Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Эту мешанину я в хате из мисочки потягивал, а вы черканули, что я во дворе из корыта хлебал. Это форменный поклеп. Это вас кто-то ввел в заблуждение. Поясняю, как дело вышло: колени мои все-таки затряслись. Не выдержали фасона, зашатались и в темноте толкнули меня в ту свинячью посудину — поросячье корыто, которое кто-то специально для подрыва авторитета поставил перед самым порогом. А вы этот факт не приняли во внимание. Прошу вас, возьмите фактически: мои каверзные колени всегда, когда подходишь к хате, по-предательски подгибаются. Сами падают, а меня, проклятые, валят на землю. С покорной просьбой к вам бывший завфермой Непитущий».

Присылали и коротенькие, лаконичные, но негодующие опровержения.

«В какой это чайной я на полу чертиков ловил? Действительно, я, как начитанный человек, за столом выкрикивал: «Классики! Вы писали правду — черти есть! Вот поглядите — целых два прыгает у Грицька на галстуке!»

Вы не туда загнули! Кто же против песенного фольклора? Я же ничего… я только возле ограды ногами выбивал и новую песню пел: «Ой горе тий чайци, що не дают по чарци. Як би вони горе знали, вони б и по дви давали…» Песню надо уважать…»

«Уточняю… Не я — земля закачалась, а я, не выдержав подземного толчка, упал сверху на начальника. Всегда он на меня падал, а в это воскресенье какой-то черт меня на него неучтиво пихнул. Что касается хомута, то никто меня не заставлял. Я сам добровольно нацепил хомут, затянул супонь и для развлечения под аккомпанемент балалайки громко заржал. А то, что на лугах жеребята отзывались, так то они тоже выпить захотели…»

Но самая симпатичная открытка была последняя:

«Сатирический фельетон в газете радует нас, как ясное солнышко. Оттачивайте свое перо, разоблачайте пьяниц. Мы, доярки, любим юмор так же, как любим и повеселиться в компании. Наша подруга Галя недавно вышла замуж. Славно отметили свадьбу, хорошо погуляли. Не без того, и винца выпили, и песни попели, и потанцевали. На природе, возле кудрявых верб, гуляли. Все как у людей было. Желаем вам творческих успехов! Доярки».

Вот это письмо и стало для меня любимым, самым дорогим.

На базу Федя Вертун пришел скромненьким, тихоньким.

Скромно, тихо подал завбазой мокрую записочку. Ту небольшую цидулку мелкими слезами поливали два родича: батенька и дядечка.

Щедро политая слезами бумажка сразу помогла. Завбазой Семен Семенович начальственной авторучкой черканул: «В штат… Верткий… Проворный…» И Вертун стал экспедитором.

Нацепил Федя на свой пос дымчатые очки и приступил к исполнению служебных обязанностей: начал приглядываться к завалящему деревцу… Да одним заходом и ходы-выходы изучал: через какую дырку можно просунуть знакомым на столбы, на стропила…

Вертун работал и бухгалтерские тонкости штудировал. Вытянет синенький блокнот и вежливо-вежливо переспросит:

— Скажите, пожалуйста, что это за химера — дебет? Извините, я спрашивал Ольгу Ивановну. Старшего бухгалтера… Но она рисовала на балансе каких-то пташек, засмеялась и ответила: «Это птаха!»

С горем пополам Вертун осилил эту науку. Разобрался, каких птиц в дебет надо заносить…

Он был человеком дальнозорким. На расстоянии распознавал: что плавает, а что летает. А что и на месте стоит…

Вон-вон, издалека, увидит — почему оно буксует. Почему в заднем колесе сухая спица скрипит… Заметит и аккуратненько размочит. Пускай смазанное колесико лучше крутится.

Без чванства подмажет и поплюет…

Умело и плескал… Знал — когда, где, и кому, и из какого ковшика плеснуть в глаза мыльной водичкой.

Плеснет — готово. Он уже произносит тост за наше жилищное счастье.

— Братцы! Вот этот домик, что мы с вами строили, наш зав, наш Семен Семеныч, сегодня утром возле вешалки категорически взвалил на мои плечи. Снял пальто, схватил меня за руки и сказал: «Гордись, Федя!.. Решили на тебя повесить двухэтажную хату. Носи! Строй! Проявляй инициативу! Братцы, какая это для меня честь! Обещаю вам: инициативу проявлю, окна вставлю. Такие окна вставлю, каких еще никто не вставлял. Буду жив, здоров, я вас и высокой крышей накрою…

Начал Федя Вертун проявлять на строительстве кипучую инициативу.

Проявлял вдохновенно, лирично. Схватит пайщика в уголке, расстегнет сорочку, выпятит грудь и начнет уговаривать:

— Вот это моя грудь! Открытая! Бюрократизма — ни грамма! Бери, хватай, она твоя! Хочешь, чтобы тебе комнату формально расписали? Хочешь? Советую — не чурайся архитектурного минимума!

Вот видишь косяк? Надеюсь, видишь! Не стыдись, положи сюда минимально трояк, и косяк никогда тебе на голову не упадет.

Возьмем, голубчик, другую мелочь — пол. Что такое пол? Доски. Дерево. А дерево, как известно, гнется, выгибается, коробится… Вот тут-то и не давай промаху. Подсунь пятерочку… Гарантирую — скорее нас с тобой покоробит, чем эту своевременно закаленную дощечку!

Что же тебе про двери сказать? Древняя поговорка советовала: «Стучите — и они откроются». Ты хорошо знаешь, что двери древней поговоркой не зашпаклюешь. Слушай! Резонно слушай. Подмажь двери десяткой, и они у тебя будут и открываться, и закрываться. Минимум — десятку! Что такое для хороших дверей десяточка? Ерунда! Зато черт из трубы не будет кричать: «Ага-га-га-га!.. Забыли двери подмазать! Слышите, как скрипят?»

Наловчился Вертун и на высокую крышу влезать. Ловкенько влез и в душу людскую.

Лез не один, за собой и черно-бурую лисичку пропихивал. С лисичкой, говорил, легче за пазуху залезть.

Э, не скажите… Вертун неплохой охотник. Хорошо охотился.

Вы только подумайте, как ни хитра лиса, а он и ее вокруг пальца обвел. Без капкана хитренькую сцапал. Пронырливая зверюшка пятилась черным ходом, а пронырливый Вертун хвать ее с тыла! Цапнул и, не теряя времени, расстелил чудесную золотистую шкурку на столе завбазой.

— Семен Семенович, буду рад персонально поднести вашей половине. Позвольте осчастливить!

А каким Вертун стал корректным! Боже! Как он артистически спину гнет — ни одна косточка не хрустнет.

Один намек высокопоставленной половины: «Феденька! Хочу свеженького… Зеркального…» — И Федя с согнутой спиной бежит рыбачить. Днем или ночью, а угодливая рыбка жарится на сковороде…

— Ах-ах! — щебетала довольная половина. — Вы, Федя, чудотворец! Целое ведерко притащили. Возьмите фактурки. Оформлены… Я Семе сказала: «Подпиши!..»

Служебная аудиенция с глазу на глаз частенько пособляла Вертуну в лихое время.

Однажды утром завбазой доложили:

— Федя в парке культуры спортивные упражнения делает — лазает на четвереньках.

— Зачем его туда нечистая сила понесла? — спросил Семен Семенович.

— Перед бюстом физкультурницы дает горячую клятву: больше в рот не брать перцовки. Сбивает, проклятая, с ног.