Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

- Если вы не хотите предлагаемых двух тысяч, так вы и не получите, - стучал Пам пальцем по столу.

- Не получите! Мы дадим оперу без вашего согласия за одну тысячу по контракту.

Я возразил, что с тех пор, как они не выполнили в контракте самого главного для меня пункта, контракт не действителен.

- Мы не выполним его по независящим от нас обстоятельствам и американский закон примет это во внимание, - ответил Пам.

Я сказал, что тем не менее закон, без сомнения, даст мне возможность остановить такое исполнение оперы.

- Она будет исполнена! - кипятился Пам, - и вы из ваших десяти тысяч не получите ни цента!

С тех пор разговор, который ещё тянулся полтора часа, вступил в совершенно бесплодную фазу, ибо оба говорили на совсем разных языках, что Johnson нам и заметил очень осторожно.

- У вас все доводы сводятся к одному, - горячился Пам, - хотите я вам покажу, к чему? - и он хватал кусок бумаги, писал на ней 10.000 и ломал карандаш.

- Никто не предвидел, что вы представите нам подобную партитуру! – восклицал он.

Я отвечал, что какова моя музыка они знали, ибо Кампанини был на «Скифской сюите», которая гораздо сложнее «Трёх апельсинов», а сложность действия такова какова она у Гоцци, на чей сюжет они мне сами и заказали оперу.

В конце концов разговаривать больше было не о чем. Я простился очень любезно с Johnson'oм, а Паму прибавил, что мне жаль, что со мною он был так резок.

Итак, со щитом или на щите? Под щитом. Весь вечер я был с пустой душой, так как не ожидал такой развязки. Но, в конце концов, это ерунда. Не вышло – не надо, а я всё-таки написал хорошую оперу.

Судьба мамы меня огорчает гораздо больше.

Настроение скорее боевое, чем подавленное. Всё-таки в ближайшие две-три недели концерты мне дадут тысячу двести долларов, на которые я смогу существовать три месяца, если не буду платить по старым долгам. Кучерявый утверждает, что весь вчерашний разговор - bluff, пускание пыли в глаза, и что скоро окольными путями поступят новые предложения от Чикагской оперы. Я - тоже не вижу, на какой рожон они лезут, ибо и адвокат, и Сталь говорили, что я вправе наложить запрет на будущий сезон.

В 12.40 дня я, провожаемый консулом и Николаем Титовичем, уехал с Broadway Limited в Нью-Йорк.

Утром вернулся в Нью-Йорк, который выглядит очень мило по сравнению с - Чикаго, хотя холод собачий. Завтракал с Linette, а после своей службы она пришла ко мне и провела весь вечер. Это был наш первый настоящий любовный вечер.

Днём был на концерте Крейслера, который в этом сезоне затмил успехами всех скрипачей. Играл хорошо, хорошую музыку вперемежку с пошлятиной. Вот вам и великие артисты! Срам.

Больм говорит, что Max Pam'y влиятельная группа подкладывает мину. Не очень верю, но слушать приятно.

Был в Duo Art. Они согласились, чтобы вместо 1921 года я наиграл им пять - новых рекордов [32] Записей, от record (англ). теперь. Это мне даёт тысячу двести пятьдесят долларов. Стало быть, теперь мне две с половиной тысячи обеспечены, а там что-нибудь набежит. Вечер провёл у Самойленко. Фатьма Ханум расстроена: её отец умер в Москве, недавно она имела о нём хорошие новости, а теперь оказывается, что он уже умер три месяца назад. Я ей рассказывал про маму, и мы вместе сетовали на события. Борис Николаевич говорит, что много деникинских войск со своими генералами перешли на сторону большевиков и что вообще все лучшие русские генералы сражаются на стороне большевиков. Очевидно, что-то есть, чего мы здесь не знаем.

Завтракал с Linette, звал её к себе, но она ещё не пришла в себя. Вечером зашёл ко мне Скляревский. Он только что приехал в Нью-Йорк из длинного тура по Китаю, Филиппинам. Яве. Повидал массу интересного, имел успех и сделал деньги, - небольшие, но несколько тысяч долларов. Теперь будет пытать счастье здесь.

Кончил либретто второго акта. Был на «Синей птице», опере бездарного французского композитора Вольфа. Старался не слушать музыку, чтобы она не мешала впечатлению, и только смотрел на декорации Анисфельда, которые изумительны. богаты красками и иногда не без гротеска в рисунке. Вечером с Самойленко обсуждали план «Огненного ангела». Сделали важное открытие: шестая картина (у графа Веллена в замке) лишняя. Я решил её выкинуть, так что всех картин будет шесть, а не семь.

В Париже решили частично снять блокаду с России. События принимают какой-то новый оборот.

Днём играл в каком-то концерте в Manhattan театре, где мне платили двести пятьдесят долларов. Когда я уже сыграл, то узнал, что концерт устраивается местными большевиками. Я смеялся и говорил, что завтра меня арестуют и депортируют в Россию. Моя 1-я Соната и пьесы других авторов имели очень хороший успех.

Обедал у Linette, точнее - у её матери, ибо Linette хочет, чтобы я иногда у неё показывался. После этого увёз Linette в кинематограф - так было сказано матери - а на самом деле к себе. Linette была у меня очень нежна, но всё ещё очень недотрожиста.

Ходил к русскому консулу: за визой в Канаду, куда я еду концертировать, и узнать, нет ли каких новостей о деньгах, посылках маме. Он говорит, что новостей нет, но началось коммерческое сношение между союзниками и большевиками - значительное событие, и, если мама даже в зоне большевиков, то, вероятно, мне скоро удастся вступить в сношения с нею.

Начал сочинять «Огненного ангела». Написал страницу: Рупрехт - Хозяйка. Вчерне это начало было у меня в голове уже в Чикаго.

Haensel устроил мне какое-то выступление с Филармоническим оркестром. Так как мой Концерт там ни за что не хотели принять, то я выбрал Римского-Корсакова, который здесь совсем неизвестен. Концерт через три недели. Придётся позаниматься, чтобы выучить.

Вечером играл в бридж, поздно и серьёзно. Шестнадцать долларов выиграл.

Продолжал «Огненного ангела» и учил концерт Римского-Корсакова. Вечер провёл с Linette.

Письмо от Отто Кана в ответ на моё. Он был бы счастлив видеть мою оперу на Метрополитен-сцене. К сожалению, уезжает в Европу, но говорил с Гатти и тот желает знать либретто «Огненного ангела». Такое письмо как будто слишком сильное для простой любезности, которой славится Кан. Несомненно, если Гатти будет действовать самостоятельно, то, наверное, прихлопнут мою оперу, но если Кан перед отъездом прикажет поставить, тогда дело в шляпе. Пока я стараюсь не обольщать себя надеждами, но настроение приятное.

Маленький барон, приехавший недавно из Палестины, передал поклон от Стеллы, которую видел проездом через Лондон. И пахнуло чем-то очень милым. По надеждам Blanche она в январе должна возвратиться в Америку. Но я не звоню Blanche.