Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

334В сказке Шарля Перро (впервые опубликована в сборнике «Истории, или Сказки былых времен», 1697) жена Синей Бороды просит сестру подняться на башню и посмотреть, не едут ли братья, от которых она ждет спасения, и до тех пор, пока братья не появляются, спрашивает вновь и вновь: «Анна, сестрица Анна, не видать ли кого вдали?»

335В письме к г-же Рекамье в 1811 г. Сталь употребила еще более выразительный образ: «Изгнание — та же могила, разве что с почтовым сообщением» (Lenormant . Р. 208).

336Английский политический деятель и историк Генри Сент-Джон, лорд Болингброк (1678–1751), член партии тори, при королеве Анне был военным министром, а затем государственным секретарем, однако после смерти королевы (1714) большинство в палате общин перешло к вигам, и глава нового правительства Роберт Уолпол вознамерился предать членов последнего кабинета тори суду; Болингброк бежал из Англии, после чего его обвинили в государственной измене и под страхом смерти запретили ему въезд в Англию. До 1725 г. он жил в поместье Ласурс близ Орлеана; именно там были написаны его «Размышления об изгнании» (1716).

337Спасаясь от преследований за участие в раскрытии и подавлении заговора Катилины, Цицерон добровольно покинул Рим в 58 г. до н. э., после чего был издан указ о его изгнании. Ср. описание его жизни в Греции (где он провел около полутора лет) у Плутарха: «Хотя множество посетителей навещало Цицерона, чтобы засвидетельствовать свою дружбу и расположение, хотя греческие города наперебой посылали к нему почетные посольства, он оставался безутешен, не отрывал, словно отвергнутый любовник, жадных взоров от Италии и проявил пред лицом несчастия такую подавленность, такое бессилие и малодушие, каких никто не ждал от человека, всю свою жизнь столь близкого к подлинной мудрости и учености» (Цицерон, 32 // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М., 1964. Т. 3. С. 178–179). Подвергнут проскрипции (объявлен вне закона) Цицерон был в 43 г. до н. э. триумвиратом Октавиана, Марка Лепида и Антония (этот последний мстил Цицерону за направленные против него гневные «Филиппики»); на сей раз Цицерон не успел своевременно уехать в Грецию и пал от руки убийц, подосланных Антонием; по описанию того же Плутарха, при этом Цицерон также не проявил никакого особого мужества («бежал от смерти и прятался от убийц, которые пришли за ним немногим раньше срока, назначенного природой»), так что противопоставление в тексте Сталь объясняется скорее всего соображениями риторическими. Сталь впервые сослалась на Болингброка и Цицерона как авторов, объявлявших изгнание «мучительнейшим из несчастий», в письме к Наполеону, написанном осенью 1810 г., еще до запрещения ОГ (цит. по: Chateaubriand. Т. 2. Р. 1900; это письмо было впервые опубликовано в «Замогильных записках»).

338О Морфонтене см. примеч. 186. В этом поместье Жозефа Бонапарта, которое отделяли от Мафлье всего двадцать километров, Сталь провела три дня, с 19 по 21 октября. Жюли Бонапарт (урожд. Клари; 1771–1845), жена Жозефа Бонапарта с 1794 г., не любила торжественных придворных церемоний и старалась проводить как можно больше времени вдали от столицы. Ср. ее характеристику в «Воспоминаниях» герцогини д’Абрантес: «Отвергая всякий блеск, она, напротив, предпочитала выставлять напоказ свою скромность. Она сторонилась блеска и роскоши и в делах, и в нарядах. Одетая всегда очень просто, она носила лишь те драгоценности, которых непременно требовало ее положение в обществе» (цит. по: Fierro. Р. 1076). Став испанской королевой (см. примеч. 340), жена Жозефа Бонапарта не утратила дружеского расположения к опальной писательнице; см. ее записку к г-же де Сталь от 31 августа 1809 г., подписанную «Жюли», в кн.: Вarante-Lettres. P. 79.

339Огюсту де Сталю было тринадцать лет (см. примеч. 44); Альбер и Альбертина на эти дни были отданы в пансион (см. донесение полицейского осведомителя от 16 октября 1803 г. в: CS. № 44. Р. 71). Перед отъездом в Германию Сталь отослала Альбера к Неккеру в Швейцарию, а Огюста и Альбертину взяла с собой (см.: DAE-1996. Р. 342).

340Наполеон сделал своего старшего брата сначала (31 марта 1806 г.) неаполитанским, а затем (7 июня 1808 г.) испанским королем; честолюбие было не настолько чуждо Жозефу, как это изображает г-жа де Сталь, однако он в самом деле тяготился ролями, которые навязывал ему брат-император: в 1805 г. отказался от титула итальянского короля, а заняв испанский престол, отдавал себе отчет в том, что «долгое время будет для подданных источником страха и предметом ненависти» (цит. по.: Dictionnaire. Р. 975).

