Виктор Мозалевский - Тропинки, пути, встречи [Мемуары Виктора Мозалевского]

В начале 1916 г. я несколько дней отпуска (приехал из действующей армии, прямо из окопов) провел в Петрограде. Кто — то из знакомых мне писателей, то ли Борис Садовской, то ли Юрий Слезкин, ввел меня на вечера литературного Общества «Медный всадник», возникшего в 1915 году [175] История основанного в 1915 г. общества «Медный всадник» до сих пор не написана; предварительный очерк см.: Шруба М. Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890–1917 годов: Словарь. М., 2004. С. 115–116. Первый вечер состоялся в марте 1916 г., см. газетный отчет: Боцяновский В. О «Медном всаднике» // Биржевые ведомости. 1916. № 15 (439), 13 марта (веч. вып.). С. 4; см. также примеч. 30. .

Литературно — музыкальные вечера Общества, на которых мне удалось побывать, происходили в те военные годы на «частных» квартирах, у профессоров Святловского, Степанова [176] Святловский Владимир Владимирович (1871–1927) — профессор Петербургского университета, историк, экономист. Степанов — вероятнее всего Виктор Владимирович (1868–1950), статистик, профессор Петербургского университета; о нем см.: Корнев В. П. Видные деятели отечественной статистики. 1686–1990. Биографический словарь. М., 1993. С. 151–152. Участие его в обществе прямо не документировано; Л. Рубанов упоминает в мемуарах о «Медном всаднике»: «“Закрытые вечера” [.] происходили раз или два в месяц на частных квартирах — то у профессора Святловского, то у профессора Степанова на Большой Пушкарской на Петербургской Стороне, то в квартире профессора Рейснера на Первой Линии Васильевского Острова, то в квартире самого Слезкина на Почтамтской, и изредка в ресторане “Вена”» (Рубанов Л. Клуб «Медный всадник» // Воспоминания о Серебряном веке / Сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. М., 1993. С. 468). Из Степановых, живших в 1915 г. на Большой Пушкарской, профессор только один. и др.

