Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Младшие и совсем молоденькие чины милиции поднимались на трибуну и говорили, как стойкие городские и сельские дружинники активно помогают своей милиции успокаивать и сдерживать тех, кому море по колено, кто во все горло кричит: «Раздайся, море, Сеня-дух плывет…»

И мы так думаем. Хорошая и храбрая, мужественная и вежливая наша советская милиция в каждом случае всегда сумеет разобраться: к кому обратиться с добрым сердцем, а кого угостить горьким перцем…

На хуторе Тихие Копылы тихо набрасывали на людей тугонькую петельку. Набросят, вокруг крепенько обмотают, и еще и трехперстной щепотью в лоб ткнут:

— Не гневи бога — терпи!

Великодушный, степенный хозяин Кирилл Тугокопылый для хозяйского дела и черной кромки не пожалеет — доточит. Чтобы длиннее петля была. Чтобы можно было и руки связать и ноги обхватить.

Скрутит прочненько, крепенько, чтобы ты только то и делал, что исправно, смирно за хозяйским плугом ходил.

А уж благодатью божьей почтенный хозяин задаром полную пазуху набьет:

— Человече, не противься, паши! Паши, голубчик. На солнышко не поглядывай, отдохнешь в раю…

Но и сам хозяин не почивал, не спал. Беспокоился… Заботливо осиротевшую земельку себе под свои ноги загребал. Где подгребет, где припашет, а где и просто ночью отхватит, а днем властно крикнет: «Мое!».

Господи! Какая это напряженная работа — в одну кучу стянуть сто десятин!

Еще на дворе кромешная тьма, а неусыпный хозяин ходит, всматривается в потемки, рыскает. Пристально-пристально хозяйским оком в степные просторы вглядывается: не нарушают ли односельчане земельного кордона?

Пригнул голову — боже мой! — нарушают: на меже нагло рвут травицу-кострицу.

Кирилл Тугокопылый трусцой бежал на место преступления. Задыхался, сопел, но бежал. Бежал и по ровной степи, бежал и по лужам. Пусть ноги по колено вязнут (пусть терпят!), пусть сверху еще и проливной дождь хлещет, гром небесный по спине бьет — ничто не могло остановить ненасытного хозяина.

Добежит Тугокопылый — и голоса его не узнать. Мягко, смиренно заговорит:

— Дай, боже, день добрый! Эх, человече, человече, разве ты не видишь, на чьем поле своего чахлого теленка пасешь?

— Межа… На меже пасу.

— Межа?.. Господи праведный! Не зришь ли ты с высоты небесной, какая на свете неправда? Он на меже своего глупого теленка пасет!.. На моем пасешь, Христос с тобой. Дурень ты! Раскрой глаза — на моем! Я горевал, не спал… А он — на меже!..

— Это ваши степи, а это моя полосочка… А это — межа.

— Боже, боже!.. Совесть у тебя есть? Что ты плетешь — «моя полосочка…»? Когда она была твоя? При Царе Горохе! Опомнись и больше не греши. Это чьи же волы припахали? Вон, там-там… Видишь, аж до камыша? Чьи? Мои! А он бормочет — его полосочка. Она уже давно с торгов продана мне. Эх ты, бедняга! Живешь-живешь да все на чужом пасешь? Хе-хе-хе!.. Да бог с тобой, грех поделим пополам. Половину я тебе дарю, а половину отработаешь. Приходи на молотьбу. Молотьбы у меня — ой-ой, до покрова хватит. Хлеб будешь есть мой. И не говори, не рассуждай, — и хлеб и харчи мои! Спекут, сварят и принесут тебе в степь. В степи и спать будешь. Ляжешь на широкой скирде и ворочайся, как на перине. Я для людей — боже меня сохрани…

Щедрый, ласковый хозяин… Кому пудик ржи одолжить — одолжит. Не погнушается и подсобить:

— Согни, человече, шею, а я тебе мешочек на спину подкину.

Поверит человек, подставит спину, смотрит, а милосердный хозяин на шею петлю набрасывает.

— Я тебе, ты мне — по-христиански… Я тебе хлебца, а ты мне отдашь ту полоску, что под горой. Она же тебе без надобности…

Потихоньку-полегоньку, то одолженным хлебцем, то льстивым словцом хитроумный Кирюха и загребал в большую кучу маленькие земельные лоскутки своих ближних.

Невдалеке, на высоком пригорке, в роскошной усадьбе жил привередливый Кириллов конкурент в небесных делах — ревностный старообрядец Терешко Тягниряднодосебе.

Иногда в степи или в садике встретятся и бранятся до полуночи, решают — двумя или тремя перстами достойнее божьей милости просить.

— Кирилл, — душевно убеждал Тягниряднодосебе, — возвеличься в делах духовных. Не иди по пути нечестивых. Не уподобляйся проклятым попам. Праведным двуперстием проси у бога милостыню: «Боже, еще достаточка пошли…» Усердствуй, брат Кирилл. Всевышний узрит!

Приглядывался всевышний к перстам или не приглядывался, а брат Кирилл со скотиной тремя перстами еще больше преуспевал: одних волов загнал в загон пять пар. Да телята, да жеребята, да коровки…

Успевай только креститься — говядины хватит…

Одна беда — не спится. И не спится, и не лежится… Хозяйственные мысли покоя не дают, бешено снуют: «На такие овраги, горы, долы — одна паровая молотилка! Глумление да и только. Люди хлеб уже продают, а я еще молочу. Вторая паровая до зарезу нужна. Или жатки… Людям на смех — три жатки на такие раздольные степи. Маловато, ей-ей маловато — не управляются. Хлебец господь родит и высоконький и густенький…»

Почесал Тугокопылый поясницу, повернулся на правый бок и аккуратненько прикинул на пальцах — деньжат хватит. Одна касса в сарае, под бочкой, зарыта, вторая — под грушей, третья — возле свинарника. На черный день лишнюю копейку спрятал. Полный горшок золотых червонцев в землю закопал. И возле отхожего места, под старым фургоном, тоже зарыл. Так зарыл, что никакой черт не догадается.

Копеечек хватит и на молотилки, и на жатки, и на плуги…

Тут бы спокойненько и заснуть, так нет — новые мысли неспокойно шевелятся, засели и не выходят из головы: где строить маслобойку?

Закроет глаза неусыпный хозяин и так, с закрытыми глазами, начинает кобчиком по хутору кружить: просторное, удобное маслобойное место ищет.

Хорошее местечко на краю хутора, на большаке. Боже, какое доходное место! Кто бы ни ехал, кто бы ни шел — никто мимо не пройдет. Заедет или зайдет. Проклятая двуперстая штунда опередила, раньше этот кусочек захватила. На дороге каменную молельню поставила. Первачком, сучий сын, торгует. Днем молится, ночью глотку заливает — пьет!.. Чтобы из тебя горячую кровь выпили!..

На том конце сам дал зевка. Бесов волостной служака Мусий Нетесаный давно хороший уголок захватил. Паровую мельницу там воздвиг. И где он столько денег нагреб? Где же?.. Пятый год волостным старшиною лает — и, видишь, мельничку налаял!

Тугокопылый повернулся на другой бок. Так-так, облюбовал местечко. В центре хутора, рядышком, возле самой церковки божьей. Отец Иоанн, не сглазить бы, любит за красненькой протянуть свою пастырскую длань. Пусть протягивает — помаслим. Поплюю, где мое не пропадало, а оно, смотришь, и меня бог не забудет. Смотришь, и в мой карман поплывут тысячи…