341Реминисценция из басни Жана де Лафонтена «Два голубя» (Басни, 9, 2); тот же образ с прямой отсылкой к Лафонтену встречается и в начале второй части «Десяти лет» (см. наст, изд., с. 100).

342Сталь не поехала в Швейцарию, так как ей недоставало там элемента, для нее жизненно важного, — беседы разом и светской, и интеллектуальной (см. примеч. 283). Тайный агент Людовика XVIII не без язвительности описывал эту ситуацию: узнав об угрозе быть высланной из Франции с жандармами, г-жа де Сталь пишет Бонапарту «весьма трогательное письмо», где среди прочего напоминает, что «ее почтенный отец не замедлит осведомиться у первого консула, за какое преступление дочь его подвергается столь суровому наказанию»; однако, убедившись, что отъезд неизбежен, она едет в Германию, а не в Швейцарию, ибо, «судя по всему, не слишком стремится повидать своего почтенного отца» ( Remacle . Р. 431; 26 октября 1803 г.).

343В первой редакции выбор монархической Германии мотивирован еще более определенно: «…первый консул множество раз повторял на разные лады, что изгоняет меня из Франции за мои чересчур резко выраженные республиканские убеждения, поэтому мне захотелось показать ему, насколько справедливее оценят мой образ мыслей настоящие короли» ( DAE-1996 . Р. 341).

344Постоялый двор, где Сталь провела ночь с 22 на 23 октября 1803 г. и откуда 23 октября направилась в Германию, располагался в местечке Бонди (к северу от Парижа).

345См. примеч. 240.

346Констан не хотел следовать за г-жой де Сталь «в странствиях по Германии и Италии» и разделять с нею «кочевую жизнь в разных странах Европы», однако сочувствие к ее горестному положению и ее упреки в том, что он «предает узы дружбы» ( Констан . С. 119), взяли в его душе верх над желанием порвать их связь. Сталь прекрасно понимала величину принесенной Констаном жертвы; 26 октября 1803 г. она писала отцу из Меца: «Бенжамен оказал мне в нынешних моих обстоятельствах услугу неоценимую» (цит. по: Carnets. Р. 23).

347Ощущения человека, выброшенного из привычной колеи, выразительно переданы в начале немецкого «Путевого дневника» г-жи де Сталь: «Вступая на чужую землю, испытываешь чувство одиночества и ужаса, о котором заранее невозможно составить ни малейшего представления. За время долгой жизни на одном месте, в кругу родных, мы обрастаем своего рода клиентами, благодаря которым, если вдуматься, все делается нам доступным; стоит войти в лавку, как купцы несут нам все, что имеют; стоит карете сломаться посреди улицы, как мимо проходит кто-то нам знакомый и преисполненный сочувствия по той простой причине, что ему известно наше имя; за какое бы дело мы ни взялись, на помощь непременно приходит либо старый друг наших родителей, испытывающий к нам чувства, подобные отцовским, либо молодой человек, который приходится нам ровесником и помнит, как нежно любил нас в том возрасте, когда все ощущения еще живы и сладостны. Однако пересеките пределы отечества, и единственным средством прослыть не вовсе чужаком сделается ваша известность; отныне всё будет зиждиться исключительно на вашем имени; сочувствие к вам обретет характер сугубо умозрительный, и до тех пор, пока первый луч приязни не напомнит вам о родном очаге, вы не будете возбуждать в людях ничего, кроме любопытства» ( Carnets . Р. 31). Впрочем, имя Сталь было известно в Германии благодаря ее сочинениям; это стало одной из причин, по которой она направилась именно в эту страну, и надежды ее оправдались. 31 января 1804 г. она писала из Веймара своей кузине, г-же Неккер де Соссюр: «В Германии у меня появилась привычка — быть может, дурная, но вполне естественная — признаваться в своих странностях. […] В таланте есть нечто, вносящее беспорядок в обыденную жизнь. […] Швейцария походит на пасеку, где каждый живет в улье, в точности похожем на улей соседа. Здесь, в Германии, больше оригинальности, и в этом отношении Германия нравится мне куда больше. Нравится она мне и тем, что немцы в тысячу раз лучше понимают, чего я стою» (цит. по: DAE-1904. Р. 391). Однако любовью к Германии Сталь прониклась далеко не сразу; первые ее впечатления были весьма мрачные; 22 ноября 1803 г. она писала отцу из Франкфурта: «Более чем когда-либо я убеждена, что могу жить только в Париже; Германию я ненавижу; в Англию путь мне заказан, истинную же цену Франции узнаешь, только пускаясь в путешествие. В этом городе люди совершенно равнодушны к новостям; только самые страшные известия способны прорвать тройную стену, выстроенную из привычек, еды и курения трубки» (CG. T. 5. Pt. 1. Р. 119).