Гарольд Роббинс - Мечты умирают первыми. Бегство из Занаду

Дверь закрылась. Бобби подошел ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Ты действительно покупаешь газету?

— Да. Не то чтобы совсем газету, но кое-что.

— У нас в колледже была газета. Я был художественным директором.

— О’кей, — улыбнулся я. — В таком случае, ты получил работу. Теперь ты художественный директор «Голливуд экспресс».

Мы втроем рассмеялись, сами не понимая над чем. Возможно, Верита была права: все дело в звездах, и мир переменился.

Я бережно поднес к ноздре маленькую золотую ложечку и глубоко вдохнул. Кокаин взорвался внутри черепа солнечной вспышкой. Меня охватил такой прилив энергии, что в мире не осталось ничего невозможного.

Бобби и Верита как раз покончили с тарелками. Я расхохотался, и они, как по команде, повернулись ко мне.

— Динамит, — сказал я. — Чистый динамит. Где ты его раздобыл?

— Продавец уверял, что он чистый, — ответил Бобби.

— Суперчистый, — со смехом воскликнул я, протягивая ему ложечку и пузырек с кокаином. — Это ослепительно!

Бобби вопросительно глянул на Вериту, но та покачала головой.

— Нет, спасибо. У меня будет мигрень.

Бобби тоже нюхнул и спрятал пузырек обратно в карман. Его глаза сияли.

— Ты серьезно?

— О чем?

— Что я стану художественным директором твоей газеты?

— Конечно. Только я не смогу много платить.

— Это не важно. Мне нужен именно такой шанс. До сих пор никто не предлагал мне настоящей работы.

— Теперь ты ее получил.

— А что за газета?

— В данный момент — паршивый рекламный листок. Но больше она такой не будет, когда я за нее возьмусь.

— А чем она будет?

— Помесью подпольных газет и «Плейбоя». Будем бить в самое яблочко. По яйцам.

— Я не понимаю, — признался Бобби.

— «Плейбой» врет, — пояснил я. — Он раскрашивает свои статьи так же, как промежности своих девочек. А подпольные газетенки так старательно роются в фекалиях, что пальцы начинают вонять, стоит только дотронуться до краешка. Думаю, существует некий баланс: способ сказать читателю, как все происходит на самом деле, не вываливая его при этом с ног до головы в грязи.

— Но это вовсе не то, чего хочет Лонеган, — вставила Верита. — Газета нужна ему именно в том виде, в каком она есть.

— Лонеган покупает себе прачечную. Четыре страницы рекламы, чтобы отмыть свои наличные. На остальное ему плевать, даже если мы будем печататься на туалетной бумаге.

— Не знаю… — с сомнением протянула Верита.

— А я знаю. Я знаком с ним, сколько себя помню. Его единственной страстью всегда были деньги.

— Ты назвал его дядя Джон.

— Он и есть мой дядя. Брат моей матери.

Она перевела дух, наконец поняв.

— Ты его не любишь?

— Скорее, он мне безразличен.

Однако это была ложь. Уж чем-чем, а безразличием тут и не пахло. Похоже, в моей жизни не осталось ничего, на что так или иначе не повлиял бы дядя Джон, а началось это еще до моего рождения. Сперва мать, потом отец.

— Я устал и ложусь, — коротко бросил я.

— Тогда мне лучше пойти домой, — живо произнесла Верита.

— Совершенно незачем, — сказал Бобби. — Я лягу на диван.

— Чепуха, Верита, — поддержал его я. — Уже слишком поздно.

— Ты уверен?

— Конечно! — обиделся я. — Кокаин всегда превращает мой сучок в рог. Пошли в кровать. Я затрахаю тебя так, что попке жарко станет.

Я решительно двинулся в спальню, но застыл, увидев, как на глаза Бобби набежали слезы.

— Что с тобой?

— Гарис, я люблю тебя! — взвыл он. — Я хочу быть твоим рабом. Хочу, чтобы ты тоже любил меня.

Я обнял его за плечи и поцеловал в щеку.

— Я люблю тебя, Бобби, только иначе. Как старший брат.

Он вытер глаза.

— У меня никогда не было брата.

— У меня тоже.

Он улыбнулся.

— Мне нравится. Это чисто.

— Суперчисто. Как кокаин. Ну, я пошел в кровать.

Верита присоединилась ко мне десять минут спустя. Я в нетерпении сорвал с нее одежду. Мой хвост был, как каменный. Мы трахались до тех пор, пока я не отпал в полном изнеможении. Но я еще не кончил. Все из-за кокаина. Она заснула едва ли не прежде, чем я скатился с нее. Я тоже закрыл глаза.

Казалось, прошли часы, когда ее нос пощекотал мои яйца. Еще толком не проснувшись, я запустил ладони в ее волосы и ввел свой хвост ей в рот. Ее губы были теплы и двигались со знанием дела. Иногда мне даже казалось, что она собирается проглотить меня живьем.

— О, беби, у тебя так здорово получается, — пробормотал я и взорвался. Оргазм словно выжал все соки из моего тела, оставив одну пустую оболочку. Через пару секунд я нырнул обратно в глубокий сон.

Проснулся я от бьющего в глаза солнца и зашевелился, чтобы сесть. Верита открыла глаза. Я поцеловал ее в лоб.

— Вот уж не подозревал, что ты так искусна. Ты выжала меня всего вплоть до самых мозгов.

Ее глаза удивленно расширились.

— Ты о чем?

— О прошедшей ночи.

Верита покачала головой.

Я спустил ноги с кровати и наткнулся на спину Бобби. Он инстинктивно отодвинулся, не просыпаясь. И тут до меня дошло. Сначала я рассердился, потом начал смеяться.

— В чем дело? — озадаченно спросила Верита.

Я указал на пол, и она, свесившись со своей стороны кровати, увидела голого мальчишку.

— О, Господи! — выдавила девушка и тоже заулыбалась.

— Проклятый ублюдок провел меня!

— Он провел нас обоих. Ты меня и не тронул.

— Черт!

— Тебе-то на что жаловаться? — поинтересовалась Верита. — Ты ведь насладился.

В Беверли-Хиллз нас отвез Бобби на своем всюду пропускаемом «роллсе». Я чувствовал себя запоздавшей золотой пташкой, которая возвращается в гнездышко после попойки мимо всех грузовиков Нью-Йорка, застывших в одной цепочке, чтобы получить право доставить в элитный район яйца, сливочный сыр и булочки к воскресному завтраку.

Двери здания, где располагался дядин офис, оказались заперты. Я позвонил. Сквозь застекленное окошко выглянул сторож в форме.

— Лонеган! — прокричал я.

Он кивнул и отпер дверь.

— Мистер Брендан?

— Да.

— Мистер Лонеган вас ждет. Верхний этаж.

— Я голоден, — сказал Бобби. — Пойду перекушу.

— О’кей, — откликнулся я и последовал вместе с Веритой за привратником к лифту. Нас встретил дядин телохранитель. Он молча провел нас по коридору к офису Лонегана и открыл дверь.

Дядя сидел за столом. С ним был Перски. Само помещение резко отличалось от голливудских контор. В нем пахло деньгами: шелковые шторы, плотный ковер и стол от Луи Квинзе.

— Доброе утро, — поздоровался я.

Дядя жестом пригласил нас сесть и нажал какую-то кнопку. Через секунду боковая дверь отворилась. Из нее вышел человек с папкой.

— Мой адвокат Марк Колер, — сказал дядя. — Он приготовил все бумаги, включая соглашение купли-продажи и кредитные документы.