Анатолий Гордиенко - Давно и недавно

Позже, приезжая из Чернигова в Прилуки читать лекции по путёвкам общества «Знание», я всегда заходил на могилу генерала. В краеведческом музее увидел его фотографию, там же прочитал и краткую биографию.

Митрофан Иванович Зинькович родился в 1900 году в Белоруссии. Родители — бедные крестьяне, и сын закончил только три класса церковно-приходской школы. Любознательный, смелый паренёк стал активным участником Гражданской войны. В мирное время окончил пехотную школу в Полтаве, а в 1933 году — знаменитую военную академию имени Фрунзе в Москве.

В 1942 году Митрофан Зинькович — командир 6-го гвардейского танкового корпуса на Воронежском фронте. Он — один из самых способных молодых генералов танковых войск Красной Армии.

В сентябре 1943 года его корпус, стремясь к Киеву, освобождает города: Сумы, Ромны, Лохвицу, Прилуки.

22 сентября генерал Зинькович умело руководит переправой своих танков через Днепр у села Григоровка, между Киевом и Каневом. Первым делом его ударные группы захватили плацдарм на другом, «немецком» берегу Днепра, затем быстро навели мост, и в сжатые сроки все танки генерал-майора Зиньковича переправились через Днепр. 6-й корпус одним из первых из танковых соединений форсировал главную реку Украины. На берегу завязался жестокий бой, и в этом бою 24 сентября 1943 года погиб храбрый генерал. Было ему всего сорок три года. Митрофану Ивановичу Зиньковичу посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Прошли годы. Много раз я думал о том дерзком налёте немцев. Ну, то, что их навели оставленные в городе агенты, разведчики Абвера, это понятно, но почему истребители не зашли повторно, не ударили прицельно? Ведь на главной улице и в сквере не было зениток, не было даже счетверённых «максимов», устанавливаемых в кузове полуторки.

Откуда мог знать о похоронах генерала немецкий разведчик? Со слов какого-нибудь болтливого работника местной администрации, а может, увидел, как копали могилу в центре города? Нет, не похоже. Разведчик знал: похороны состоятся точно в двенадцать часов дня. А что, если ему удалось узнать даже фамилию генерала? Немцы наверняка знали имя храброго командира корпуса. Ещё бы — танкисты Зиньковича задали им такую трёпку на Днепре, так поддали жару, что…

Могло быть и так, могло и иначе. Немцы отступили из Прилук всего неделю назад, и своим наскоком они хотели сказать: мы ещё сильны, мы ещё хозяйничаем в воздухе, мы ещё вам покажем…

Не показали, дудки. Хотя один раз, поздним тёмным вечером, они всё же бомбили Прилуки, и бомба чуть-чуть не попала в кинотеатр, где мы с матерью, истосковавшиеся по кино за целых два года оккупации, смотрели картину «Она защищает Родину».

…Почему я написал этот рассказ? Пять лет назад, работая над романом «Гибель дивизии» о зимней войне, перебирая сотни старых пожелтевших архивных документов, я наткнулся на знакомую фамилию. Сравнил имя, отчество. Да ведь это он, тот самый Зинькович, на похоронах которого был я!

Здесь, у нас, в советско-финляндскую войну, состоялось боевое крещение полковника Зиньковича. Тут он начал воевать. Тут он командовал танковой бригадой, и будто бы даже на так называемом Петрозаводском направлении. Воевал его корпус, видимо, неплохо, ибо командир бригады Зинькович был награждён орденом Красного Знамени. А танкистам и танкам в ту зимнюю войну выпала тяжкая доля — жесточайшие морозы, глубокие снега, узкие лесные дороги…

Передо мной фотография Митрофана Ивановича Зиньковича. Добрые, я бы даже сказал, ласковые глаза, чёткий рисунок губ, аккуратная причёска. Совсем не военный, но на гимнастёрке виден край генеральского погона.

