Владимир Корн - Счастливчик Леонард

– Чудесная вещица! Вы только взгляните, Леонард, как легко меняется на перстне расположение камней!

Я чуть было за руку его не схватил. Перстень действительно выглядит чудесно, и разноцветные драгоценные камни на нем легко меняются местами, образуя различные узоры, что само по себе является чудом, но…

– Дон Франциско, вам бы лучше немедленно его выбросить! Прямо сейчас, в воду. Желательно подальше, на самую глубину!

– Это еще зачем? – изумился он. – Что с ним не так?

– Ваше сиятельство, послушайте Леонарда – выкиньте его! – ко мне присоединилась Клер. – Или по крайней мере снимите с пальца и больше никогда не надевайте.

– Что, поверну камешки особенным образом и в меня вопьется отравленный шип? – с иронией спросил маркиз.

– Приходилось мне уже видеть подобный, – со вздохом признался я. – И ничего хорошего он владельцу не принес.

– Ну‑ка, ну‑ка, Леонард! Расскажите мне все толком! В чем же заключается его особенность, если его необходимо немедленно выкинуть?

Что я могу вам рассказать, дон Франциско? Я уже и сам не рад, что затеял этот разговор. Иначе может всплыть та история, из‑за которой нам и пришлось срочно покинуть горячо любимую родину. Нет, совесть не позволит мне промолчать, чем бы ни грозило нам это впоследствии.

Среди моих постоянных клиентов в Андлавии был и господин Брестиль. Умнейший человек, недаром же он является тайным советником короля. Из всех слабостей у него только единственная – страсть к украшениям Прежних. Она‑то его чуть и не погубила.

Согласитесь: то, что у ребенка вызывает умиление, у взрослого человека – как минимум недопонимание. Особенно у того, кто желает скрепить себя узами брака с пусть и дальней, но родственницей его величества, и почти добился успеха.

Я посмотрел на Клер: расскажи маркизу, что именно с перстнем не так, у тебя получится доходчивее.

– Понимаете, дон Франциско, – начала объяснять ему девушка, – этот перстень обладает воистину чудесными врачебными свойствами. Но, увы, толком он до сих пор еще не изучен. Перстень способен излечить от множества болезней или просто помочь от мелких недомоганий. Но для этого необходимо знать, в каком именно порядке должны быть на нем камни. Вы же видите – камней на нем семь. Представляете, сколько комбинаций из них можно сложить? И каждая из них соответствует определенному заболеванию. Особенного вреда перстень в любом случае не принесет, но могут случиться всяческого рода неприятности.

– Неприятности какого рода? – все еще сомневаясь, спросил маркиз.

– Возможно, вам приходилось слышать о проблемах некоего господина Брестиля, тайного советника короля Андлавии?

Маркиз слышал о них наверняка, потому что перстень снял мгновенно и даже застыл на миг, прислушиваясь к ощущениям внутри себя.

– И правильно сделали, дон Франциско! – закивали мы с Клер.

С самим Брестилем произошло вот что: хвастая перстнем перед своей возлюбленной, он случайно сделал узор таким, что тот подействовал на него как сильнейшее слабительное, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причем вытекающими в присутствии невесты, настолько сильным оказалось действие перстня.

В результате помолвка с племянницей короля была срочно разорвана, а репутация советника изрядно пострадала, если не была уничтожена полностью. И кого, думаете, Брестиль обвинил? Правильно: Счастливчика Леонарда и его команду. Которые специально подсунули ему эту гадость, выполняя заказ его злопыхателей, коих у Брестиля полно. А что я? В то время я и понятия не имел, в чем сущность этого украшения. Кстати, до сих пор холодным по́том обливаюсь, вспоминая, сколько раз сам на нем камешки местами переставлял. Хвала небесам, обошлось.

В итоге, бросив все свои сбережения и пожитки, нам пришлось срочно отбыть в эмиграцию, в Саганию. Преодолев при этом пустыню, где мы едва не околели.

Вот и де ла Сантисима… Прибудет человек на войну, а у него вдруг начнется то же, что и у Брестиля, и тогда маркизу придется раз за разом штаны менять. Хотя на войне и без всякого перстня с людьми подобное может случиться. Но не с такой же завидной регулярностью, как с перстнем.

– Спасибо вам! – искренне поблагодарил нас маркиз. – Но выкидывать его я все же не стану. – И де ла Сантисима задумчиво посмотрел на одного из своих слуг.

Тот действительно был мерзкой личностью и не нравился никому, а кое‑кто откровенно его ненавидел. Любимым занятием того было наушничать маркизу о всех мелких грехах людей из окружения. Ну а сам де ла Сантисима имел основания полагать, что именно этот человек был тайным осведомителем его врага – графа Канижио. Но отложил откровенный разговор с ним до более поздних времен, потому что штатный палач маркиза остался в родовом замке. В общем, я ничего не имел против, если де ла Сантисима поставит слугу перед выбором – дыба или добровольное участие в эксперименте, целью которого будет выявить все чудесные свойства перстня.

Затем последовало недолгое прощание, в течение которого маркиз заверил нас, что он не из тех, кто забывает добро, после чего де ла Сантисима отбыл в столицу на встречу с его величеством. Да, разговор зашел еще и о Гаспаре, которому вдруг захотелось оставить господина и присоединиться к нам. С самим Гаспаром мы поговорили еще накануне, и я дал согласие взять его в свою команду. Дело оставалось только за решением самого маркиза, и он скрепя сердце согласился.

Гаспар выглядел весьма довольным. Не меньше его доволен был и я. Гаспар – умелый воин и надежнейший человек. А в том, что он совершенно ничего не смыслит в охоте за сокровищами Прежних, проблем нет. Через меня прошло столько новичков, что обучить его мне будет легко.

– Лео, ты до сих пор на меня дуешься?

Я понятия не имел, за что должен был обижаться на Клер, но на всякий случай сделал вид, что обижен смертельно.

– Пойми, в тот момент я сгоряча так тебя назвала.

Так вот, значит, что ее мучает уже который день. Тогда, на палубе «Ласточки», меня – можно сказать, героя – она прилюдно назвала дурачком. Хотя, если разобраться, кем же еще я был, когда бросился с башни на палубу, не разузнав все толком?

– Да не дуйся ты так! – совсем уж крепко прижалась ко мне девушка, и дыхание ее, а особенно взгляд стали по‑настоящему жаркими. – Я просто за тебя испугалась. Очень‑очень! Ну чем мне искупить свою вину?! Хочешь, я переступлю через всю себя и сделаю то, что ты все время от меня добиваешься?

Вот слушал бы ее такой и слушал! Только к чему это: «Переступлю через всю себя?!» Что, я желаю многого? Всего‑то, чтобы Клер хотя бы разок оказалась сверху. И что в этом особенного? Если взглянуть на фрески Прежних, они сплошь и рядом так любовью занимались. И если мы желаем достичь уровня их технологий, то почему бы не брать с них пример во всем? Не понимаю.