Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Тьфу! Забила человеку баки!.. Может, вы и не завтракали? А я и не о том… Человек стоит голодный, не евши. А я тараторю. Растарахтелась на дороге… У меня же сегодня пироги! Да и не говорите, заходите. Рыбы нажарила… Карпов… Ей-богу, зайдите. Это нашему звену всякой всячины в премию надавали. Сюда, сюда, идите. Я напротив Домахи живу…

Зашли. В хате опрятно, чисто. Мебель хорошая, радио поет. На столе и в шкафу книги.

— Это моя Оленка науки всякие изучает. После десятого класса пошла в доярки, а книг не бросает… Вы, наверное, издалека? Так хоть и из далеких краев, а Домаху, нашу звеньевую, должны знать. Ее вся округа знает… Вы ешьте, ешьте! Я вам еще пирогов поставлю. Слава богу, есть и себе чего поесть, и людей угостить… Чего я вам только не наговорила. Спасибо, что хоть слушаете. Так я вот у Домахи работаю в звене. На бураках… Господи! чего только нам не приходилось выслушивать. Один говорит одно, другой — другое… «Попалась, — говорят, — дармовщина теткам! Что такое бурак? Посади, прополи, он сам растет!» Эге ж!.. Так сам и вырастет? Мы вот посадили восемь гектаров в долине, а два возле верб. Взошел буряк возле вербочек, взошел да и завял. Мы к нему, а он голову клонит. Что делать? А тут еще и завьюжило… Холодом повеяло.

Не вам говорить, бывало, ночами не спишь да все думаешь: как же посев спасти?

Ешьте, ешьте, не стесняйтесь. Пирогов хватит!.. Подпушили мы вот тот бурачок, подкормили… Еще раз подкормили и еще раз подпушили… Что же вы думаете, начал наш бурак уши подымать.

Поднимал, поднимал, да и сам поднялся. Такой бурак уродил — хоть на выставку вези.

Унялись насмешники. Начала их зависть брать. «Вот сколько баба заработала! Это что-то не то!»

«Пусть бог милует, — говорим. — Почему же не то? Вы едете на рассвете базаровать, а мы едем на рассвете бураки прорывать».

…Так вот мимо Домахиной хаты огородами, огородами и огородами. Прямо, прямо…

По точному компасу гостеприимной колхозницы — вот сюда, вот туда и вот так — мы и дошли до птицефермы.

Ферма расположена в хорошем живописном месте. В затишном, огражденном самой природой уголке.

Вот так — одна гора, вот так — другая. А вот так — третья. На взгорье садик. Еще выше — рощица. Низом, низом — ставок. Путящий ставок — глубоконький.

В ставке плещется водоплавающая птица, а вокруг ставка, в рощице, в садочке и на широкой низине копошится «сухопутная» курочка…

Куриное «поголовье» — пепельное, рябенькое и беленькое — клохчет и громко кукарекает.

Сколько же его, этого «поголовья» в перьях?

— Галя! — зовет Гаврило Васильевич. — Бери карандаш. Высчитывай!

Гаврило Васильевич — директор, Галя — помощница. Гавриле Васильевичу шестьдесят с гаком. Гале — восемнадцать без всякого гака. Она прямо из десятилетки на птицеферму пришла.

— Взяла? Пиши… В правом флигеле — две тысячи двести… Написала? Во флигеле над водой — три тысячи сто… Есть? Пиши далее… В новом кирпичном — ровно три тысячи…

— Восемь тысяч триста, Гаврило Васильевич!

— Подожди!.. А на дереве дописала? На дереве ночует сто двадцать две. До самых снегов на дереве ночуют. Галя! А вот та пестренькая и до сих пор на дерево летает?

— Летает, Гаврило Васильевич!