Вот и всё, что мне известно о смелом генерале. До обидного мало. А как бы хотелось знать больше! Возможно, кто-то из любознательной молодёжи клуба «Стяг» или из Общества белорусской культуры подхватит мою эстафету, продолжит поиск. Герои не умирают.

В начале лета 1969 года к нам на студию телевидения пришёл высокий худощавый человек, в летах, с добрым простым лицом и огромной сократовской лысиной.

Он привёз мне кратенькое письмецо от моего давнего друга Саши Бредова-Бродского, ранее работавшего у нас, а ныне трудившегося в родном Ленинграде на «Научпопе» — студии научно-популярных фильмов. Саша просил оказать подателю сего письма, Борису Михалычу Дементьеву, посильную помощь в организации важных киносъёмок в Карелии, быть ему добрым советчиком, а ежели возникнет необходимость, то и гидом, хотя бы на первых порах.

— На меня навалилась настоящая гора, а может, и целых две, — стал рассказывать Дементьев. — Я должен снять у вас в Карелии два фильма. Первый называется «В стране Калевалы», сценарий написал журналист Андрей Лось. Это трехчастевый цветной фильм для «Евровидения». В нём пять новелл. Первая — вода, вторая — земля, третья — столица республики славный ваш Петрозаводск, четвёртая — старина и искусство, пятая — зима. Съёмки по всей Карелии: Сортавала, Калевала, Кемь, Беломорск, Кондопога, Кижи, Пудож. В Ладве снимем русскую лихую тройку. В общем, идея простая: красоты края и люди.

Второй фильм, одночастёвка, из серии «Десять минут по СССР» для «Совэкспортфильма». Ну, это, сами понимаете, визитная карточка, глянцевая красочная открытка.

Кстати, я снимал уже у вас. Край карельский люблю давно, тут улыбчивые, незлые люди. Взяли бы меня на студию к себе, в свою редакцию? Ну, спасибо за согласие. Если мне вдруг будет туго в Ленинграде, приеду к вам, место вами обещано, договорились… Кстати, я мастер на все руки. Фильм «В Карелии зима» видели? Там я и автор сценария, и режиссёр, и оператор.

На «Научпопе» я работаю ровно пятнадцать лет. Тружусь, как в молодости. Только-только прилетел из Африки. Снимал две картины — «В стране Мали» и «Праздник в Бамако». Жару я переношу лучше, чем карельскую зиму. Снял десять тысяч метров плёнки, и ни одного кадра брака. Плавали на пирогах из красного дерева, в Нигере — мало рыбы, в пустыне — много змей, кололи нам противозмеиную сыворотку. Близ реки — плантации хлопка, арахиса. Козы пасутся, овцы. Ну, конечно, наша страна помогает.

…Борис Михайлович оказался отменным рассказчиком. Жена моя, Инна Александровна, была в командировке, и мы целые вечера просиживали у меня дома, гоняя чаи и закусывая хрустящими сушками.

Борис Михайлович кусал их с каким-то молодым задором, обнажая крепкие желтоватые зубы. Листаю записную книжку, где день за днём записывал я рассказы знаменитого кинооператора, одного из самых лучших в годы войны.

— Как я начинал? Когда я «заболел» кинематографом? — задумчиво начал свой рассказ Борис Михайлович в первый вечер наших посиделок. — В школе был фотокружок. Мама купила мне «Фотокор», был такой фотоаппарат на деревянной треноге, ещё с фотопластинками из стекла. Потом в 1929 году я вступил в общество друзей советского кино. Это было в городе Владимире, а родился я в Котласе. Снимки мои хвалили и учителя, и родители. Неожиданно меня взяли в железнодорожную газету фотокорреспондентом. Но кино не давало мне покоя, и я уехал в Питер. Свершилось чудо — после просмотра моих фотографий меня приняли помощником кинооператора! И вот — первая съёмка, у меня в руках кинокамера «Дебри». Первым моим учителем был Аркадий Кольцатый, сейчас он режиссёр на «Мосфильме». Я таскал тяжёлый штатив, бегал за папиросами для учителя. Я даже не бегал, я летал! У меня выросли крылья: я работаю в кино!