Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Утром пересадка во Франкфурте, а вечером Париж. В моё отсутствие несколько раз был у Пташки Б.Н., лебезил, завтракал и в результате попросил двести франков, но с тем, чтобы Пташка мне не говорила. Пташка ответила: «Вы напрасно просите, чтобы я не говорила: деньги Серёжины, - почему же я буду ими распоряжаться, не сказав ему?» И в самом деле, приёмчик так себе.

Выехали в автомобиле искать дачу: Пташка, я и Грогий, которого взяли на всякий случай и который в сущности ничего не делал всю поездку, только катался и загорал. Ехали отлично. К вечеру приехали в Loches, старинный замок и городок, и заночевали. Я заснул как убитый, несмотря на то, что скорость доходила до 75 км/час и часто держалась на шестидесяти-семидесяти, средняя скорость, даже за вычетом остановок, вышла около сорока трёх.

Поехали дальше - до St.André-de-Cubzac, где заночевали.

Пересекли Бордо, город шумный, тесный и неудобный для автомобилиста, и покатили по ровной чудной дороге в Аркашон. По бокам сосновые леса. В Аркашоне принялись за поиски дачи, не в самом, ибо сам Аркашон шумен, дорог и праздношатающ, но в его окрестностях. Однако ничего приятного не нашли, и двинулись, огибая аркашонский залив, на север. Заночевали в Андерносе, тихом и приятном местечке на другой стороне залива.

Наконец нашли дачу в St.Palais-sur-Mer, близ Royan: всё, что надо, т.е. просторно, нет соседей и у самого океана. Она уже была кем-то снята, но съёмщик отказался, по телефону мы поймали и его и дачевладелку в разных концах Франции – и контракт был подписан. В пять часов мы тронулись обратно в Париж. В одиннадцать часов вечера заночевали в Poitiers, добрались не без труда, по скверному шоссе и освещая дорогу фонарями, светившими не очень ярко.

Ехали очень быстро, делали до 88 км/час. Только между Версалем и Парижем завязли - вся дорога была заблокирована автомобилями. Вернулись в семь часов вечера, загорелые, пыльные, усталые. Результат поездки: сделали 1688 км в семь дней. Baby в порядке. Масса писем и телеграмм. Премьера «Апельсинов» в Москве состоялась вчера. От Princesse de Bassiano чек мне в две тысячи франков за мою игру у них в прошлом году. Я хотел было вернуть, ибо я играл у них так, после завтрака, полуофициозно, но затем решил использовать эти деньги, чтобы выписать из России Асафьева и оплатить ему дорогу.

Из Москвы целый ряд телеграмм с поздравлениями по поводу успеха «Апельсинов».

Пошёл в театр, где Дягилев следил за развешиванием декораций. Якулов приехал, но Дягилев его почти не видел, так как тот, по-видимому, беспросыпно пьян, хотя и объясняет, будто его треплет малярия. Всё же стараниями Якулова был устроен завтрак Дягилев - Луначарский, на котором, кроме Якулова, присутствовали ещё жена Луначарского и Ларионов. Дягилев не без удовольствия рассказал про этот завтрак: «Сначала я его вежливо слушал, но его рассуждения оказались в стиле либерального интеллигента дореволюционного периода». Луначарский нападал на гнилой запад, но Дягилев ответил, что это старо, а советский наркомпрос должен отправляться за талантами как в лес за грибами - сегодня он найдёт рыжика под одним деревом, а завтра белый гриб под другим; так нет и гнилого запада, но таланты рождаются то тут, то там, и в разном виде. Луначарский очень расшаркивался перед Дягилевым и в конце разговора его жена резюмировала, что если бы она была слепой и присутствовала при этом разговоре, то, не сомневаясь, сказала бы, что советский министр - это Дягилев, а представитель буржуазного искусства - Луначарский. Но была одна вещь, которой Луначарский и уложил Дягилева. Он заявил: «Вы знаете, мы с русским искусством недавно одержали огромный успех в Вене. Я привёз туда выставку старинных икон, и эта выставка произвела колоссальное впечатление». «Когда я услышал, - рассказывает Дягилев - это сообщение из уст советского министра и официального безбожника, то тут уж я прямо не знал, куда деваться!». Днём первый концерт Кусевицкого. Очень недурная f-dur'ная Сюита Русселя, музыку которого я вообще недолюбливаю. Но на этот раз первая часть вовсе хороша, вторая и третья похуже. Затем следовала ужасающая новинка Мийо, который сам принимал участие, солируя в лёгонькой партии на фортепиано. Его жена сидела с нами в ложе и на этот раз была даже не противная, как обычно, ибо неподдельно волновалась. Вечером обедали у Fearbanks, милые американцы, Christian Science-тисты.

Утром побывал в Christian Science Church. Когда вернулся, то уже ждал автомобиль от Bassiano. Приятный (и очень вкусный) завтрак, Сувчинский, я сижу рядом с хозяйкой. Между прочим, благодаря за чек, объясняю ей о намерении повернуть его на приезд Асафьева. Она говорит: «Но условие - привезите его ко мне». Я обещаю. Принчипесса [298] Принцесса, от principesse (итал). очень милая женщина.

После завтрака все переходят в гостиную пить турецкий кофе (очень вкусный). Происходит уморительный разговор: графиня Вольпи спрашивает у Пташки:

- Не ваш ли муж написал оперу про попугая?

Пташка смущается. Бассиано, с виноватой улыбкой, поправляет графиню:

- Вы хотите, может, сказать о «Соловье» Стравинского?

Графиня:

- Нет, нет, это не соловей, а какая-то другая птица...

Оказалось - «Петушок» Римского.

На обратном пути от Бассиано захожу к Кусевицким. Там застаю Стравинского, пьём вместе чай и ведём автомобильные разговоры. Впрочем, он не утерпел, чтобы не заявить, что Андрей Римский-Корсаков, который раньше всегда ругал его музыку, теперь пишет, что он, Стравинский, первый и недосягаемый композитор в мире, когда сочиняет русскую музыку, но когда обращается к интернациональной, то Андрей его не понимает. Должен ли Стравинский всё-таки говорить такие вещи в моём присутствии? Впрочем, мы очень мило расцеловались на прощание, хотя Стравинский и засиделся неимоверно, мешая мне проходить с Кусевицким «Увертюру» к предстоящему исполнению.

Играл «Пиковую даму». Не очень нравится. Если исключить отдельные блестящие места (но ведь по ним надо ценить?!), то остальное написано слишком быстро и безразборно (накатано), и потому много случайного.

Якулов завтракал у нас. Луначарский в Париже, он и Раковский очень интересуются «Стальным скоком». Якулов советует позвонить Луначарскому, но я стараюсь держаться в стороне, хотя для будущей поездки в Россию может быть и надо было бы позвонить. О Дранишникове Якулов говорил с Луначарским. Луначарский сказал, что просить Экскузовича он не считает удобным, так как, по-видимому, «Апельсины» (Мариинская постановка) поедут по различным странам и предвосхищать Дранишникова неудобно. Но эти же страны, вероятно, не включают Францию?