Майкл Азеррад - Come as you are: история Nirvana, рассказанная Куртом Кобейном и записанная Майклом Азеррадом [litres]

Кортни тоже раскаивается.

– Я жила своей маленькой рок-н-ролльной фантазией, – говорит она. – Я не хотела, чтобы у меня было столько неприятностей из-за этого.

Остаток 1992 года Курт и Кортни провели, по-прежнему сражаясь со своими недоброжелателями, в то время как группа пыталась вернуться к обычным делам. В октябре старый ливерпульский друг Кортни Джулиан Коуп опубликовал объявление в музыкальной прессе, якобы для продвижения своего нового сингла. В какой-то момент он заявил: «Освободите нас (поклонников рок-н-ролла) от зацикленных на Нэнси Спанджен героиновых засранцев, которые цепляются к нашим величайшим рок-группам и высасывают их мозги». Коуп, как и все остальные, полагал, что точно знает, о чем идет речь; это была также довольно сексистская атака со стороны самопровозглашенного феминиста Коупа, который позже сказал о Кортни британскому журналу Select: «Ее нужно застрелить, и я это сделаю».

Кобейны также оказались под ударом готовящегося выхода биографии Nirvana авторства двух британских писательниц, Виктории Кларк и Бритт Коллинз. Курт и Кортни говорят, что Кларк и Коллинз убеждали интервьюируемых, что работают с позволения группы, утверждали, что спали с Дэйвом или Куртом, и даже взяли интервью у Джеймса Морленда, первого мужа Кортни (брак длился несколько дней); по их мнению, книга была лишь предлогом для безвкусной топорной работы с Кортни. Gold Mountain попытались помешать выходу книги, отправив письмо потенциальным интервьюируемым с просьбой не разговаривать с Кларк или Коллинз. По словам Gold Mountain, пара, по-видимому, так и не смогла официально взять интервью у кого-либо, даже отдаленно связанного с группой.

Кларк получила несколько сообщений с угрозами, которые, по ее словам, Курт и Кортни оставили ей на автоответчике в конце октября. Кларк сказала, что первые звонки поступили поздно вечером от Кортни, но они были довольно вежливыми по сравнению со звонками от Курта. Следующим вечером он начал записывать сообщение, но превысил двухминутный лимит записи и перезвонил – девять раз. «Если в этой книге появится что-нибудь такое, что причинит боль моей жене, я, на хрен, причиню боль вам, – сказал Курт усталым, растерянным и очень расстроенным голосом. – Я люблю, когда меня трахают, я люблю, когда меня шантажируют, я дам вам все, что вы хотите, я умоляю вас. Я стою на коленях, и мой рот широко открыт. Вы совершенно не представляете, что делаете…»

Курт продолжил, называя двух писательниц «паразитическими маленькими сучками» и добавляя: «Сейчас мне плевать, что есть эта запись, на которой я вам угрожаю. Полагаю, я мог бы выкинуть несколько сотен тысяч долларов на то, чтобы вас прикончили, но, может быть, сначала попробую сделать это законным путем». The New York Times цитирует Дэнни Голдберга из Gold Mountain: «Курт категорически отрицает, что он или любой другой член группы совершал подобные телефонные звонки».

– Мне кажется, что это либо розыгрыш, который кто-то устроил этим женщинам, – добавил Голдберг, – либо же они сами специально это подстроили, чтобы издать запретную биографию.

Однако Курт не отрицает, что на записях его голос, и он ужасен, по его словам, «потому что я хочу убить их». По действительно ужасающему выражению его лица – мышцы челюсти заметно напряглись, глаза потемнели – можно понять, что он действительно так думает.

– Очевидно, что сейчас мне есть что терять, поэтому я не смогу это сделать, – говорит Курт. – Но у меня впереди еще большая часть жизни. Если я когда-нибудь окажусь в нищете и потеряю свою семью, то без колебаний отомщу людям, которые докапывались до меня. Я всегда был способен на это. Я и раньше пытался убивать людей в приступе ярости, когда ввязывался в драку. Это, безусловно, недостаток моего характера, мягко говоря, но я действительно сильно переживаю из-за того, что люди без всякой причины вызывают у других негативные эмоции.

– Мне не нравится, когда тревожат мою семью и порождают ложь и клевету, – продолжает Курт. – Я этого не заслуживаю. Никто этого не заслуживает. Насколько мне известно, мы были козлами отпущения больше, чем любая другая гребаная группа, которую я могу вспомнить за всю историю рока. Люди лезут к нам, и они хотят грязи, они хотят лгать о нас, и я просто не понимаю этого. Я никогда в жизни не пытался сделать ничего скандального. Когда люди без причины докапываются до меня, я просто не могу не захотеть избить их до смерти.

Безусловная чудовищность записей автоответчика показывает, что, несмотря на огромное счастье, которое Курт обрел с появлением жены и ребенка, он все еще таит в себе темный и, казалось бы, бездонный колодец гнева и отчуждения. Не то чтобы Курт был законченным пацифистом. Он говорит, что когда жил с Шиллингерами, то подрался с парнем, который приставал к нему на вечеринке.

– Я взял палку, и начал бить его, и просто не мог остановиться, – говорит Курт. – Это было ужасно. Действительно страшное напоминание о том, насколько жестоким я могу быть, если действительно хочу причинить кому-то боль. Это было реально приятно, я даже смеялся над этим.

Его жертва получила сотрясение мозга и впала в кратковременную кому.

– Я был еще очень долго расстроен после этого случая, – говорит Курт. – Особенно после того, как я увидел его, когда он вышел из больницы.

Лицемерие телефонных звонков – сексизм и даже женоненавистничество – глубоко разочаровывает. Выступления Курта против сексизма и насилия начинают казаться отчаянной попыткой задушить что-то уродливое в себе, а не просто отстаивать то, что правильно. Это выглядит очень, очень плохо.

– Мне все равно, – говорит Курт. – Я твердо верю в месть.

Все это выяснилось в то же время, когда Курт и Кортни все еще боролись за опеку над Фрэнсис, и из-за того, что любая нелестная публикация о них может поставить под угрозу разбирательство, телефонные звонки действительно начинают обретать немного больше смысла. Но лишь немного. В целом записи автоответчика и то, что Курт их оправдывает, представляют собой очень тревожащую сторону Курта.

– Отлично, – говорит он. – Мне все равно. Наверное, я неуравновешен в этом аспекте своей психики. Я бы не колебался, и если я когда-нибудь увижу Коллинз или Кларк на публике, я выбью из них все гребаное дерьмо. Если им сойдет с рук нанесение такого ущерба мне и моей семье, то я даже готов отсидеть в тюрьме несколько месяцев за побои. Сейчас мне все равно.

Через несколько недель Курт остыл.

– Я никогда так не говорю, – настаивал он. – Это первый раз, когда я вел себя так дико, так странно и так сексистски. Я просто хотел казаться как можно более агрессивным и безумным, чтобы напугать их. Мне все равно, они сами такие же. Мне не стыдно говорить все эти вещи, потому что эти двое те еще суки. Мужчины тоже могут быть суками.