— Дописывай… Сто двадцать две плюс пестренькая. Вот это наши куры. Да гусей пятьсот, да уток шестьсот… Слышите, на ставке — гел-гел. На-на… Курица — это птица более смирная. Тихая. Бывает, и она кричит. Кричит недаром… Или она яйцо снесла, или же ее обидели… Недосмотрели и своевременно не накормили, не напоили. Да! Курочка любит, чтоб ее ласково позвали: «Тю-тю-тю…» Да проса ей, да ячменя, да картофельки сварили… Курица очень любит картошку. Да! И соли, и мела чтобы дали. Почему это она белую хатнюю стену клюет? Ей нужен мел… И песочка подсыпь. Дай ей черепашника. Всего в пропорции дай. Вовремя давай. О!.. Тогда курица важная птица. Да еще какая важная — яйценосная! Тогда не надо говорить — «Села-села»… Не надо ее и щупать, сама яйцо принесет.

По правде сказать, щупать курицу надо не там. Щупать с другого боку — полненький ли у нее зоб. Разве это присмотр? Выйдет да: «Дядько! Вы не видели моей рябенькой?» — Видел, — говорю, — вон там за селом ходит, провианта ищет».

«Аж за селом? Куда ее нечистая понесла! И дорогу нашла, чтоб ты сгорела!»

Блуждает вот так несчастная птица, блуждает, потом берут ее в руки, и начинается индивидуальная баталия: «Это вы, кума, моего петуха переманиваете? Третью курицу щупаю — и без яйца!» — «Вашего петуха? Пусть он у вас околеет. Я ж, кума, не вашего нрава. Не успел мой Василь с хаты выйти, а вы: «Добрый вечер, кум!» — «А когда я говорила — добрый вечер, кум?» — «Вы, кума, не когдакайте! Вот щупаете, так и щупайте. У вас есть свой муж и свой петух…»

Гаврило Васильевич рассказывает и показывает хозяйство птицефермы.

— Вот тут воспитательный провиант: кукурузные отходы, пшено, ячмень, картошка. А вот тут черепашник, песок…. А это — часы. Курица — птица умная. По часам встает, по часам на насест садится. Деликатная птица! Пришло время завтракать — давай! Обедать — давай! Да-да!

— Гаврило Васильевич! А как ваши несушки яйца несут?

— Дай боже, чтобы все так яйца несли, как наши. Корми, присматривай, так курица вам яйцо принесет и в выходной день. За лето…. Галина! Сколько за лето несушка яиц принесла?

— По сто шестьдесят два…

— А? Слышите?.. Сознательная птица… Хорошая, правильная, прибыльная… Большой доход колхозу дает! Галина, сколько мы в этом году сдали государству свеженькой курятины?

— Двадцать девять центнеров…

— О! Такая курица птица! Серьезная!..

— Гаврило Васильевич! А что это на горе за новые кирпичные дома?

— Фермы… Всякие фермы… там коровы, там свиньи, а вот там овцы… Механизация — куда ваше дело. Электрикой доят. А вот там высоконькое здание — это клуб. Для доярок соорудили. Как там девчата танцуют и поют! Мы как-то были на областном совещании, нас и пристыдили: «Одеты, — говорят, — как инженеры… На доярках шелка, а про культуру забыли…» Что значит срам: за одно лето клуб соорудили!

— А давно электрикой доят?

— Давненько. Чтобы вам не соврать, года три. Поначалу доярки стеснялись. «Руками, — говорили, — лучше доить. Рукой легче дойку нащупать. Схватишь, — говорили, — сразу у тебя и дело идет». А потом привыкли, одно удовольствие, а не работа.

— Гаврило Васильевич! А кур не хватают ястребы, лисицы?

— Нет, нет… Мы из ружья их бьем. Повадился было тут один хорек, его вилами отогнали. Мужчина с виду полный… Роскошный… Любил курятинку… Говорил, что его где-то там на снаббазе не поняли. Так вот он приехал на низовую работу каяться… Грехи на курятине отпускал.

Меня ж то туда, то сюда… То на правление, то в район, то даже в область зовут: расскажи да расскажи… Да расскажи со всем вниманием: каким ты зельем кур чаруешь? А моя помощница — молодая несмелая девчушка. Он придет при галстуке, с портфелем и приказывает: «Лови вон ту беленькую!» — «Так то же, дядя, несушка». «Лови!» — говорит.