Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Прямо из-под святого кропила Симон Белена — бух в ноги старшему баварцу:

— Ваше высочайшее! Спасайте! Курку берите! Яйки тяните! Тяните и кабана… Только в хутор нас подвезите…

Высочайшее баварское с большой охотой бросилось на дармовых кабанчиков. Раскрыв рот, оно гаркнуло:

— Хальт! Запихивайте шпек!

Полтавчане и тамбовчане закордонных лакомок встретили гостеприимно кто молотом, кто кочергой, а кто и метлой… Не жалея сил, хорошо угощали… И масленым и немасленым лупили…

Цесарское величие не выдержало полтавского молота — треснуло.

Величие лопнуло, но, на горе людям, целыми остались беленята…

Симон Белена еще тепленьким с разгона сиганул в другие панские покои.

— Целую ручки… Падаю к ногам панским… И мы не мы, и я не я, то Богдан Хмельницкий вашей милости панские ребра ломал. Ваша милость! Махнем из полтавских кувшинов сладенького молочка хлебнуть? А? Прошу пана!

Поскакали паны молочного киселя на берегах Ворсклы попробовать.

Не удалось панам на Ворскле «млека» попробовать! Не добежали до Полтавы. Возле Шепетовки потомки Хмельницкого встретили панов острыми клинками.

Встретили и по горло напоили. Бежали паны — не догонишь.

Славным буденовцам приходилось им вдогонку кричать:

— Паны! Какое молочко — горькое или кислое? Не забывайте, вспоминайте! Да и другим панкам привет передавайте!

Долго бродил Симон Белена по западноевропейским ярмаркам. Трубка в зубах, веревка в руках.

Продавался. Надоели марки — перешел на франки…

Расторговался… На другую валюту перешел. Купили где-то за океаном. Тридцать сребреников в пазуху запихнули. Залез Белена на нью-йоркский небоскреб да и заважничал, олух:

— Видите, где я?.. Аж на облака забрался! Теперь я вам… Теперь я вас… Зажму!.. Сотру!..

Говорит — выпрямится, просит прибавки — согнется.

— Алло! Алло! Мистер! Гуд бай, мистер! Подкиньте еще… Я их тогда!.. Ой-ой!.. Эге-ге!.. Подкинули?.. Щиро благодарю, потому что я и сам щирый… Трепещите, долинчане!.. Теперь я вам!.. Теперь я вас!.. Испепелю!.. Вот что! Ага!.. Попались!..

Молол-молол да и полетел, дуралей, крестоносной башкой вниз. Шлепнулся на тротуар, только гул раздался.

Все это я написал кратенько, чтобы и мои внуки знали. Знали и не забывали, что такая белена еще где-то по свету бродит…

Баштанка! Это она, наша славная, героическая Баштанка! Большое культурное село!

В Баштанке три школы: две семилетки и одна десятилетка. В центре села прекрасный Дом культуры. Не дом — театр. Библиотека хорошая. Больница, аптека, гостиница-Пышным цветом расцветают в Баштанке и два колхоза: «Коминтерн» и «Украина».

На колхозных фермах бекает, мекает и молочко дает тысяча сто голов дойных коровок. Да молодняка — бычков да телочек, а всего рогатого скота — три тысячи голов.

Вот овечек, признаться, не знаем, куда причислить: к рогатым или безрогим? Чтобы не ошибиться, давайте прикинем на счетах: плюс скотины с шерстью четыре тысячи семьсот голов.

Правда, хорошенький плюс. Дай боже каждому селу вот так густенько плюсовать овечьи хвосты!

Не забывают баштанцы позаботиться и о толстом, в две ладони шириной, украинском сале.

Да что и говорить — умеют баштанцы свиной студень с хреном готовить! Куда ни зайдешь — на столе белый хлеб, сальце и колбаска с чесноком.

Так вот, плюсуем еще и свинину. Считаем — плюс две тысячи шестьсот голов свиней.

Сосчитали? Спасибо. Пусть эта солидная цифра еще раз скажет — умеют баштанцы хозяйствовать?

Не станем скрывать и винодельческих способностей: умеют баштанцы и виноград растить, умеют из винограда и сок давить. Что умеют, то умеют… Полные чаны стоят.

Сам видел, сам вокруг этих чанов ходил. Наверх не взбирался, а носом чуял: хорошего винца надавили…

В колхозах Баштанки всякая птица водится: куры, гуси, утки, индюки… Воробьев на учет не берут. Мелкая пташка… По правде сказать: в селе воробьев маловато.

— Почему воробьев в Баштанке маловато? — спросите.

— Очень просто! Отвечаем: стрех нету. Камышом и соломой баштанцы перестали крыть хаты. Крыши над домами в Баштанке покрывают только черепицей и шифером.

А какие у баштанцев домики хорошие! Опрятненькие, беленькие и просторные.

Чистенько, прибрано и на улицах Баштанки. Улицы широкие да просторные. Ровные-ровнехонькие!

Мы идем по центральной улице. Слышим, гудит бас, скрипка играет. Танцуют и поют. Девчата каблучками выстукивают мелко-мелко. Хлопцы, наоборот, гопака широкими прыжками вытанцовывают. Отплясывают — куда ваше дело! Баштанцы на службу в Советскую Армию призывников провожают.

Дедусь Стратон Божко стоит возле двора, тепло благословляет:

— Счастья вам, дети. Народу хорошо служите! Чтобы никакой черт погаными копытами не посмел рыть нашу вольную, советскую землю!

Дед Божко — прославленный человек. Он в бурные дни 1918—1919 годов храбро боролся за установление советской власти в Баштанке.

Мы, можно сказать, хорошо уселись в колхозной легковой машине «Волга».

Председатель колхоза «Коминтерн» меня как гостя усадил посередине.

Въехали на гору, а там пешочком пошли.

— Вот видите, — начал председатель, — тут жили мы, баштанская беднота. А там — они… Помещики. Вот тут, в этой рощице, мы вместе с николаевскими рабочими-большевиками нелегально собирались. Бывало, соберемся, а мой дядько становится в охрану. Наблюдал за входами и выходами. С утюгом сторожил. Чтоб, значит, никакая собака не проскочила. Однажды было сунулся продажный пес, да дядько не промах: хорошенько его утюжком погладил. Долго болван скулил.

…В дни Великой Октябрьской революции в Баштанке беднота под руководством большевиков провозгласила советскую власть на селе. Начали помещичьи земли делить, бедноте скот раздавать.

Дали и мне телочку, собрался и я на хатку. Выделили мне с панского имения — на стены, на стропила… Лазаю я по крыше, покрываю хату камышом… В фуфайке, в полотняных штанах, покрашенных синькой, вроде казацкие… Босой крою хату, так как сапог не было.

Вдруг слышу с улицы голос старшей сестры:

— Слезай, Гаврило!

— Что там такое? — спрашиваю. — Горит что или земля провалилась?

— Говорю тебе, слезай.

«Тю! — думаю. — Может, снова какая-то сатана прется?»

— Да слезай скорее! — кричит сестра. — Тебя во власть выбирают!

Пошел это я босиком, в полотняных штанах, в фуфайке.

— Здравствуйте! — говорю.

— Здравствуй, Гаврило! Это мы за тобой сестру посылали. Выбираем и тебя в народную власть.

Начали по-новому жить, по-новому хозяйствовать. Открыли школы, ликбезы. Организовали кооперативы.

Как вдруг — напасть. Продажная Центральная рада Украину немцам продала.