Карел Рихтер - Его звали Отакар

Однако немцы прорвали фронт во многих местах. На третий день и в районе Станислава началась эвакуация. Чехословацкая группа направляется через Фастов в Киев. В Фастове произошла вынужденная остановка из-за сильного налета на Киев. Стоял жаркий день, на перроне образовалась толчея. Поручик Ломский вышел из вагона, протиснулся к киоску:

— Можно ча́йку попить?

Вместо ответа продавщица показала на него пальцем и закричала:

— Шпион! Шпион! Задержите его! Он сказал ча́йку, а у нас ведь все говорят чайку́!

Подбежали два милиционера. Поручик показал свой документ.

— Простите, товарищ. Все в порядке.

Женщина за прилавком недоверчиво покачивает головой.

Станция Петровцы, и снова инцидент. Они подлезали под вагоном. Ломский в одолженном плаще был так заметен, что тут же всю их группу окружила большая толпа. Возбужденные люди угрожали им кулаками.

Все объяснения были напрасными. Советский командир, сопровождавший группу, вытащил свое удостоверение личности и показывал его всем.

— Удостоверение может достать кто угодно, этим нас не проведешь! Ты, если хочешь знать, голубчик, самый подозрительный!..

Вскоре, конечно, все стало на свои места, и группа благополучно прибыла в Киев. Члены группы получили соответствующий продовольственный паек и стали ждать на киевском вокзале поезда в Москву. Ярош, стоявший в стороне, закурил сигарету. К нему подошел мужчина преклонных лет:

— Можно прикурить, товарищ?

— Ну да, конечно. — Ярош охотно протягивает горящую сигарету, но старик сразу уловил в его голосе чужой, нерусский акцент и тут последовала неприятность. Ломский и глазом не успел моргнуть, как несколько человек подступили к Ярошу и, взяв его под руки, повели на допрос в милицию.

Наконец их долгие скитания закончились в дачном поселке. Усталые, они красноречиво описывают подполковнику Свободе свои приключения. Им дают отдохнуть несколько дней. Они разобрали чемоданы, отмыли дорожную грязь, побрились, переоделись в чистое.

— Ота, погода отличная, пойдем пройдемся, — предлагает Ломский.

Они вышли из дома и не спеша направились по дорожке. Навстречу им шли две девушки. Одна из них вела на поводке таксу.

— Посмотри, — толкает Ота Богоуша локтем. — Вот это женщина. Какая фигура. — И он тут же пошел в атаку. — Здравствуйте, девушки! Какая у вас красивая собака. — Его произношение сразу выдает, что русский язык не является его родным, что, конечно, весьма подозрительно. Только вчера было собрание, на котором говорилось о повышении бдительности. Девушки улыбнулись и пошли быстрее. Ярош пожал плечами: нет так нет, навязываться не будем.

Прогулка их закончилась объяснением в милиции.

Если бы Отакар Ярош был жив и мог бы сейчас вспоминать, он бы, наверное, сказал следующее: «На вилле мы подготовили отчет о своей деятельности на границе. К тому же я обслуживал радиостанцию. Мы пробыли там семь дней. Ломский с Пикой и Свободой ездили в Москву для переговоров с генералом Панфиловым об организации чехословацкой части. Потом мы отбыли в Суздаль. В наше отсутствие остатки чехословацкой группы перебрались из Спасско-Ефимовского монастыря в Покровский».

Все как будто помолодели. Наконец-то и в них могла возникнуть потребность.

Незамедлительно был создан штаб батальона и роты, назначены командиры. Первой ротой стал командовать поручик Ярош, второй — поручик Кудлич, третьей — поручик Янко, пулеметной ротой — поручик Дочкал, противотанковой — поручик Рытирж, технической — поручик Згор, резервной — штабс-капитан Коутны.

Пока что роты были маленькими — всего по семьдесят человек, но все видели в них зародыши будущей чехословацкой армии.

Во время уборки урожая солдаты и офицеры батальона изъявили желание поработать в колхозах и совхозах, чтобы хоть таким образом пока помочь советским людям.

А потом снова обучение и подготовка. Все бойцы попеременно становились командирами взводов, отделений, чтобы усвоить навыки командования. Командиры рот делали у себя специальные пометки о том, кто на что способен из их подчиненных. Все учились работать на телеграфе, осуществляли длительные марши на местности с применением буссоли, а офицеры забивали себе головы решением всевозможных тактических задач.

Оставались минуты свободного времени и на знакомства с девчатами из трудового батальона, расположенного в восьми километрах от Оранок. Девушки рыли окопы, чехословацкие военные называли этот батальон трудовичком. Что такое восемь километров для молодых ног?

Но и девчата не отказывались от приглашений чехословацких ребят посещать организованные ими вечера танцев, на которых в сопровождении офицерского оркестра приятным баритоном пел красавец Рихард Тесаржик. В очередную годовщину Великой Октябрьской социалистической революции они устроили в школе концерт, который прошел при полном аншлаге. В школе собрались люди со всей округи. Устроители концерта получили много денег, которые были переданы в фонд обороны.

Когда в день начала войны советский командир связи приехал на подмосковную виллу, он никак не мог понять, почему на лицах чехословацких офицеров играет улыбка. Как это можно радоваться войне!

Как же им было не радоваться, если для Чехословакии эта война была единственным путем освобождения. Только теперь чехословацкие воины знали точно, что Гитлер будет разбит.

Вечером по английскому радио выступил Черчилль. Этот самый последовательный противник коммунизма, как он сам себя часто называл, неожиданно в горячих выражениях высказал свою восторженность русскими солдатами, насмерть стоящими на пороге свей Родины и защищающими свои дома, в которых молятся их жены и матери. Он заявил, что Англия никогда не будет вести с Гитлером никаких переговоров и что она стоит на стороне Советского Союза. Наконец-то стало вырисовываться то, что еще в августе 1934 года предлагал Советский Союз. Начала складываться коалиция демократических стран. Как же было не радоваться чехословацким военнослужащим на тихой вилле под Москвой, так же, как и в суздальском лагере, на Среднем Востоке, в Англии вместе со всеми, кто остался дома, на покоренной родине!

Началась справедливая война против фашизма за освобождение порабощенных народов.

Гитлеровские войска наступали. Но при этом каждый день они теряли четыре тысячи человек. Позже эта средняя численность ежедневных потерь возрастет до пяти тысяч человек. Потоки крови. Ради чего? Ради великой Германии? Ради Гитлера и его своры!

Но и на советской стороне были потери. Погибали мужественные воины. Потери первых дней вызывали боль и огорчения. Но ни в коем случае не безнадежность. 3 июля вся страна слушала голос Сталина: