Анатолий Гордиенко - Давно и недавно

Я слушаю тихий голос Лиды, она смотрит куда-то вдаль, и пальцы её быстро-быстро бегают по клеёнке. Тихо вертится кассета моего магнитофона. Слушаю, но вдруг ловлю себя на том, что мне хочется прервать её и дать послушать то, что Юра сказал мне и что, может быть, не знала она:

— Я твёрдо решил Лиду от себя отодвинуть, — рассказывал Юра. — Пусть выходит замуж за здорового, крепкого. Сколько я передумал тогда в больнице! Лида плачет, а я на своём стою: ты свободна. Однажды в палате она крикнула: «У тебя каменное сердце», — потом добавила: «У тебя злой, упрямый финский характер». Неправда! У меня сердце живое, и Лиду я люблю больше всего на свете, а характер — уж какой есть, какой от родителей достался. Отец мой — финн, человек был правильный, не ходил на полусогнутых, не лакействовал ни перед кем. Жаль, рано умер. Не понянчил внука. Работал плотником в совхозе, трудился на лесозаготовках. Честно работал, сердце и надорвал.

Перед выпиской из больницы я сказал Лиде:

— Вот если на трактор сяду, если будет у меня получаться, если буду таким, как прежде, тогда поженимся.

…Включаю кассету, где записана беседа с Лидой:

— Выписали его. Сразу же поехал в Петрозаводск, сделали ему там протез. Научился ходить, но меня сторонится. Узнаю, что ходит на механический двор, просит ребят, чтоб те дали ему на тракторе посидеть. Потом доходит слух — проехал Юра по двору…

Из записи беседы с Юрой:

— Важно было убедиться, что может моя нога. Ходить, даже бегать я потихоньку научился. Выйду за посёлок и начинаю бег, пока не упаду без сил. Ногу покалеченную натирал до крови. Ничего — упаду, поднимусь, один, никто не видит. И вот наступил важный для меня день. Пришёл я на механический двор. Ребята поняли сразу. Сел я в кабину, руки дрожат, в пот ударило, ногу ставлю на педаль — не попадаю. Пытаюсь выжать сцепление — это делается левой ногой — ничего не получается, нога проваливается, как в пропасть, как в темноту. Не чувствую я её! Гуляет протез на педали. Всё, думаю, отвоевался. Пришёл домой, упал на кровать. Чего только не передумал! Мысли разные были… Плохие мысли, чего уж тут. Потом встал, голову под кран подставил, полегчало. Решил тренироваться с утра до вечера…

Решил так для себя: вот буду чувствовать под протезом камешек величиной с клюкву, тогда подойду к трактору. Тем временем дали мне инвалидность, вторую группу, а когда я сказал на медкомиссии, что хочу вернуться на трактор, врачи даже слушать меня не стали.

Однажды снова пошёл в гараж, сел, и вдруг нога почувствовала педаль. Проехал я сто метров. Будто сто километров. Могу! Могу!

Сразу же подался в Петрозаводск на ВТЭК, на медицинскую комиссию. Доказывал, показывал, как владею протезом, ссылался на лётчика Мересьева. Ничего, всё впустую. Через месяц снова поехал…

Из разговора с Лидой:

— Юра переживал страшно. Я только догадывалась, что ему отказывают в Петрозаводске. Но вида он не подавал. Поехал ещё раз. Собралась комиссия, посадили его на тренажёр, стал он им показывать, как владеет протезом. Там, на тренажёре, надо тоже нажимать на педаль, выжимать сцепление. Юра всё сделал, как надо. Долго они решали и, наконец, выдали очень интересный документ, где говорится, что Хуттунен может быть использован на таком труде, где он имеет ранее приобретенные профессиональные навыки. Привёз Юра эту справку, пошёл в контору совхоза, показал директору, парторгу.

Николай Сергеевич Аксёнов, парторг наш, очень всё к сердцу принял, он всегда подбадривал Юру, ведь Юра молодой коммунист, передовой механизатор. В общем, решили так: дать Юре трактор и установить двухмесячный срок. Если за это время никаких аварий, нарушений не будет, оставить Хуттунена трактористом.

Из рассказа Юрия Хуттунена:

— Эти два месяца были самыми тяжкими в моей жизни. Мне казалось, что моя жизнь, моя судьба на волоске. Залечу в аварию — всё, прощай, трактор. Навеки прощай. Не выдержит моя новая нога экзамен — отберут трактор. Отберут, и правильно — тут виноватых нет, кроме меня. Но как жить дальше?

Сел я на трактор 20 марта. Этот день — красная дата, граница между прошлым и будущим, не забуду его до конца жизни. Отработал я первый день хорошо, но с таким трудом, будто гору своротил. На второй день уже было чуть полегче. Потом успокоился, вижу, стало получаться. День за днём, как муравей по стеклу, лезу. Каждую секунду мысль — только бы казённая нога не подвела. И не подвела! Трудно поверить, но я стал ею ЧУВСТВОВАТЬ! Ушла пустота из-под ступни протеза.

Миновала неделя — всё гладко, бегает мой трактор, душа моя стала отогреваться…

Из беседы с Лидой:

— Прошёл месяц, прошёл второй. Утвердили Юру трактористом. Дали ему новенький трактор, работает он на нём от зари до зари — соскучился по работе. Однажды приходит вечером, говорит тихо:

— Ну, теперь я такой же работник, как и все. Выйдешь за меня замуж?

Потом у моих родителей повторно просил моей руки. Поженились мы. Только Юра свадьбу не захотел справлять. Не надо — и всё. Не хотел веселья. Ну, нет так нет, я его, конечно, поняла. Придут гости, а он ещё не танцор. Позже мы уже стали ходить на дискотеку. Юра всё меня зовёт — пойдём да пойдём. Хотелось ему, чтобы все видели, что он такой, как все.

Друзей у нас в Пуйкколе много. Мы тут выросли, в совхозе много наших одноклассников. У нас ведь с Юрой очень интересно получилось. Юру я знала с первого класса, но никогда не думала, что мы будем вместе. В школе я была таким невзрачным человеком, что меня никто всерьёз не принимал. Ну, как Золушка. После школы захотелось романтики, а может, доказать одноклассникам, что я тоже что-то могу… Уехала далеко-далеко, в Нарьян-Мар Архангельской области, в оленеводческий техникум. Решила — буду жить в тундре, лечить оленей. Окончила я техникум по специальности «зоотехник-оленевод». По распределению работала в Заполярье. Отработала положенные три года, переехала под Ленинград. После окончания школы прошло девять лет. Приехала я как-то на побывку, в отпуск, встретила Юру. И тут мы словно впервые увидели друг друга. Началась наша любовь. Я стала Юру уговаривать переехать ко мне в совхоз под Ленинград, там очень нужны были трактористы.

«Как же бросить родину? А кто будет поднимать „Искру“?» — говорил Юра. Начал меня уговаривать вернуться в Пуйкколу. Вернулась. Назначили меня бригадиром животноводства, решили мы готовиться к свадьбе. Да вот как вышло… Ну да об этом говорено уже. Стали мы с Юрой жить-поживать. Вдруг радость! В новом доме, большом, светлом, дают нам вне очереди квартиру двухкомнатную. И дали, люди поддержали, не роптал никто. Через год у нас сынок родился. Сашей назвали в честь моего деда. Стали мы хозяйствовать с Юрой. Первый год жили мы так, без забот, приглядывались, какие есть у нас силы, что сможем.