Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Хозяйка: «Как?» Я: «Есть недурные моменты». Она, кажется, осталась моим ответом недовольна.

Катали Кусевицких на автомобиле. Завтрак в Dampierre. Кусевицкий наслаждался как ребёнок, хвалил автомобиль, природу, меня, мою музыку и ругал Стравинского. «Эдипа» не будет играть в Америке. Назвал меня первым композитором и рекомендовал своего портного. «Если руль направо, то направо; это очень просто».

Репетиция Квинтета для Bassiano. Идёт много чище. Квинтетом начинают интересоваться. Он становится, как я и хотел, вещью для избранных музыкантов.

Днём у Marnold, играю Увертюру Ор.42 и «Стальной скок». Он и друзья восхищаются. Marnold будет вести новый журнал с Blois - про-прокофьевский. Звоню Cain, пора, ведь интересно, хотя заранее знаю, что ничего не выйдет – не подойдёт.

У Bassiano. Едем в собственном автомобиле. Исполнили Квинтет. Чисто, кроме нескольких гаф, но без русского энтузиазма. Хвалят: Равель (оркестровку), Пуленк и много других. «О Прокофьеве много говорят в Париже». Отвозили Орика и Пуленка.

У Самойленко - лучше, но страдание в глазах.

У Cain. Очень любезный старик старого закала. Квартира-музей. Захваливает меня. Говорит о наследии Rostand. Назначаем чтение на завтра.

С Пташкой будируем, ибо она не готова к отъезду, а я рвусь на дачу, которая начинается завтра.

Доканчивал переложение пятого акта.

У Cain. Не расположен. Объясняю. Указываю на некоторые несценичности либретто. Старик мил, расстаёмся друзьями. Готово полное собрание сочинений.

Пташка держала автомобильный экзамен. Вернулась с рёвом: экзаменатор был чем-то раздосадован и сразу начал её тыркать; Пташка смешалась и ехала плохо, не получив в результате заветной carte rose [305] Водительское удостоверение (фр). . Поэтому я один ездил в Versailles к Bassiano на завтрак (мне у них нравится), а затем отвозил Сувчинского в Clamart.

Вечером обедал у Кусевицких, которые были страшно ласковы, как вообще весь этот приезд. К сожалению, на лето едут не в Royan, как мы их уговаривали, а в горы. Разумеется, Лазари и Танцманы едут туда же. Наталья Константиновна уже в ужасе.

Стравинский в Лондоне, настроен нервно, будучи огорчённым неуспехом «Эдипа» в Париже. Его кто-то спросил, что он будет теперь сочинять. Стравинский ответил: «Во всяком случае не музыку с молотками». Камешек в огород «Стального скока». Но в молотках я невиновен. Предполагалось, что молотковый стук будет за кулисами, причём характер звука будет выработан во время репетиции. Я даже послал Дягилеву довольно цветистую партию больших и малых молотков. Но затем всё это пошло прахом: как и полагается, спохватились на последних репетициях, и Дягилев приказал лупить танцорам прямо на сцене - грубо и топорно. Была идея: а вдруг окажется удачно... Но не оказалось.

Укладывали и упаковывали. Утром побывал в Christian Science Church.

Оставили Горчакова доканчивать различные мелкие дела, a Gabrielle убирать квартиру, а сами (Пташка, Святослав и я) выехали в полдвенадцатого дня на автомобиле, держа путь в St. Palais-sur-Mer, близ Royan. Кроме нас, автомобиль был нагружен огромным множеством моих нот и бумаг, и ехала с нами прокатиться Miss Olmsted. Погода была дождливая, в одном месте мы попали прямо в смерч, но продолжали двигаться вперёд, хотя и не так скоро. Кроме того, у меня стала разбаливаться голова. В общем в этот день мы проехали через Орлеан до Amboise, и тут я забастовал, так как в связи с головной болью у меня пошли слёзы из левого глаза, да так сильно, что я не мог править. Amboise - прелестное местечко, на берегу Луары, со старинным замком. Здесь же похоронен Леонардо да Винчи. Miss Olmsted делала мне treatment и к вечеру мне полегчало.