Для меня, вырвавшегося из обледенелых болот, разрушенных белорусских деревень и других принадлежностей первой линии окопов, о которых подробно вспоминать здесь, пожалуй, неуместно, было большим неожиданным счастьем видеть в просторных светлых комнатах примечательных людей столицы из мира литературы, музыки, поэзии, науки, многих, кого видал на вечерах «Общества», позабыл, но прекрасно помню, бывали там поэт Гумилев (тоже был в отпуске с фронта, на рубашке его защитного цвета — георгиевский крест [177] Гумилев был в Петрограде с 20‑х чисел сентября 1915 г. до марта 1916 г. (см.: Степанов Е. Поэт на войне. Николай Гумилев. 1914–1918. М., 2014. С. 214–228); вероятно, описываемый вечер состоялся во второй половине марта. ). Был он, Гумилев, в тот вечер молчалив, стихов не читал. Не скрою, с очарованием, первый раз в жизни не на сцене, увидел в роскошном (иного слова не подыщешь) туалете артистку Лидию Борисовну Яворскую, вспомнив, как не так давно нас, гимназистов, приводил в сладостный трепет ее чуть хрипловатый голос в пьесе с названием «Заза» [178] «Заза» — пьеса П. Бертона и Ш. Симона; главная ее героиня была одной из коронных ролей Лидии Борисовны Яворской (1871–1921) — в Театре Литературнохудожественного общества, «Новом театре» (ей принадлежавшем) и др. . Она пришла на «вечер» довольно поздно, вероятно, после спектакля, в сопровождении «человека в черном» (м. б. во фраке?). Как узнал я позднее — муж ее, драматург Барятинский [179] Владимир Владимирович Барятинский (1874–1941). . На одном из вечеров молодой композитор, тоненький, розовощекий, играл на рояле. Мне пояснили: «талантливый, блестящий, начинающий композитор Сергей Прокофьев» [180] Прокофьев, выбранный в правление «Медного всадника» в январе 1916 г. (см.: Прокофьев С. Дневник. 1907–1933 (часть первая). Paris, [2002]. С. 585), отмечал в дневнике выступление 4 марта 1916 г.: «В половину двенадцатого я поблагодарил посла […] и отправился на первый закрытый вечер “Медного всадника”, что, за неимением собственного помещения, происходило в квартире профессора Святловского. Там был полный разгар, хотя музыканты почти все отсутствовали. Я играл с успехом, но русские поэты оказались позади французских любителей: “Сарказмы” их смутили, а хозяин квартиры даже рассердился и в соседней комнате говорил: “Ну да, конечно, Прокофьев показал своими предыдущими вещами, что он талантлив, но это всё же не дает ему права издеваться над публикой своими последними вещами!”» (Там же. С. 594–595). Играл он также 16 марта, присутствовал на вечерах 25 марта, 1 апреля и 15 апреля (Там же. С. 598, 602, 604, 608–609). Об одном из эпизодов исполнения «Сарказмов», когда под Прокофьевым сломался стул, вспоминает Л. Рубанов (РубановЛ. Клуб «Медный всадник». С. 469). . Помню другой «вечер» в квартире профессора Степанова. Был там профессор литературовед Арабажин [181] Константин Иванович Арабажин (1866–1929) — журналист и литературный критик. , профессор Рейснер с бойкой дочерью — подростком (это была хорошо известная советскому читателю умершая молодой смелая одаренная писательница и очеркистка Лариса Рейснер [182] Краткий очерк о посещениях Л. М. Рейснер общества «Медный всадник» см.: Пржиборовская Г. Лариса Рейснер. М., 2008. С. 135–136. 1 апреля 1916 г. С. Прокофьев отмечал встречу с ней в дневнике: «Вечером был во “Всаднике” и сцепился с молодой поэтессой Ларисой Рейснер. На поток ее умнейших и непонятнейших слов о моих сочинениях, я отвечал, что авторы, не мудрствуя лукаво, пишут, а так называемые “умные люди” пространно и умно об этих произведениях рассуждают; если же автору случится послушать эти рассуждения, то у него, по крайней мере, на три недели пропадает желание писать» (Прокофьев С . Дневник. 1907–1933 (часть первая). С. 604). Один из членов клуба, актер театра Яворской П. Михайлов, вспоминал о «Медном всаднике»: «[…] собрания общества происходили более или менее регулярно. Иногда на квартире Юрия Слезкина, чаще же у Ларисы Рейснер, отец которой живо интересовался работой общества» (Михайлов П. Клуб «Медный всадник» // Нева. 1967. № 1. С. 220). ), писатели Слезкин, Сергей Ауслендер, Рославлев Ал. в бархатной куртке, весьма плотный, веселый, несколько развязный (он много ел и немало пил за ужином), Борис Садовской в черном сюртуке, бледный, скучный, артистка, пленявшая игрой на арфе, фамилию которой я (бесстыдно!) забыл [183] Ксения Александровна Эрдели (1878–1971). О ее игре на вечере общества вспоминает Л. Рубанов (Рубанов Л. Клуб «Медный всадник». С. 469). . Были и другие, много что — то народу, и среди них почти мальчик в светлой с воротником, украшенным вышивкой, косоворотке, кудрявый, скромный, застенчивый, он читал стихи, прослушанные большинством с приветливым заботливым вниманием. Но я, увы, принадлежал тогда к некоему озорному меньшинству юношей, понюхавших пороха и покормивших вшей в окопах, и мы не очень заслушивались стихами вообще. Но очень скоро мы пожалели об этом, узнав, что наш мальчик — «крестьянский поэт» — Сергей Есенин, робко, как начинающая Элеонора Дузе или Мария Ермолова, подготавливающий слушателей (публику и толпу) к взрывам своего дарования.