Джеймс Уоллер - Унесенные ветром. Век XX

— Эй, Пратт, лучше тебе застрелиться самому, если ты здесь, ублюдок, — крикнул Стив.

В ответ раздался выстрел. Очевидно, кто-то быстро высунул руку с оружием из-за утла и быстро нажал на спуск.

Стив тут же быстро рванулся вперед. Он выставил вперед левое плечо и нырнул вниз, перекатываясь через него. Санни даже восхититься не успел, как Стив уже палил с пола. Послышался грохот падающего тела — очевидно, Стив достал кого-то. Санни, держа перед собой револьвер обеими руками, вбежал в комнату, где был Стив и выстрелил, едва только увидел перед собой темное движущееся пятно. Он понял, что попал, уже инстинктивно бросившись к стене и прижавшись к ней спиной. Спина его была мокрой от крови, более мокрой, чем он мог предположить.

— Ку-ку, — произнес Стив. — Похоже, все.

Он прошел в другую комнату, но никого там не обнаружил. Человек, которого застрелил Санни, сжимал в обеих руках по пистолету.

— Это Вонючка Пит, — сообщил Стив. — Отстрелялся. А Пратта все-таки завалил я. — Он перекатил ногой тело мужчины, которого поразил, падая на пол. — Но без тебя, Ковбой, мне бы ни в жизнь такого не наворотить. Однако теперь нам уж точно пора сматываться.

На следующий день Санни позвонил Эдне и сказал: — Эй, детка, если даже ты и занята, я все равно приду к тебе сейчас же. Объясни парню, если какой есть сейчас у тебя, что лучше бы ему смотаться подобру-поздорову.

Появившись у нее, он снял пиджак. Под воротом его сорочки выпирала толстая нашлепка.

— Теперь-то я уж точно могу сказать, детка, что предоставлю тебе пятнадцать монет в день Кто-нибудь, кроме тебя, будет возражать, если все монеты останутся у тебя?

— Теперь уже нет, — просто, безо всякого выражения ответила Эдна.

— Вот ведь как? — деланно удивился Санни. — А я-то думал, что у тебя по-прежнему есть дружок, который тебя опекает.

Дружок, опекавший Эдну, отказался от нее, едва только Бак Форрестер достаточно вежливо попросил его об этом.

Убрав Пратта и одновременно получив в подручные Ковбоя Мейсона, Форрестер существенно укрепил свои позиции на занятой территории. Теперь уже никто не стоял на его пути, кроме, разумеется, полиции, предпочитавшей до поры, до времени не слишком быстро реагировать на жалобы тех последних владельцев заведений, которых Форрестер сжал мертвой хваткой. Теперь он обложил поборами всех до одного лавочников, рестораторов, сутенеров, держателей подпольных игорных заведений.

Однако Форрестеру, как натуре неуравновешенной, столь слишком быстрое возвышение не пошло на пользу. Он попросту не вынес испытания величием — хотя и относительным. Через несколько недель после своего окончательного воцарения в районе Бак Форрестер был застрелен полицейскими в собственной постели. Естественно, в руке он сжимал пистолет, из которого успел сделать несколько выстрелов, оказывая сопротивление полиции.

Когда возник естественный вопрос, кто теперь заменит Форрестера, Санни не мешкал ни секунды. Конечно, он был новичком, работал на Форрестера меньше трех месяцев, конечно, Стив мог считаться ветераном по сравнению с ним. Однако Санни твердо усвоил, что всякая уступка, пусть даже небольшая жертва в пользу другого — это слабость, это сползание вниз. Никто не мог соперничать с Ковбоем Мейсоном в решительности, хладнокровии, жестокости. Это понимал и Стив. К тому же Стив слишком долго пробыл на вторых ролях, слишком привык к беспрекословному подчинению. Он не часто принимал самостоятельные решения, потому что Форрестер очень подозрительно относился к проявлению инициативы своими подчиненными, инициативу позволялось принимать только в тех случаях, когда надо было спасать самого Форрестера или спасать собственную жизнь, устраняя противника с наименьшим для себя вредом и издержками.

Сделавшись главарем, Санни быстро укрепил связи с полицией, руководствуясь чисто интуитивно принципом: «Хочешь иметь добычу в следующий раз — поделись добытым сейчас». Он лично встретился со старшим лейтенантом Даубеллом и передал ему аккуратный пакет.

— Это скромный знак благодарности от жителей района, — малограмотный выходец из вайомингской глубинки мог в случае необходимости изъясняться достаточно высоким слогом. — Вы навели у нас порядок, мистер Даубелл. Мы и впредь желаем видеть вас на своем посту, причем, находящимся в добром здравии.

