Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

373Помимо закрытия застав к этим чрезвычайным мерам относились обыски и аресты в частных домах, приостановка действия суда присяжных (который Бонапарт вообще считал чересчур либеральным). Ср. рассказ Баранта о периоде поисков Кадудаля: в шесть утра полицейские проникли в дом, где он нанимал квартиру, и потребовали у него паспорт; Барант возразил, что он не путешествует и потому паспорта иметь не обязан, тем не менее полицейские увезли его и еще двух обитателей дома с собой и, заключив под стражу, продержали в тюрьме почти сутки — до тех пор, пока за него не поручился его министерский начальник (см.: Barante. T. 1. Р. 111–113; о паспортном режиме при Империи см. примеч. 450). Описание «чрезвычайных мер, принятых в Париже» («заставы запираются в десять часов вечера, и никто не может пройти через них, не исключая курьеров. Чтобы пойти за город прогуляться, нужно показывать свой паспорт. По улицам города всю ночь разъезжают многотысячные патрули»), см. также в донесении русского поверенного в делах П. Я. Убри от 24 февраля / 7 марта 1804 г. (Сб. РИО. Т. 77. С. 507).

374Полиция схватила Жоржа Кадудаля в тот момент, когда он переезжал с одной тайной квартиры на другую, более надежную, в кабриолете, нанятом его соратником-шуаном Ле Риданом, на которого поэтому и пало подозрение в измене (см.: Lenotre. Р. 200–201); однако ордена Почетного легиона удостоился не Ле Ридан, а переодетый полицейский Леблан (наст. фам. Блан-Монбрен), выдавший Пишегрю; вспоминая эти события на Святой Елене, Наполеон осудил поступок Леблана, назвав его «подлым предательством» ( Las Cases. Р. 279; 30 мая 1816 г.).

375Этот и следующий абзацы процитированы Шатобрианом в «Замогильных записках» (кн. 16, гл. 9; см.: Шатобриан. С. 221); там же на с. 215–216 см. историю ареста герцога Энгиенского.

376Дело происходило 23 марта 1804 г.; в первом варианте речь идет не о восьми утра, а о часе дня. О принце Людвиге-Фердинанде см. примеч. 366 и 367.

377Сталь ошибается в дате; «Монитёр» с приговором герцогу Энгиенскому вышел не 16, а 22 марта (по революционному календарю — 25 вантоза). Предлогом для ареста герцога послужили сведения, полученные в ходе расследования заговора Пишегрю и Кадудаля; было известно, что заговорщики ждали приезда некоего принца (см. упоминание об этом в наст. изд., с. 82), однако все представители рода Бурбонов: граф д’Артуа и его младший сын герцог Беррийский, принц де Конде и герцог де Бурбон (дед и отец герцога Энгиенского) находились в это время в Англии, а Людовик XVIII и его старший сын герцог Ангулемский — в Варшаве; поблизости от французской границы — в Эттенгейме на территории маркграфства Баденского — с 1801 г. жил в это время лишь один Бурбон — тридцатидвухлетний Луи-Антуан-Анри, герцог Энгиенский. Безграмотный и лживый донос сержанта Ламота, посланного в Эттенгейм для надзора за герцогом, навел Бонапарта на мысль, что заговорщики ожидали именно этого принца; другой доносчик, сообщник Жоржа Кадудаля Ле Ридан, показал на допросе, что Жоржа посещал на тайной квартире в Париже юноша аристократической наружности. Властям было угодно увидеть в этом посетителе герцога Энгиенского, тайно приехавшего в Париж (хотя на самом деле это был граф де Полиньяк; см.: Welschinger. Р. 98–104). В результате в ночь с 14 на 15 марта французский вооруженный отряд вступил на территорию маркграфства Баденского, арестовал герцога Энгиенского и доставил его в Страсбургскую крепость. Оттуда он 17 марта был отправлен в Венсеннский замок, где немедленно предстал перед чрезвычайным военным трибуналом, который допросил его и, несмотря на отсутствие каких бы то ни было доказательств его причастности к заговору, приговорил к расстрелу. Герцог был расстрелян в ночь с 20 на 21 марта.

