Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Делал середину финала (оркестровал). В два отправился в Анемас за Ламмом и затем в Chamonix с Пташкой, Асафьевым и Ламмом. Из Chamonix поднялись по подвесному фуникулёру в Planpraz, который мне понравился ещё с Кусевицким. Сильное ощущение при подъёме: у меня закладывает уши, но я не волнуюсь (CS); Асафьев и Ламм волнуются. Наверху надо было ещё немного подняться до отеля. Пташка отяжелела и еле дошла. Виды на Монблан, на долину и ползущие туманы. Утром в семь Ламм, Асафьев и я пошли до Col du Brévent, как с Кусевицким и Пайчадзе, и ещё наслаждались видами. Мы спустились в Chamonix и по дороге в Vétraz заехали в Servoz — Gorges de la Diosaz. Сначала так себе, но потом замечательно, даже после величавых картин с Col du Brévent. Влюблённым парочкам рекомендуется отправляться сюда. Вернулись в Vétraz, чрезвычайно довольные поездкой, которую больше всего переживал, конечно. Асафьев, а я «угощал». Ламм уехал в Женеву.

Вечером с Асафьевым был разговор о CS, который очень взволновал и его, и меня. Говорили об отдельных пунктах, для него неясных. Так как ему трудно охватить всё, то я дал ему отчёт об одной лекции CS. в которой изумительно ясно и просто охвачено всё учение. Мне нравится, что Асафьева интересует не целительная сторона, а моральная и познавательная.

Кончил оркестровать четвёртую часть. Осталась лишь половина скерцо.

Наконец мы получили (поздновато) швейцарскую визу и решили отправиться в четырёхдневное путешествие. Пошёл дождь, В 7.30 вечера под дождём провожали Асафьева пешком (автомобиль заряжал аккумуляторы); племянник Ламма должен был его без визы перевести через границу. Асафьев забыл вернуть зонтик. Переезжать границу с зонтом под дождём на мотоцикле - картина!

Выезжаем мы с Пташкой. Два месяца ждали визы, но на границе никто её не спросил.

Женевские окрестности чисты и богаты. В Женеве Ламм, его брат с семьёй и благополучно прибывший вчера Асафьев. Выезжаем вчетвером, мимо дворца Лиги наций. Отличное шоссе, вообще очень культурно, но нельзя быстро ехать: ввиду напоминания о замедлении. Долина Роны, углубляемся в горы. Diablerets, Ansermos, машина тянет недурно, мы восхищены видом. Под вечер садится Ламм рядом со мной, говорит, что до Spiez восемь километров, но едем без конца в темноте, Пташка замолчала, я волнуюсь за неё и, наконец, накидываюсь на Ламма, так как оказывается не восемь, а двадцать три, и попали в довольно дорогой отель (я плачу за всех).

Пташка стонет, вставая, я нервничаю, не следовало ей ехать. Да и поздно выезжали, а я люблю рано. Ссора портит впечатление от тунского и бриенцского озёр. Но затем очень интересно поднимаемся на перевал Grimsel. Окраска, наверху дичь, как на иной планете. Затем снег и холод. Завтракаем на перевале в крошечном ресторанчике. При выходе из него - воздух, как март в Петербурге, а потому прелестные воспоминания о прошлом. Спуск в Gletsch только для того, чтобы подняться на ещё более высокий перевал. Furka - разделяет ледник. Посещение грота в леднике. Невероятно синий цвет (подводный). Спускаемся в Andermatt и к Чёртову мосту (1,5 км). Воспоминания о Юрьевской и о переходе Суворова (книга, прочтённая только что). Какое дьявольски мрачное ущелье, особенно при наступающих сумерках.

Ночуем в Andermatt'e.

Моросит дождь. Поднимаемся на Сен-Готар. Облака несутся со всех сторон, под нами и над нами. Тут же манёвры швейцарской кавалерии и артиллерии. Едем по склону узкой долины, по которой шёл Суворов. Впечатление суровости и величия. Автомобиль ползёт медленно. Наверху туман вдруг рассеивается, и мы видам пустынное озеро и отель. Спускаемся в тумане, как в молоке. Трудные повороты. Асафьев по растительности определяет соответствие широте в России. Вдруг среди тумана появляется зелёная долина - Airolo. Завтракаем, пьём итальянское вино, которое я очень люблю, Пташка изъясняется по-итальянски. Под вечер Лугано и отель с балконом прямо на озеро. Особенно доволен Асафьев, вспоминает, как он был здесь пятнадцать лет назад, но не узнаёт многого – так Лугано расширилось.

Солнце. Проект вернуться через Симплон, но для этого надо пересечь кусочек Италии, а без визы нельзя. Ходили к итальянскому консулу, но безрезультатно. Едем по озеру. Часть берегов итальянская, часть швейцарская.

После завтрака трогаемся обратно на Сен-Готар.

Лугано - красиво и привлекательно, но я не хотел бы здесь жить. Лопается шина - гвоздь. Ночуем в Airolo, несколько волнуясь за завтрашний подъём при испорченной шине.

Подъём на Сен-Готар, более трудный с юга, чем с севера. Опять шина – всегда сериями. На этот раз Ламм проявляет деятельность и помогает.

Взбирались наверх на этот раз при меньшем тумане. Перевал всё же импрессионантен [350] Впечатляет, от impression (фр). . Появляются два сенбернара. Пташка снимается с ними. Завтракаем в Andermatt'e. Потом подъём на Furk. Грязно и липко. Старик еле тянет (первая скорость с разгоном), а наверху попросил Ламма и Асафьева немного пройти пешком. Еле влезли. Я сердился и говорил, что пора продавать старика. На самом деле оказалось, что у него повреждена одна свеча, и он ехал на трёх свечах, как лошадь на трёх ногах. Спустившись с Furk, взяли долину Роны и в темноте заночевали в Фише. Глушь и грязные сёла, неосвещённые взрытые мосты. Вот так культурная Швейцария! Но отель в Фише удобен.

Когда утром хотел тронуться в путь, новая история: опять шина, спустившаяся за ночь. Находим два гвоздя. Гаража нет, ближайший в двадцати километрах. Сначала расстроились, потом решили накачать шину и ехать, останавливаясь и подкачивая в дороге. Но благополучно доехали до Brig. Дорога сначала скверная, потом лучше. Пташке дурнилось после плохой колбасы, съеденной за завтраком. Потом прошло. Под вечер благополучно достигли Франции у впадения Роны в Женевское озеро. Опять никто паспортов не спрашивает. В восемь часов вечера дома. Асафьев взволнован, не имея никаких писем и беспокоясь за жену и за участь посланных в Россию длинных статей.

Второго Асафьев уехал в Париж, где ему надо было порыться в библиотеках. Кроме того, он рассчитывал найти в Париже свою почту. Он очень поправился и расцвёл за время своего пребывания у меня. После его отъезда - сборы и корректура 2-й Симфонии. Пятого днём выезжаем в Париж; чуть-чуть ссорились с хозяином, главным образом из-за колодца и из-за Пташки. Пташка, я, Святослав и англичанка в автомобиле, Астров с чемоданами по железной дороге.

Переезд. Очень интересен Jura, красиво в позолоченных листьях, мягче красот Швейцарии. Инцидент с машинками в таможне. В пути Пташка стонет во время плохих дорог и тряски, но, когда едем по ровным дорогам, тогда - хорошо. В Париже седьмого в четыре часа. В пустой дом Кусевицких, но Ксюша не пустила. Изумлены, рассержены, смущены. Отель найти трудно, всё полно. Hфtel Poussin, маленький, у Porte d'Auteuil.