Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

146Шарль-Морис де Талейран-Перигор происходил из древнего рода; в начале XVII в. Людовик XIII выдал его предку королевскую грамоту, подтверждающую его происхождение от графов де Перигоров, соперничавших в X в. с королями Франции.

147Бертран Барер де Вьёзак (1755–1841) был депутатом Учредительного собрания и Конвента и членом Комитета общественного спасения; он председательствовал в Конвенте во время суда над Людовиком XVI и голосовал за казнь короля (по-видимому, именно это Сталь называет «подсказыванием слов палачу»). После термидорианского переворота Барер чудом избежал высылки в Кайенну и скрывался до переворота 18 брюмера, после которого был амнистирован и стал заниматься журналистикой. В 1805 г. Барер сделал попытку вернуться в политику однако Сенат отказался включить его в члены Законодательного корпуса. «Анакреоном гильотины» назвал его английский публицист Эдмунд Бёрк. Периодическое издание под названием «Антибританский мемориал, газета историческая и политическая» выходило с 26 сентября 1803 по март 1810 г.; вообще разоблачение Англии было излюбленным занятием Барера еще со времен Революции, когда он сочинял отчеты «о преступлениях Англии против французского народа»; впоследствии полемике с Англией Барер посвятил несколько брошюр: «Свобода морей, или Разоблаченное правительство Англии» (1798); «Письмо французского гражданина в ответ лорду Гренвилу» (1800) и др. При Империи Барер зарабатывал на жизнь также и компиляторством, лишенным политической подоплеки; среди прочего этот якобинец и англофоб в 1808 г. выпустил сборник «Избранные мысли г-жи Неккер»; нетрудно вообразить, какое негодование должно было вызвать появление подобной книги у г-жи де Сталь. Именование Англии «ковчегом» было излюбленной риторической фигурой Сталь; ср., например, ее письмо к лорду Джону Кемпбеллу от 9 октября 1812 г. из Стокгольма, где Англия названа «ковчегом, в котором образцы всего, что есть на свете прекрасного, спаслись от потопа грязи» (цит. по: Gautier. Р. 333). Английская политическая система представлялась г-же де Сталь наиболее близкой к идеалу, а роль Англии как главной противницы наполеоновской империи лишь усиливала англофильство писательницы; в последней, шестой части РФР Сталь отозвалась об истории и общественном устройстве Англии так восторженно, что ее кузина, г-жа Неккер де Соссюр, даже сочла необходимым приискать этим восторгам оправдание: «Англия в ее глазах есть не что иное, как грядущая Франция. Она как бы говорит французам: вот к чему вы придете, а ведь для того, чтобы вдохновить человека на движение вперед, следует превозносить ту цель, к какой он движется. Она, разумеется, восхищается благородным английским характером; но в нем она видит лишь поздний плод прекраснейших установлений; французы представляются ей человеческими существами, разумными творениями Божьими, которые ничем не уступают англичанам, а то и превосходят их. […] Как возмущает ее мысль, что французы не созданы для свободы! С каким содроганием упоминает она о чужестранцах на улицах Парижа! С каким гордым гневом встречает одну мысль о разделе Франции! Следует обращать внимание на общий тон, на главную идею этой книги [РФР], а не останавливаться на некоторых деталях, которые г-жа де Сталь, возможно, исключила бы из книги или переменила» (ОС. T. 1. Р. CXCI–CXCII). О швейцарских корнях ее англофильства см.: Зенкин С. Н. Кружок Коппе // История швейцарской литературы. М., 2002. Т. 2. С. 39–40; об «английском мифе», созданном г-жой де Сталь и усвоенном из чтения РФР декабристами, см.: Парсамов. С. 104–110.

148Письмо Бонапарта английскому королю Георгу III (1738–1820) датировано 25 декабря 1799 г. Ответ Уильяма Уиндема Гренвила (1759–1834), в 1791–1801 гг. министра иностранных дел Великобритании в кабинете Питта (после смерти Питта в 1806 г. Гренвил сменил покойного на посту премьер-министра), адресованный французскому министру иностранных дел Талейрану, был написан 4 января 1800 г. Гренвил, как и Питт, был противником примирения с революционной Францией. Мир с Англией был заключен в Амьене двумя годами позже, 25 марта 1802 г., при другом кабинете министров (в 1801–1804 гг. английским премьер-министром был Генри Аддингтон).

149Слава в понимании Сталь — категория бесспорно положительная. Сталь считала стремление к славе вовсе не тождественным тщеславию, а почтение к славе — отнюдь не равняющимся подобострастию или суетности. По Сталь, способность испытывать восхищение великими людьми и награждать их славой есть механизм, сплачивающий и возвышающий нацию, а в особенности нацию, живущую по республиканским законам: «Не стоит отнимать у великих душ их благоговейную преданность славе, не стоит отнимать у народов способность восхищаться. Из восхищения рождаются все чувства, связующие правителей и подданных. […] Слава великих людей — достояние свободной страны; после их смерти ее наследует весь народ. Любовь к отечеству слагается только из воспоминаний. Как прекрасны древние, когда оплакивают знаменитого человека, отдают дань его памяти, ставят его в пример потомкам! […] Свободным нациям потребны неподкупные судьи, которые всегда вершат справедливый суд без гнева и пристрастия. Но поручив должностным лицам исполнять неколебимую волю законов, нация вправе смело хвалить или хулить их, вправе даровать великим людям единственную награду, ради которой они не щадят себя, единственное воздаяние, единственную иллюзию, от которых не в силах отказаться даже добродетель, — одобрение современников и потомков» ( О литературе. С. 293–294).

150То же самое свойство итальянцев, которое здесь ставится первому консулу в вину (поскольку Сталь необходимо отделить Бонапарта от французской нации и объяснить его пороки нефранцузским происхождением), в «Коринне» оценивается гораздо более снисходительно: «Жители Юга очень быстро переходят от сильнейшего возбуждения к глубокому спокойствию; вот еще одно противоречие в их характере: беспечная леность в них сочетается с неутомимой энергией. […] Если сейчас они кажутся излишне осмотрительными, то через минуту покажут себя безрассудно храбрыми; если сейчас они предаются праздности, то, значит, отдыхают после трудов или же готовятся к ним; вообще говоря, они не расточают своих душевных сил на глазах у всех, но берегут их для решительных действий. […] В итальянском народе можно найти еще нечто дикое, несмотря на присущую ему хитрость, которая напоминает хитрость охотника, умело подстерегающего добычу. Беспечные народы склонны к лукавству: они умеют под мягкой улыбкой таить даже гнев, когда им это нужно; такая привычная маска позволяет легко скрывать свое бедственное положение» ( Коринна . С. 93–94). Следует заметить, что Сталь вообще была очень чувствительна к подобному сочетанию чувств: ленивую бесстрастность, внезапно перетекающую в неистовство, она называет главной чертой русского характера, и черта эта вызывает у нее реакцию скорее восхищенную.