Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

655Источник — Levesque. T. 1. Р. 63.

656Подробное описание этой церемонии Сталь могла прочесть у Кокса ( Сохе. T. 1. Р. 73–75) и у Фортиа де Пиля ( Fortia. Т. 3. Р. 80–82). Наблюдатели скептические и недоброжелательные называли церемонию водосвятия «фарсом» (см.: Liechtenhan. Р 160).

657Источник — Levesque. T. 1. Р. 120.

658Источник — Levesque. T. 1. Р 115–116.

659Сталь опирается в данном случае не столько на знание фактов, сколько на логику; при этом она продолжает одну из двух традиций оценки религиозной ситуации в России. Европейские путешественники, симпатизировавшие России, охотно отмечали веротерпимость Петра I и Екатерины II, имевшую, впрочем, вполне прагматические мотивы (так, принимая в России иезуитов после того, как их орден был распущен папой Климентом XIV в 1773 г., Екатерина рассчитывала вывести русских католиков из-под влияния римского престола). В «Истории обеих Индий» (кн. 19) Рейналя «веротерпимость в Петербурге» именуется даже «почти безграничной» и распространяющейся на все исповедания, кроме иудейского ( Raynal. Т. 10. Р 41). Популярным примером российской веротерпимости для благожелательных наблюдателей служил Невский проспект, именовавшийся «улицей Веротерпимости, где рядом располагаются две греческие церкви, две протестантские, две лютеранские, одна армянская, одна католическая» ( Faber. Т. 2. Р. 16; об авторе этой книги см. примеч. 676); ср. высказывание австрийского императора Иосифа, «канонизированное» в позднейшем (1816–1828) описании П. П. Свиньина (кстати, состоявшего со Сталь в переписке; см.: Дурылин. С. 286): «Вообразите, говорил он [император Иосиф], что пять или шесть человек идут в воскресенье вместе по улице и разговаривают дружески; придя на Невский проспект, они расходятся все на разные стороны […]. Все они пошли к обедне, но только один из них идет в русскую церковь, другой — в лютеранскую, третий — в реформатскую и так далее: все они были различных вер. Сие согласие между разноверцами не приносит ли отличной чести русскому правительству и характеру россиян?» ( Свиньин. С. 26). Напротив, иностранцы, писавшие о России неприязненно, изображали русских православных людьми совершенно нетерпимыми; см., например, у Рюльера противопоставление толерантных поляков нетерпимым русским ( Rulhiere . T. 1. Р. 33–37; 76–77). О восприятии православной церкви иностранными мемуаристами см. также: Liechtenhan. Passim.

660Указание на то, что духовная власть в России подчинена светской, было так же традиционно для европейских авторов путевых заметок, как и подчеркивание чрезвычайной набожности русских (см. примеч. 654), и точно так же, в зависимости от убеждений пишущего, могло оцениваться самым противоположным образом — от одобрения действий Петра I, который, упразднив патриаршество и смирив сопротивление невежественных попов, способствовал просвещению страны, до осуждения деспотизма государей, узурпировавших духовную власть (см.: Liechtenhan. Р. 139–171; см. также примеч. 734). Сталь, естественно, почти не касается негативной стороны, хотя сдержанному указанию на отсутствие у православного духовенства морального авторитета соответствовали у ее предшественников весьма резкие пассажи. См., например, в «Путешествии в Сибирь» Шаппа д’Отроша: «Дворяне в России в священники не идут; третьего сословия здесь не существует. Итак, духовное сословие состоит исключительно из простолюдинов или из детей священников, которые зачастую развращены еще сильнее; ни те, ни другие не получают никакого воспитания, отчего духовенство в России отличается исключительным невежеством и распутством» ( Chappe. T. 1. Р. 213) или у Рюльера: «Дворяне в священники никогда не шли; духовными особами становились либо крепостные, купившие у своих хозяев право уйти в монастырь, либо сыновья священников, следовавшие по стопам своих отцов» ( Rulhière. T. 1. Р. 80).

661Фрагмент, основанный на чтении Левека ( Levesque-1800. Т. 3. Р. 191): «…подобно грекам и римлянам, русские нанимают публичных плакальщиц, торгующих слезами. Чужестранцы с трудом сохраняют равнодушие, слыша вопросы, которые эти женщины задают покойникам во время этих печальных церемоний: „Зачем ты умер? Разве ты был недостаточно богат, недостаточно одарен милостями князя? Разве жена твоя не красавица? Разве дети твои не подавали великие надежды? Зачем же ты умер?“»; ср. резюме этого пассажа Левека в: Carnets. Р. 482.

