Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

— Осип Сидорович! Можно вас на одно словечко?

— Слушаю вас, Филипп!

— Осип Сидорович! Не могли бы вы для утоления жажды одолжить гривенник?

— С моим удовольствием… Надеюсь, вернете…

Спекулянт дал монету и задумался. Через минуту крикнул:

— Дядька Филипп! Позвольте вас спросить. Почему вы меня по имени и отчеству назвали? Никто не именует, а вы меня величаете…

— Честно вам скажу: когда выпью, то, простите за правду, я тогда по имени и по отчеству всякую сволочь величаю.

…Народный юмор хоть лопатой греби! «Учитесь у народа!» — эти правдивые слова принадлежат талантливому писателю-юмористу Филиппу Осиповичу Капельгородскому.

Хороший учитель и хорошо, заботливо учил. Советовал: «Недостает остроумной мысли — ставьте точку. Точка-благодетельница вас всегда спасет…»

Работал я в то время инструктором-лектором Общества содействия обороне и развитию молодой советской авиационной промышленности.

Смех — он-таки есть смех.

Собрание… Я романтично излагаю будущее советской авиации.

— Самолетами, — говорю, — будем молниеносно больных спасать. Пожары будем гасить, вредителей на полях глушить. И сеять начнем самолетами…

Спрашиваю: может, что неясно?

— Все ясно! — крикнул председатель сельского комбеда. — Что неясно? Конечно, ясно. Летать — так летать! Сеять — так сеять! Оно, конечно, сеять сверху еще лучше. А вот как же мы будем с самолета пахать?

Заважничал я: пишу — и печатают. Задрал нос, из головы выскочил дорогой совет — учиться!

Думаю — да я ж!.. Да мы!.. Да я уже ученый!

Ударился в искушение. Соблазн даровитости нашел на меня. Попытался налечь на грешные капельки. Думал, опрокину чарочку чистенькой, она мне и подбавит вдохновения.

Начал колотить в двери высокой интуиции.

— Милостивый, — прошу, — позволь стеклянного мерзавчика раздавить? Того, что с перцем… Поддержи меня творческим запахом, ибо я пишу интермедию.

— А о ком же ты пишешь интермедию-комедию? Может, ты пишешь о моих сподвижниках, суть сущих на земле грешной?

— Эге ж… Эге ж, — говорю, — о них, о них…

— О них?.. Ах ты ж супостат! Не дозволяю! Соси минеральную!

Умоляю всевышнего:

— Минеральная не помогает. Горло пересыхает… Разреши, хотя бы вечерком, чтобы никто не видел. Пожалуйста, дозволь вдохновенно поужинать и вдохновенно пописать.

— А что тебе дают на ужин?

— Соленые огурчики… Маринованные грибочки… Селедочку… Лучок… Сжалься, милостивый!

— Подожди… Не спеши… Чтобы не влепили мне каверзного выговора, я себя акафистом перестрахую: «И не введи нас во искушение, и избави нас от лукавого». Ох и дьявольский закусон! Сколько тебе надо для творческой зарядки? Тебе дать или сам будешь брать?

— Отче, вы только черкните резолюцию: «Согласовано», а я сам сбегаю в гастроном.

Покропил губы капельками и сел писать.

Написал, прочитал и тотчас же порвал. Выбросил в корзинку. Нелепость!

Все-таки правду друзья говорили: без кропотливого, без упорного труда — ничего не создашь.

Еще, видите, и маленькую дочку Яринку обидел. В раздражении дернул за рубашечку. Дочка встала в независимую позу и говорит:

— Вишь какой! А еще и писатель! И наверное, еще пишет, чтобы деток не обижали? А сам родную дочку вон как обидел!

Смех — очень благородное дело. Смех и утешает, смех и донимает. Зловредных сатирическое слово просто бросает в дрожь. Лихорадка их бьет, хватает и подбрасывает.

Еще в те дни, когда я устно читал свои рассказы, смиренная, богобоязненная «соль земли» готова была меня бурлящим кипятком ошпарить.

— Какой чертенок! Слыхали, что за диковину сочинил на писаря и попа?

— На святого отца?.. На него?! С ума сошел, дурной!..

— В их роду все такие малахольные. И дед такой, и отец такой-переэтакий, и мать такая-сякая… Греховодница… Уже четырнадцатого принесла. Да все двойни. Плодит, как котят. Чем она их кормить думает?

— Губы набить, чтоб вот так распухли! Да в три палки, да в три батога!.. Привесть в волость, снять штаны и перед честным народом сказать: «А ну, господи благослови, начинайте, пока до бумаги не добрался!..»

Как и все советские сатирики-юмористы, в двадцатые — тридцатые годы я долго работал в газетах.

Писал. Читали. Смеялись, гневались, протестовали: «Что же вы публично клеймите? У меня ведь не три дома, а два».

Частенько на острое перо попадали и пьянчуги-хапуги. Эти автора корили скромнее: «Я же чистую глотал, а вы намалевали с укропом!.. Сделайте удовольствие, прекратите всякие насмешки…»

Ага, думаю, берет за живое? Сатира нужна. Перешел на сатирические рассказы.

Как они пишутся, эти сатирические рассказы?

Напишу, прочитаю и порву. Не то, не то и не то. Раз восемь переделываю — все не то и не то. На десятый раз как будто то.

Как-то я выступал на литературном вечере в клубе железнодорожников. Встреча была чудесная. Хорошо принимали. Я был в ореоле. Радуюсь, смеюсь. Слесарь-железнодорожник, большой поклонник сатиры и юмора, по дороге из клуба и говорит мне:

— Хорошие у вас юморески. А есть и такие… Беспредметные, так себе… ха-ха…

Это задело мое самолюбие. А слесарь с теплотой продолжал:

— Мы любим вас. Любим и уважаем. И нам хочется, чтобы вы свое перо направляли и сильнее и острее. Изучайте, друг мой, жизнь! Глубже вникайте в нашу многогранную жизнь!

Пришел я домой, сел и задумался: железнодорожник и на этот раз мне чистую правду сказал…

Пошли слухи: какой-то панок, очень уважаемый за океаном, взял и заплакал. Горько-прегорько заскулил. О судьбе украинского советского народа горячую слезу пустил.

«Исчезает, — плакал заокеанец, — язык украинский на Украине. Не слышно чумацкого — цоб! цабе!»

Правда, «освободительская» слеза на его растерзанную грудь упала здесь верно: что не слышно — цоб! цабе! — то не слышно.

В Крым за солью на волах не ездим.

По широким асфальтированным дорогам родной Советской Украины тысячами бегают добротные автомашины, сделанные на украинских первоклассных заводах.

Не скроем — подбрасывают нам классные автомашины и братья-русские и братья-белорусы…

И они, эти машины, везут украинцев и украинок в крымские санатории, на курорты…

Везут, разумеется, принудительно…

Как это «насилие» проводится?

— Ты почему в парке гуляешь?.. Тебе еще вчера надо было быть в Алуште!..

Да путевку тебе в зубы. Да билет тебе в руки, да на автобус-экспресс.

— Не упирайся! — кричат. — Езжай! Отдыхай! Лечись!..

Вот так нас, украинцев, терзают…

На нашем украинском языке это — счастье людское. Еще никогда украинцы так счастливо не жили, как зажили в единой советской трудовой семье.