Эта встреча происходила в служебном автомобиле Даубелла, за рулем которого находился он сам. Санни извлек глубокие уроки из случая взбалмошного и капризного своего предшественника. У него пока еще было слишком мало сил и влияния не только для того, чтобы позволить себе не то что говорить с полицейскими в том пренебрежительном тоне, который позволял себе Форрестер, но даже и в малом прекословить им. Хотя он ни в коем случае не вел себя заискивающе и подобострастно, он просто выражал уважительное почтение, как делает это младший по иерархии хищник в стае.

Конечно же, он покинул дом мистера Поклэнски и переселился на 35-ю улицу — в одну квартиру с Эдной. Они встречались теперь почти каждый вечер — за исключением только тех случаев, когда Санни отсутствовал ночью. Эдна поразила его: оказалось, что она весьма неплохо готовит. Да и порядок в квартире, какой-никакой, она все же поддерживала самостоятельно.

— Странное дело, — сказала ему как-то Эдна. — Мы с тобой живем в этой квартире уже больше месяца, а я о тебе почти ничего не знаю.

— Разве это обязательно? Неужели ты будешь чувствовать себя более счастливой, если узнаешь что-то обо мне? — пожал плечами Санни.

— Да как сказать… Ведь у тебя же было какое — то прошлое.

— Еще бы ему не быть. Только знаешь, я так думаю, что как только человек начинает ворошить свое прошлое, так ему тут же и крышка. Или еще наоборот бывает — если человеку конец приходит, так он прошлое обязательно вспомнит, — криво усмехнулся Санни. — Я же тебе говорил, что я из Вайоминга. Там просто ничего не случается. Вернее, сейчас не случается, в наше время. Раньше-то на ферме, где жили моя мать и отец, случалось многое. Меня еще на свете не было, когда один парень захотел выкурить всех моих родственников с фермы. Много там шума было. И я так думаю, что отец с матерью здорово испугались. Они наверняка были испуганными, когда делали меня, — он опять ухмыльнулся. — Так что я вроде как испуганным от рождения получился. Я знаю одно — надо каждый день быть начеку. Может быть, со мной когда-то что-то и случится, такое, что поневоле придется прошлое вспоминать, потому как больше ничего и не останется. А до тех пор я только про свой вечный испуг и помню, и это хорошо — иначе бы мне давно уже на ходу уши оборвали.

Большего Эдна не могла от него добиться, да она, собственно, и не очень добивалась. Сама она родилась в большой семье в Сент-Поле. Во время кризиса девяносто шестого года, когда ей было семь лет, отец потерял работу и значительную часть своих сбережений. С тех пор Эдна практически никогда не видела его трезвым. Спустя несколько лет к отцу присоединилась и мать, но финала Эдна не видела — в шестнадцать лет она бежала из дома с коммивояжером. Впрочем, определение «бежала» не слишком подходило в ее случае — родители наверняка нескоро заметили ее отсутствие, а заметив, не очень горевали. Коммивояжер бросил ее здесь, в Чикаго, но ее почти что на следующий день подобрала одна довольно состоятельная семья, где сын пленился ангельским видом молоденькой простушки, сочинившей, кроме того, весьма трогательную историю о заболевших и умерших почти что в один день родителях — переселенцах. Эдна была принята в семью, а через несколько месяцев молодой человек женился на ней. Она прожила в той семье два года, которые, наверное, следовало бы назвать счастливыми. Но у молодой пары не было детей, и неизвестно, кто являлся тому виной — Эдна или ее молодой супруг. Вряд ли только это обстоятельство способствовало тому, что Эдна стала изменять мужу, скорее всего, она просто не могла этого не делать. Связь довольно скоро раскрылась, потому что любовник Эдны был хорошим знакомым ее мужа, во-первых, и отличался излишней словоохотливостью в подпитии, во-вторых. Эдну изгнали из дома. В восемнадцать с половиной лет она уже была достаточно самостоятельной для того, чтобы не затеряться, не пропасть в большом городе. Она сделала ставку на свою внешность и стала выигрывать кон за коном. Эдна никогда не стояла на панели в прямом смысле этого слова. Ее клиентами почти всегда были состоятельные люди, по нескольку месяцев содержавшие ее. Некоторые даже снимали для нее квартиры. Некоторых она выбирала потому, что они ей нравились, как это было в случае с Санни. Так она прожила около четырех лет, пока один из ее клиентов не стал паразитировать на ней.