— Я из народа. Ты все никак не приучишь меня к салфетке.

— Бесполезно. Мне лучше купить тебе слюнявчик.

— Самый лучший способ — не заставлять меня питаться белками, особенно после принятия спиртного.

— Я просил, ты был не обязан, — равнодушно подметил Ясмин.

Он, не церемонясь и не спрашивая разрешения, запустил свою руку, предусмотрительно освобожденную от белоснежной перчатки, в штаны его обожаемого мальчишки.

Винсента тряхнуло, словно удар тока прошел по его телу.

— Прекрати, я же…

— Мне плевать, — Ясмин повернулся профилем к обескураженному парню, продолжая невозмутимо следить за дорогой впереди, одновременно лаская уже налитый кровью половой орган товарища.

Когда Винсент был достаточно возбужден, Ясмин упал вниз к источнику сладострастия, рассыпая свои длинные волосы по сиденью и коленям парня.

Водителя пробил холодные пот. И дрожь растеклась по венам.

Ему не показалось. Самая первая и бредовая мысль оказалась правдой.

Не может быть!

Ладно, Генерал, но Главнокомандующий, этот стальной человек, этот герой и опора империи, неужели он совершает столь отвратительное и противное природе действо?!

Жареная соя, съеденная на обед, подступила к самому горлу человека. Он нервно сглотнул, сжимая зубы и вцепляясь в руль.

Раздался громкий стон.

Генерал сидел, заложив руки за спинку кресла и запрокинув голову назад, из его груди вырывались сладострастные вопли. Бедный водитель от неожиданности подскочил и отпустил руль. Машину чуть не занесло, но опытный водитель все же удержал свою ласточку на дороге. Человек был напуган.

Нет ничего хуже, чем быть посвященным в секреты властителей мира.

Вот поэтому-то все оставшееся время водитель усиленно вспоминал имена мертвых богов, ища у них защиты.

Винсент протяжно и сдавленно застонал, знаменуя завершение очередного цикла страданий от наслаждения.

Ясмин поднялся и протер губы заранее заготовленной салфеткой, роняя вскользь:

— Сдерживался.

— Да, — вымученно ответил Винсент.

— Напрасно.

Винсент промолчал, он был занят восстановлением дыхания, сбитого ритмами жарких волн.

Водитель затормозил. В пучине кружащих хлопьев снега скрывалась башня — «логово» главнокомандующего.

Пассажиры вышли.

Выдох.

На секунду водитель подумал, что о нем забыли.

Укол — резкий стук пальцами по стеклу.

Страх схватил за горло.

Рядом с окном замерла синяя шинель.

Стекло поехало вниз.

Генерал заглянул в лицо испуганного пса.

— Ты видел? — спросил он, смотря на водителя большими грустными глазами, казавшимися сейчас безжизненно равнодушными.

— Я не помню, — выпалил человек.

— Оставь его, — сталью прозвучал голос Ясмина.

— Ты расскажешь? — Винсент продолжал допрос.

— Нет, нет, что вы! — водитель замахал руками.

Генерал медленно извлек из серебристой кобуры, болтающейся на поясе, свой знаменитый кольт, который судя по царапинам, побывал не в одном сражении.

Винсент наставил дуло на омертвевшее лицо слуги, перекошенное природным страхом.

— Скажешь? — повторил вопрос Винсент.

— Нет.

— Брешешь!!! — истерично бросил Винсент и спустил курок.

Страх забрызгал лобовое стекло красными лепестками тромбоцитов.

Ясмин резко потянул за рукав своего генерала, привлекая к себе.

— И зачем? — холодно спросил он.

— Не знаю.

— Тебе очень надо было?

— Не знаю.

— Последствия?

— Вызову бригаду, зачистят, — Винсент дрожащими руками поправлял шапку.

— У него двое детей.

— Вдова получит компенсацию и пожизненное довольство. Я устрою, его семья ни в чем не будет нуждаться, — глаза Винсента прыгали в нервическом шоке, — Скажем, он попал в аварию, проверять не будут, кремируем сразу…

— Ты слетаешь с катушек, мой неистовый мальчик, — произнес Ясмин, внимательно смотря на смятение своего любовника.

Едва уловимый ответ обветрившихся губ:

— Мне показать виновника?

Тишина, лишь ветер завывает, толкая потоки снежинок, обсыпающих холодным бархатом черные ресницы Винсента.

— Агония, моя душа плавится в раскаленной лаве, — тихо произносит он, — Я не знаю, что происходит. Я как будто сгораю в своем же огне. Сгораю… Языки пламени поглощают мои крылья, и нет больше надежд, и нет больше веры… Агония. Что со мной? — Винсент поднимает свои глаза на Ясмина, — Мне страшно…