378Дореволюционная карьера Пьера-Огюстена Юлена (1758–1841) включала следующие этапы: солдат Шампанского пехотного полка в 1771 г., швейцарский гвардеец в 1787 г., затем слуга маркиза де Конфлана, затем хозяин прачечной; приняв участие во взятии Бастилии, он вернулся к военной службе и к 1803 г. дослужился до бригадного генерала; в 1807 г. был произведен в дивизионные генералы и до 1812 г. занимал пост генерал-губернатора Парижа. О своем участии в суде над герцогом Энгиенским Юлен рассказал в изданной в 1823 г. брошюре «Объяснения для беспристрастных читателей» (см. о ней: Chateaubriand. Р. 922–926); в брошюре Юлен кается в содеянном и перекладывает большую часть вины на Савари. Кроме Юлена, в чрезвычайный трибунал входили еще пять полковников и один жандармский капитан — Пьер д’Отанкур (1771–1832), тот самый «капитан-докладчик, или капитан-доносчик», о котором Сталь пишет чуть ниже; впоследствии он также сделал неплохую карьеру — дослужился до кавалерийского генерала, а во время Ста дней командовал жандармерией Императорской гвардии.

379При Лансе и Рокруа в 1648 и 1643 гг. французская армия под командованием предка герцога Энгиенского, Великого Конде (Людовика II де Бурбона, 4-го принца де Конде, 1621–1686), одержала победу над испанцами.

380О Савари см. примеч. 286. Именно он руководил допросом и расстрелом герцога Энгиенского; он же в мае 1808 г., после отречения от престола испанского короля Карла IV, обманом захватил его сына и наследника Фердинанда VII (еще не признанного королем), равно как и его брата Дона Карлоса, и отправил их обоих в замок Талейрана Балансе, где членов испанского королевского семейства насильственно удерживали до марта 1814 г. Об убийстве Пишегрю см. ниже, примеч. 405. У Сталь были и собственные причины ненавидеть Савари, так как именно он, занимая в 1810 г. пост министра полиции, сыграл большую роль в уничтожении тиража ОГ и высылке самой Сталь из Франции (см. об этом во второй части с. 98–99).

381Этим знакомым, возможно, был барон Проспер де Барант (1782–1866), сын префекта департамента Леман барона Клода-Иньяса де Баранта; Барант- младший познакомился с г-жой де Сталь в начале 1803 г. в Женеве; к 1805 г. знакомство переросло в страстную влюбленность, а к концу 1800-х гг. сменилось дружеским чувством, связывавшим Баранта и Сталь до последних дней жизни писательницы (см.: Perchellet J.-P. «Une griffe sur le cœur»; Prosper de Barante, Madame de Staël et Madame Récamier // CS. № 51. Р. 125–148). В своих «Воспоминаниях» Барант пересказывает беседу с Савари о пленении испанского королевского семейства (см. предыдущее примеч.): «Прежде чем стать министром, генерал Савари обожал совершенно прямо и откровенно, с самолюбием сугубо полицейским, рассказывать о сложных поручениях, какие давал ему император. Похищение астурийского принца принадлежало к числу подвигов, которыми он гордился более всего. Он повествовал о нем со всеми подробностями, описывал лживые речи, лицемерные уверения, усилия, какие пришлось применить, чтобы убедить принца продолжать свой путь из Бургоса, где он не нашел императора, до Виттории, занятой французским гарнизоном […] упоминал о том, как он сам перепрягал лошадей, чтобы не мешкать на почтовых станциях, и торопил возниц, чтобы не потерять ни единой минуты…» ( Barante . T. 1. Р. 275–276).