Филип Норман - Пол Маккартни. Биография

18 июня, в день его столь нежеланного тридцатичетырехлетия, рядовой персонал тура устроил своей звезде неожиданную вечеринку с приглашенным ансамблем мариачи, от которого Джим Маккартни был бы в восторге. Как полагается, была подвешена пиньята — животное из папье-маше, наполненное конфетами и игрушками, которое Пол с завязанными глазами должен был разбить длинной палкой. После пары неудачных заходов он, наконец, нанес точный удар, и всевозможная вкуснятина просыпалась на землю разноцветным дождем. То же самое, в общем-то, можно было сказать и о Wings Over America .

Три дня спустя в лос-анджелесском «Форуме» на сцену неожиданно выскочил Ринго и вручил ему букет, за которым последовало объятие, — два жеста, совершенно чуждые ливерпульским юношам их поколения. После шоу Ринго появился за кулисами с как будто заломанной за спину рукой, то есть притворяясь, что его ведут силой. Однако никто не сомневался в том, что их теплые чувства друг к другу совершенно искренни, и столь же очевидно было удовольствие Пола, когда Ринго признался, что шоу вышло «вполне ничего себе… восемь из десяти».

Однако самым лучшим подарком на день рождения стала подслушанная реплика одного телерепортера, который вещал на камеру, перекрывая шум: «Двадцать тысяч человек в зале… На сцене нет ни Джона Леннона, ни Джорджа Харрисона, ни Ринго Старра — один лишь Пол Маккартни и Wings . И сегодня, судя по всему, для всех этого более чем достаточно».

За двадцать лет, во многом стараниями Beatles — особенно одного из них, поп-музыка, казалось, окончательно обрела цивилизованный вид. Однако в 1976–1977 годах этот исторический процесс был грубо повернут вспять.

Британия к тому времени ушла далеко от завораживавшего мир звучания и стиля свингующих шестидесятых, от юношеского оптимизма, который так идеально передавали песни Пола: «I’ll Follow the Sun», «Getting Better», «We Can Work It Out», «Good Day Sunshine» . При беспомощном лейбористском правительстве Джеймса Каллахана страна теперь жила в условиях безудержной инфляции и диктата профсоюзов, из-за чьих нескончаемых забастовок, ханжески переименованных в «отраслевые акции», бывал парализован общественный транспорт, подвергались риску больные и зависимые люди, на улицах скапливались груды неубранного мусора.

В отличие от избалованных детей шестидесятых, молодые британцы семидесятых взрослели, проникаясь пессимизмом и цинизмом, в отчуждении от общества, которое не могло предложить им почти ничего, кроме очереди за пособием. И поп-музыка, всегда служившая голосом и утешением молодежи, была еще одним фактором этого отчуждения. По правде говоря, она, казалось, не принадлежала им вовсе, прочно удерживаемая поколением тех, кому уже перевалило за тридцать. Крупнейшими звездами Британии в середине семидесятых были группы, исповедующие так называемый «симфонический» (или «помп−», то есть помпезный) рок: Yes, Emerson, Lake & Palmer и прочие. Их непомерно длинные и серьезные концептуальные альбомы — отдаленные потомки Sgt. Pepper — носили названия вроде Tales from Topographic Oceans («Истории топографических океанов») и Brain Salad Surgery («Операция на мозговом салате»), а барабанные соло на концертах могли спокойно продолжаться до двадцати минут. Тем временем сингловые чарты были набиты слащавыми песнями-юморесками и незамысловатым рок-н-ролльным ретро.

В этой ситуации и случился взлет панк-рока — жанра, родившегося за несколько лет до того в богемных кварталах центрального Нью-Йорка, но теперь переделанного (точнее, перековерканного) под свои нужды британской молодежью второй половины семидесятых, которая искала способ для выражения своей агрессии и нигилизма. Основатели панк-рока Sex Pistols дебютировали в октябре 1976 года синглом, который носил название «Anarchy in the UK» («Анархия в Соединенном Королевстве») и начинался — шокирующе немузыкальным голосом солиста Джона Лайдона, известного как Джонни Роттен («Гнилой»), — со слов «I am the Antichrist! » («Я — антихрист!»).

Британия отозвалась на Pistols волной отвращения, какого не видели уже двадцать лет, со времен первого нашествия рок-н-ролла. В декабре они обеспечили себе ненависть СМИ и обожание последователей, употребив нецензурные слова в дневном эфире разговорного телешоу. После того как от них отказалась EMI , когда-то бывшая компанией Beatles , и еще одна солидная компания, A&M , разорвала с ними контракт спустя всего неделю, их прибрал к рукам молодой лейбл Virgin , чей владелец Ричард Брэнсон когда-то прилежно изучал издательское дело, слоняясь по штаб-квартире Apple .

Поп-музыка изменилась в одночасье — а с ней и мода, ибо панк-рок принес с собой полностью готовую эстетику, созданную менеджером Pistols Малкольмом Маклареном и его подругой-дизайнером Вивьен Вествуд: умело воссозданный нищенский вид с примесью запретных тем сексуального фетишизма и членовредительства.

Свойственный шестидесятым хороший вкус в одежде, еще одно долговечное наследие Beatles , выбросили на свалку, как, впрочем, и различие между полами. И молодые люди, и девушки ходили теперь с одинаково выбритыми головами с ирокезским гребнем, выкрашенным флуоресцентным красным или оранжевым, в одинаковых рваных футболках и джинсах, одинаковых армейских ботинках, одинаковых цепях, шипованных браслетах и ошейниках. В ходе этой первой в истории массовой вспышки мазохизма юное поколение бросилось украшать металлическими предметами самые нежные области своего тела: вставлять кольца в носы, губы, соски и пупки, штифты — в языки и брови, протыкать щеки огромными английскими булавками.

Панк-группы нарождались повсеместно — для этого им требовалось так же мало, как скиффл-группам ленноновского и маккартниевского отрочества. Атмосфера чем-то напоминала падение Бастилии: помп-рокеры затаились в своих особняках посреди никому не нужных синтезаторов и стробоскопов и прислушивались к звуку повозки палача.

В начале 1977 года бас-гитарист Sex Pistols Глен Мэтлок был уволен из группы за музыкальные устремления: он восхищался Beatles и стремился подражать басовому стилю Пола Маккартни. На его место пришел девятнадцатилетний Джон Ритчи, он же Сид Вишес («Порочный»), который не мог сыграть и ноты, но привлекал публику не хуже Джонни Роттена, главным образом благодаря тому, что раздевался до грязных трусов, демонстрируя торс с самонанесенными ножевыми порезами, и нападал на людей в зале.

Можно было ожидать, что в этот первый год панк-эры Пол будет больше остальных переживать за свое положение, однако он остался в стороне от хора стенающих и сетующих. Выходки панков Джонни Роттена и Сида Вишеса не были ничем новым для свидетеля выходок гамбургского протопанка Джона Леннона. Кроме того, он слишком хорошо помнил враждебность старших «профессиональных» музыкантов середины пятидесятых к таким, как он, необразованным юнцам, мечтающим играть рок-н-ролл.