662Римские катакомбы г-жа де Сталь осмотрела во время своего пребывания в Риме в 1805 г., и они произвели на нее очень тяжелое впечатление: «Сколько энтузиазма требовалось, чтобы здесь жить! Как сильно эта жизнь походила на смерть!» ( Carnets. Р. 197); более развернуто те же впечатления отражены в словах Коринны: «Эти убежища преследуемых за веру христиан так мрачны и страшны, что я бы не решилась спуститься туда еще раз: там не ощущаешь той умиротворяющей печали, которая нисходит на душу близ мест погребения под открытым небом. […] Конечно, мы преклоняемся перед людьми, которые были охвачены таким религиозным экстазом, что смогли обречь себя на жизнь под землей, расставшись с природой и солнечным светом; но наша душа в подземелье томится, ничто там ее не радует» ( Коринна . С. 81). Впрочем, упомянув киевские «катакомбы» в «Путевом дневнике», Сталь предположила, что «в здешнем краю контраст между белым светом и подземным миром, должно быть, не так велик» (Carnets . Р. 281).

663Михаил Андреевич Милорадович (1771–1825), правнук серба, перешедшего при Петре I из турецкой в русскую службу, граф с 1813 г., состоял киевским военным губернатором с апреля 1810 до лета 1812 г.; в начале Отечественной войны в чине генерала от инфантерии принял руководство формированием в районе Калуги запасных войск и с ними 15 августа 1812 г. присоединился к главным силам армии и участвовал в Бородинской битве. 5 декабря 1812 г. в письме из Стокгольма к княгине Е. И. Кутузовой, жене полководца, Сталь просит ее передать Милорадовичу, что она «плетет ему лавровый венок, ибо он показал себя достойным адъютантом своего генерала» ( DAE-1904 . Р. 412; имеются в виду успешные действия Милорадовича в боях под Красным 5–7 ноября 1812 г.; отсюда исправление ошибочной датировки DAE-1904 — 5 октября, произведенное в изд.: Дурылин. С. 279).

664Ср. в «Путевом дневнике»: «Суворов: его старания показать, что он действует исключительно по наитию. „Мой план — чистый лист бумаги“. Ночью изучал карты, а утром диктовал маршруты, исчисляя города и леса. Ломал комедию, чтобы уберечь себя от зависти, столь свойственной его соотечественникам» (Carnets . Р. 322). Имена Суворова и Милорадовича традиционно упоминались вместе с 1799 г., когда в Итальянском и Швейцарском походах Милорадович состоял дежурным генералом штаба Суворова; уже после событий, описываемых Сталь, 27 января 1813 г., Милорадович занял Варшаву, которую некогда, в 1794 г., занял Суворов, причем ключи были поднесены Милорадовичу тем же самым мэром, который подносил их Суворову. Сталь воспринимала фигуру Суворова как принадлежащую истории недавней и вполне злободневной: на рубеже веков (то есть в ту самую пору, с какой Сталь начинает свое мемуарное повествование) русская армия под командованием Суворова сражалась с французами в Европе и французские газетчики много писали о Суворове, стремясь «снизить» его образ насмешками; упоминалось в газетах и имя Милорадовича (см.: Corbet. Р. 36–39). В 1800-х гг. в литературе на французском языке соседствовали противоположные оценки личности Суворова: если в «Секретных записках о России» (1800–1802) Ш. Массона подробно и весьма неприязненно описаны его «сумасбродство» и «шутовство» (см.: Массон. С. 120–123), то в книге служившего в его штабе в 1794–1796 гг. Г.-П.-И. Гийоманша-Дюбокажа особый раздел посвящен опровержению «клеветнических» анекдотов, изображающих Суворова шутом (см.: Guillaumanches-Duboscage G.-P.-I. Précis historique sur le célèbre feld-maréchal comte Souworov Rymnikski… Hambourg, 1808. Р. 337–351), а в книге «бывшего драгунского офицера» Л.-М.-П. де Лаверна подчеркивается, что Суворов не только не был шутом, но и был превосходно образован и знал множество языков (см.: Láverne L.-M.-P. de. Histoire de feld-maréchal Souwarof… P., 1809. Р. 446–448, 458, 473). О литературных и исторических познаниях Суворова см.: Лопатин В. С. Суворов в своих письмах // Суворов А. В. Письма. М., 1986. С. 463–465.