Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Кончил Генерала, но у меня ещё осталась средняя сцена, где Алексей один. Работал над нею, но не кончил. Устал.

Днём по хорошей погоде выезжали в автомобиле с Пайчадзе и Фридой за город и пили чай в St.Cyr. Приятно проветрились. Во время поездки Фрида «под большим секретом» рассказывала Пташке о том, какой невозможньй характер сделался у Бориса Захарова. Что он иногда целыми днями сердится и тогда с утра до вечера лежит в постели и только курит. Цилю это очень изводит, и тогда она ревёт, потому что («такая дура») воображает, что без него она ни на шаг. Вот не ожидал от Борюси; я думал, что он наоборот - отличный семьянин. Хотя возможно. Его характерец я знал ещё со времён, о которых читаю в дневнике, а так как он в конце концов неудачник, то нельзя ожидать от него улучшения характера.

Вечером играл в бридж с Пайчадзами. Я уже Бог знает как давно не касался этой игры, и теперь предпочёл её вспомнить в обществе игроков похуже, дабы не слишком позориться.

Утром доделывал Алексея, а в двенадцать встретились с Фатьмой Ханум под Эйфелевой башней и вдвоём с нею отправились пешком в Версаль, как это было проектировано неделю назад. Погода была чудесная и настроение весёлое. Фатьма Ханум - очень бодрая попутчица, и мы сделали весь переход лихо, закусив по дороге где-то в ресторанчике в Sèvres.

«У вас никаких явлений?» - справилась Фатьма Ханум, уже приближаясь к Версалю. «У меня начинает болеть правая щека на левой ступне».

В три часа мы были уже на Версальском вокзале, сделав семнадцать километров в два часа сорок минут (двадцать минут ушло на завтрак). В 3.10 был поезд, а в 3.35 мы были уже обратно в Париже, очень довольные походом. Пташка, впрочем, осталась недовольна, чем меня очень удивила.

По возвращении я чувствовал себя настолько бодро, что прихлопнул переделку третьего акта и завтра сажусь за оркестровку. Делал клавир и читал старый дневник. Исчезнувшие было блохи вдруг вновь зачесались, правда, пока не очень сильно. Не потому ли, что в старом дневнике я подхожу к тем временам, когда они у меня зарождались? С общежитейской точки зрения это парадокс, а с точки зрения CS в этом много причин.

Был с Пташкой в CS Church.

Принялся за оркестровку третьего акта. Оба предыдущих акта начинал оркестровать девятого числа. С третьим опаздываю на четыре дня. Надо гнать. Сначала, впрочем, шло не очень, но так как я просидел почти целый день и было несколько кусков из третьего акта, то сделал около девятнадцати страниц партитуры. Хороший бросок.

Заходил Шуберт, муж Кошиц, к которому мы относимся с симпатией.

Оркестровал третий акт. Днём был у Кострицкого, который запломбировал зуб. Кусевицкий дал в Бостоне концерт в пользу недостаточных русских студентов в Париже и собрал для них двести тысяч франков. Вот молодец! Читал старый дневник про конкурсный экзамен в Консерваторию. Меня этот день до сих пор волнует. Вечером ещё оркестровал. От Пташки замечание, что я всё время то работаю, то занят другими вещами - и совсем не обращаю на неё внимания. Я думал, что она просто сердится за мою прогулку с Фатьмой. Глупо с её стороны.

Много работал. Сначала оркестровалось средне, потом пошло хорошо. Третий акт короче второго, но в нём тьма нового, а потому оркестровка пойдёт медленней.

Ездил в Ballot покупать ему набрюшник от морозов, также жидкость, которая примешивается к воде в радиаторе, и тогда вода не замерзает вплоть до -18°С.

Диктовал Грогию московский дневник.

Этот день и три предыдущих - главным образом оркестровка третьего акта, которой занимаюсь с большим удовольствием, иногда с увлечением. Других событий кажется не было.

Получили, наконец, окончательную телеграмму о нашем с Пташкой выступлении для Радио в Лондоне. Разумеется, Пташка уже начала нервничать. Я сержусь, что за две недели до концерта в доме уже настроение заряжено электричеством. Впрочем, были на концертном исполнении «Князя Игоря». Певцы, хор, оркестр и дирижёр были плохи; один баритон, Андронов-Эльский хорош.

В первый раз видели новую Salle Pleyel (на открытие меня почему-то не пригласили). Ничего, большой и спокойный, Парижу давно было пора иметь такой зал. Мы сидели сбоку и оркестр не сливался, но всё же я думаю, что оркестрован «Игорь» средне. Немало промахов.

Оркестровал, затем CS Church, затем оркестровал и диктовал Грогию московский дневник.

Вечером пошли на открытие нового шахматного кружка имени Зноско-Боровского, с сеансом Бернштейна. Шёл я с удовольствием. Как полагается русским, начали сеанс с опозданием на сорок минут. Ввиду того, что игроков было больше, чем досок, за каждую было посажено по два с предложением играть по консультации. Я тогда пригласил жену Зноско-Боровского, которая еле двигает шахматами, и таким образом мог играть самостоятельно. Впрочем, я дурил с нею, со Зноско-Боровским, с Бернштейном (поставил лишнюю пешку) и в результате партия вышла малосерьёзной. А вскоре разменял коня за три пешки, но удержать их не смог, и после полуторачасовой игры Бернштейн выиграл, сделав пару красивых ходов. Я вскоре ушёл, причём остальные партии, кроме одной, тоже стояли у него на выигрыше.

Оркестровал. Движусь быстро, и, хотя я начал оркестровку третьего акта с опозданием на четыре дня, кажется, кончил её раньше положенного себе срока.

Днём, чтобы передохнуть, решил прокатиться, взял Шуберта, кстати и Марину, которая для того, чтобы поехать, кажется, пропустила школу. Она, несмотря на свои пятнадцать лет, совсем взрослая барышня и перехватила многое от Кошиц, хотя Кошиц была, вероятно, красивее её. Прокатились, пили чай в Эрмитаже в Meдонском лесу, а в 5.30 я снова продолжил оркестровку.

Фатьма спросила, как же произошёл вчерашний позор, когда я сдался Бернштейну. Я объяснил, что когда он поставил меня в невозможное положение, я перевернул короля и по стенке вышел из зала, а в это время Зноско-Боровский объявил: «Сдалась доска №9». Фатьма смеялась и, когда кто-нибудь проигрывал в бридж, говорила: «Сдалась доска №9».

Сегодня заблистал конец третьего акта, ибо кончил оркестровать Бабуленьку и появился Генерал со своими заключительными безумствами. Я очень доволен новой редакцией третьего акта. Раньше в нём было мало музыкального материала и вообще один эффект без музыки, а теперь этот акт очень поднялся. В старом дневнике читал тот период, когда в 1916 году я сочинял третий акт «Игрока».

Дома говорил по телефону со Стравинским, который сегодня приехал из Ниццы. Я расспрашивал, что за такие новые биографически-объяснительные ролики, которые мне предлагают сделать Duo Art и подобные которым Стравинский недавно делал. Стравинский был мил и очень подробно объяснял. Выходит совсем интересного рода работа.