За день сделали 224 км. Средняя скорость (за вычетом остановок) 43,4 км/час.

Голова и глаз прошли. Olmsted сказала: «При том навсегда; если Бог что-либо сделал, то это не нуждается в переделывании». В 9.15 утра двинулись дальше. В Tours Miss Olmsted покинула нас и взяла поезд назад на Париж. Она скоро уезжает в Калифорнию и говорит, что знакомство с нами было одним из лучших воспоминаний её трёхлетнего пребывания в Европе. Автомобиль шёл хорошо, и погода была отличная. В Poitiers мы завтракали. Святослав вёл себя как взрослый. К вечеру ландшафт принял более южную окраску и в шесть часов восемь минут мы были в Royan, сделав за день 307 км со средней скоростью 48 км/час. В 6.17 пришёл из Парижа поезд, а в нём Горчаков, Gabrielle и наши вещи. Но тут оказалось, что он не отправил на хранение к Р1еуе1'ю сундуки, которые мы оставили в Париже, а ещё один сундук, который надлежало привезти в Royan, вовсе забыл в квартире. Я рассердился и сказал, чтобы он немедленно уезжал за собственный счёт в Париж за сундуками. Грогий подчинился, но, подойдя к Пташке, чтобы разъяснить в чём дело, разревелся. Пташка стала просить, чтобы я не посылал его хотя бы сегодня. Я согласился, и мы отправились в St.Palais на нашу дачу, которая находилась ещё в восьми километрах от руаянской станции. Дача оказалась прелестью, во много раз лучше, чем мы думали. Была она огромная, меблированная просто, но приятно, очень чистая. Сад тоже большой и вычищенный. Море у самых ног. Легли спать, впрочем, без наволочек, так как наволочки остались в сундуке, забытом Грогием. Решили в Париж его не посылать.

Прелестное утро с запахом цветов, который смешивался с солёным воздухом океана. Дача дивная. С одной стороны, выходит в сад, с другой - длинный балкон, а у ног его волны: гуляешь на нём, как на палубе парохода.

Утром разбирали вещи. Затем Грогий принялся за чистку автомобиля, а я за «Огненного ангела». В «Огненном ангеле» осталась заключительная сцена первого акта и весь второй акт, либретто и музыка. Сегодня выписывал из Брюсова материал для сцены с гадалкой, заключающей первый акт. Днём в автомобиле ездил в Royan, был у Захаровых, долго звонился к ним и, наконец, нашёл их в палатке на пляже. Весело болтали; решено, что завтра мы приедем к ним обедать.

Вечером проигрывал партии нью-йоркского турнира.

Всё утро работал. Сделал либретто сцены с гадалкой. В связи с этой работой вытащил переписку с Демчинским прошлого лета и его план либретто. Мысленно сердился на него, что он так долго тянул и обманывал меня - и в конце концов дал так мало и так плохо! А казалось, мог бы. И хотя в моём ответном письме я говорил ему о многих ценных указаниях, которые принял от него, всё это было сказано только в надежде на дальнейшее, на самом же деле перенял я от него какие-то пустяки, да разве ещё встряску для дальнейшей самостоятельной работы.

В час собрались к Захаровым, но у автомобиля расстроился амбрейаж [306] Сцепление, от embrayage (фр). , пришлось по жаре идти пешком до St.Palais и там взять наёмный автомобиль. У Захаровых нас накормили вкусным русским обедом, затем мы сидели у моря на песке, а дети копошились в воде. Но с моря дул прохладный ветер. Настоящее лето ещё не наступило. Святослав очень охотно влез босыми ногами в море, но затем сел и промочил штаны. Пришлось одеть другие, но он сел и в них. Сняли вторые и, за неимением третьих, подвязали носовой платок Захарова.