Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Вечером проигрывал партии нью-йоркского турнира. Я за последнее время отвык от шахмат и теперь вернулся к ним с удовольствием.

Много работал над либретто второго акта, с перерывами почти целый день. Но без особого удовольствия. Я отошёл от «Огненного ангела» и доканчиваю его через силу, чтобы развязаться. Однако первую картину второго акта почти всю набросал. Не знаю ещё, хорошо ли, и не будет ли изменений.

Автомобиль починили, и мы с Пташкой сделали тур по прелестным окрестностям. Но небольшой, так как каждый час налетали дожди. Июль - а лето не всерьёз. Океан тоже меняется каждый час. Это очень красиво.

Утром опять сел за либретто. Пока рояль не приехал из Парижа, надо время использовать для либретто второй картины второго акта. Делал выписки из Брюсовской сцены с Агриппой, дабы по этим материалам сделать совсем новую, иную, нежели у Брюсова, сцену встречи Рупрехта и Агриппы. К одиннадцати часам уже устал, бросил работу и с Грогием на автомобиле поехали в лес. Неприятное письмо: страховое общество, где застрахован автомобиль, прогорело - и сейчас я без страховки, надо ездить особенно осторожно и ни на кого не наезжать (как будто при страховке было можно!).

Днём был в Royan по разным закупкам. Пил кофе у Бориса.

Вечер провожу так: читаю статью из Christian Science Journal и проигрываю шахматные партии.

Ура, дивная погода. Красиво, тепло, ароматно. Дивный уголок!

Работал усиленно и сделал либретто всей второй картины. Днём отправился в Royan в автомобиле и привёз всех Захаровых: Борю и Цилю с дочкой, и Фриду [307] Сестра Цецилии Ганзен. с сыном (пять лет). Последняя разошлась с мужем и живёт с Захаровыми. Гуляли по пляжу, обедали, подпили шипучки. В десять я отвёз их обратно. Было приятно и весело. Захаровы в восторге от нашей дачи. «Вот такую я купил бы» - сказал Борис.

Наша Габриэль приняла его за отца Цили и дедушку детей. Он, правда, зелёный и облезлый (хотя и одет франтовски), но дедушка... это уж слишком!

Проглядывал и подравнивал либретто второго акта. Кажется, может идти. Кстати и рояль подъехал - совсем вовремя, завтра можно сесть за музыку.

Письмо от Мясковского. Как видно, в Москве до сих пор не успокоится муть зависти от моих успехов.

Приятная новость: валютное совещание разрешило перевести мне тысячу долларов в счёт гонораров за печатание моих сочинений. Я боялся, что в связи с трениями, которые недавно возникли в Советской России, перевод денег за границу будет затруднён.

Память есть один из важнейших атрибутов бессмертия. Если вообразить человека, абсолютно лишённого памяти, то он не поймёт бессмертия. И если мы сейчас сомневаемся в бессмертии, то только потому, что наши прошлые жизни отрезаны от нас дефектом памяти. И ещё: за памятью есть удивительное свойство - лучше хранить хорошее, чем дурное. Пример: наше детство или юность кажутся нам заманчивыми потому, что дурное стёрлось, а хорошее осталось (а в то время мы думали иначе и ждали будущего); или другой пример: поссорившись, мы через некоторое время готовы помириться, потому что обиды от ссоры стираются, а хорошее от старой дружбы вспоминается. Вывод: память есть Божественное свойство, созданное для постепенного уничтожения дурного (нереального), - по тому же принципу, как создан Божий мир.

Сел сочинять музыку конца первого акта. Доехал до гадалки. Кусок без особого значения. Сочинялось, впрочем, без труда, хотя сочинённое надо будет ещё пройти начисто. Проиграл весь первый акт - понравилось. Но всё же пора кончить с этой вещью.

Днём поехали по разным делам в Royan. Пили кофе у Захаровых. Он затащил меня в казино, будучи неисправимым картёжником. При мне присел к столу chemin de fer [308] Железная дорога, карточная игра (фр). , сначала проиграл двести, потом выиграл четыреста франков. Соблазнял меня. Но мне жаль убивать время.

Среди стола несколько отверстий, в которые крупье опускает отыгранные карты и процент государству. Это ловкое исчезновение карт и фишек во внутренний карман стола меня больше всего и занимало.

Утром работал два часа. Музыка движется, хотя не уверен, хорошо ли или просто недурно.

Опять пошёл дождь, а собирались начать купаться.

Сочинял первый акт, гадалку.

Много работал. Целый день лил дождь, но к вечеру унялся, и мы в автомобиле поехали в Royan. Обедали у Захаровых (когда мы приехали, Борис, разумеется, «работал» в казино) и вернулись домой в темноте и под ливнем: всю дорогу ехали шагом. Ночью буря с сотрясением дома.

Письмо от Цейтлина, длинное, подробное, ласковое. Уже идут разговоры о моём приезде в будущем году.

Работал энергично. Кончил первый акт и начал второй. Потом оказалось, что начало слишком низко для голоса, и потому дат его Горчакову транспонировать. На улице дождь и буря, лета нет как нет. Впрочем, дождь по всему свету, в Англии льёт, не переставая три недели, и одна леди от огорчения отравилась.

Хорошие новости: «Стальной скок» прошёл в Лондоне четвёртого июля с огромным «шумным» успехом. Занавес поднимался двенадцать раз. Все газеты констатируют успех, хотя многие из них и бранятся, называя «Скок» «шумной дурью». Вот уж успех, которого я не ожидал: в Англии мою музыку не любят, да к тому же, после недавнего разрыва с большевикам, можно было ожидать протеста против советского сюжета. Я, перед отъездом Дягилева, прямо не советовал везти этот балет в Лондон. И вот...!

Очень любопытно интервью Дягилева: он называет этот балет самым значительным из представленных им балетов, за исключением «Свадебки». Ну а «Петрушка»? А «Весна»? Если, несмотря на всю свою любовь к Стравинскому, Дягилев делает такое заявление, то значит отливает пулю Стравинскому за его отречение от балетов и за оперу, написанную к дягилевскому двадцатилетию.

Погода просветлела, а днём и вовсе солнце. Грогий купается и волной его бросило о скалу: вернулся кровавый, в восемнадцати порезах.

Продолжил второй акт. Пайчадзе пишет, что положение Бруно Вальтера в Берлине пошатнулось, да кроме того, германское общественное мнение устало от иностранных опер, так что с «Огненным ангелом» надо ещё готовиться к неожиданностям. Советует спешить, но такие новости - плохое поощрение. Впрочем я, независимо от всего, гоню второй акт вперёд. Надо ликвидировать «Ангела», тогда можно будет заняться музыкальными сонетами - новой формой, о которой я урывками думаю с прошлого лета.

Вечером проигрывал шахматные партии и читал статьи по Christian Science из сайентистских журналов, которые я очень люблю и которые дают мне даже больше, чем «уроки».