Джеймс Уоллер - Унесенные ветром. Век XX

— Ты становишься похожим на всех, — как-то сказала она, выпив, может быть, на одну порцию больше, чем нужно.

— Но не этого ли ты хотела? — вскипел, задетый за живое, Барт. — Ты же сама все время прививала мне, темному провинциалу, правила и кодексы, запрещающие быть непохожим на других, вести себя так, чтобы нравиться как можно большему числу людей, а теперь, когда я достаточно хорошо усвоил преподанные тобой уроки, ты заявляешь, что я превратился в одного из многих.

— Знаешь ли, существует такая пословица: послушай женщину и сделай все наоборот, — Сильвия подмигнула ему.

— Какое коварство, — отшутился он, понимая, что Сильвия все-таки права. Взять того же Колтрейта — разве он не нарушал не только общепринятых норм, но даже и законов, которые сам был обязан блюсти в первую очередь, заставляя своим примером своих же сограждан поступать точно так же? И что же в результате? Мистер Колтрейт числится в героях. А героям, даже если и обнаруживается когда, что они в чем-то согрешили, прощается многое.

Барт хорошо помнил совет Колтрейта относительно того, что находиться на посту прокурора района равно — сильно тому, что находиться на муравейнике — надо либо быстро спрыгнуть, либо все время отряхиваться. Пока что он отряхивался: иски частных лиц частным лицам, иски частных лиц компаниям, иски компаний компаниям, обжалования и пересмотр дел в городском суде, после того, как дела были рассмотрены в суде района. И еще пресса — от этих надо было отбиваться энергичнее, чем от других.

Он хорошо понимал, какие дела творятся у него в районе: Бергсон был достаточно крупной рыбой, выловленной его предшественником, но не единственной из оставшихся, а главное — не самой крупной. Вымогательство, проституция, торговля кокаином, подпольный игорный бизнес — для того, чтобы бороться только с этими бедами, требовалось по меньшей мере вдвое увеличить полицейский аппарат, обслуживавший район. Да и то при условии, что полицейские не будут брать взятки и закрывать глаза на преступления. А уж про подкупы государственных чиновников он знал не понаслышке — служба в компании Уорнингтона сразу открыла ему мир больших злоупотреблений властью.

Разумеется, рост числа преступлений происходил во всех районах Чикаго, причем, в гораздо более быстром темпе, чем в тихом Лейк-Вью. И было бы наивно пытаться остановить его кордоном полицейских агентов, Барт это отлично понимал. Единственным выходом, который он избрал для себя, была сеть доверенных людей в полицейских участках, докладывавших ему об истинном положении дел в районе. А реальное положение достаточно сильно отличалось от картины, создаваемой сводками, докладами, рапортами. Особенно тревожил Барта участок Стэнтона. Милрей и Блейк, полицейские, служившие у Стэнтона, доносили Барту о том, что их начальник давно уже вошел в тесный контакт с неким Кверчетани. Этот уроженец Италии, которому едва перевалило за тридцать, был привезен в Америку подростком. Выходец из многодетной, очень бедной семьи, он рано усвоил законы выживания. В Чикаго Кверчетани начал свою карьеру с занятия лоточника у владельца лавки. Подвижный, темпераментный юноша достаточно быстро сколотил кое-какой капиталец и на паях открыл небольшой трактирчик. Потом его компаньон неожиданно исчез — говорили, что выехал неизвестно куда. Семьи у компаньона не было, родные тоже находились достаточно далеко — он, как и Кверчетани, был иммигрантом, только приехал в Штаты в уже достаточно солидном возрасте. Так что никто не стал разыскивать пропавшего компаньона. Кверчетани же это было нужно меньше всех — дела харчевни только-только пошли на лад, приходилось много работать. Молодой итальянец вызвал в помощь себе родственника из Нью-Йорка, так как уже не справлялся один.

И с того времени началось стремительное его восхождение к вершинам благополучия. Кверчетани открыл еще один небольшой трактир, точнее, купил его. Покупка выглядела довольно странно — владелец, кстати, тоже недавний иммигрант, никому не сообщал о своем намерении продать свое заведение, он только что встал на ноги. И тем не менее Кверчетани он трактир продал, потом тоже уехал из Чикаго, как и первый компаньон Кверчетани. На вновь купленный трактир тоже был вызван очередной родственник из Нью-Йорка.

Конечно, два трактира, собирая достаточное количество посетителей, могут принести вполне приличную прибыль. Но дела в обоих трактирах шли ни шатко, ни валко, как и во множестве подобных заведений вообще. Исходя из этого, следовало сделать вывод, что Кверчетани и его родственникам только и удается, что сводить концы с концами. Однако в действительности все было не так. Один только внешний вид молодого итальянца говорил о его процветании. Каждый день менявший дорогие костюмы, благоухающий самыми изысканными духами, с пальцами, унизанными массивными перстня — ми и кольцами, Кверчетани совсем не походил на мелкого лавочника, заботы которого сводились только к выживанию. Он купил себе загородный дом, одним из первых в районе приобрел автомобиль, а к тому времени, как Бартоломью Гамильтон стал прокурором, уже владел роскошной яхтой, на которой устраивал вечеринки с французским шампанским, икрой, устрицами и ананасами.

Лейтенант Милрей сам вышел на контакт с Бартом. Появившись в прокуратуре по какому-то делу, он прозрачно намекнул Барту о том, что неплохо было бы встретиться в неслужебной обстановке. Барт назначил ему встречу в парке и приехал туда на автомобиле, которым управлял сам, отпустив шофера.

Милрей, мужчина лет тридцати, с рыжеватыми волосами и бровями, широкоплечий, с крупными широкостными руками, внешне воплощал собой основательность, рассудительность, неторопливость. У него было широкое красноватое лицо и немигающий взгляд серых глаз, сразу расположивший Барта к персоне лейтенанта Милрея.

— Мистер Гамильтон, вы человек у нас относительно новый, — начал Милрей, спокойно глядя в переносицу Барта. — То есть, вы, конечно, успели уже кое с чем ознакомиться, будучи помощником мистера Колтрейта, но одно дело — быть помощником, а другое — следить за всем самому. Я думаю, будет неплохо, если вы станете опираться на людей, которые готовы информировать вас об истинном положении дел в районе.

Барт догадывался, что мотивом, побуждающим Милрея доносить «об истинном положении дел» является стремление подсидеть Стэнтона, одним из заместителей которого он являлся. Милрей располагал обширными материалами, он достаточно глубоко проследил связи Стэнтона с воротилами подпольного бизнеса. Источниками стремительного обогащения Кверчетани, оказывается, явились два казино — подпольных в прямом смысле слова, потому что располагались в подвалах трактиров, принадлежавших ему — и один дом свиданий. Этот бордель официально именовался доходным домом, а владельцем его значился некий Рейнхарт — лицо явно подставное. В устройстве казино и дома свиданий Кверчетани проявил недюжинную смекалку и предусмотрительность. Мало того, что в трактирах под видом посетителей постоянно находились два-три его человека, готовые в любую секунду подать сигнал тревоги. Эти заведения снаружи охранялись еще и полицейскими, повязанными с капитаном Стэнтоном круговой порукой и получавшими свою долю. А если бы кто вздумал вдруг проверить список жильцов в доме Рейнхарта, то он обнаружил бы, что там квартируют не одни только особы женского пола, но и мужчины, которые, правда, на момент проверки могли отсутствовать на месте.