Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Дягилев:

- Да тут и выдумывать ничего не надо. Просто надо, чтобы музыка била в нос, и я в таком случае хотел назначить для него моих двух лучших танцоров. А если не будет блестящего танца, то они и танцевать не станут. То есть я им прикажу, и они послушаются, но за полчаса до спектакля окажется, что у них растянуто сухожилие.

В это время пришли Набоковы и Сувчинские, с которыми мы уговорились обедать. Дягилев, уходя, говорил, чтобы я пока об этом не думал, заканчивал оркестровки других номеров, а там, недели через две, новый номер сам собою сочинится. Я злился и сейчас же после его ухода играл сонатное allegro Набокову и Сувчинскому. Оба нашли, что музыка и хороша, и танцевальна. Затем ели блины у Аги, сидели в турецкой кофейне и встретили пьяного Шуберта. Сувчинский, раздражённый расколом евразийства, был не в духах.

Отделывал и оркестровал pas-de-deux. Заходил в издательство, где Пайчадзе расспрашивал про Набокова, который из другого издательства переходит в наше. Вышел клавир «Стального скока», в довольно неприличной красной обложке, выбранной Пайчадзе. По его описанию я думал, что она будет более тёмной. Обедали в клубе; после обеда я играл в бридж с клубными игроками и в холодной комнате, так что даже начал дрожать от волнения и холода.

Встал поздно (в одиннадцать) и пошёл за автомобилем, который сегодня вышел из починки. Заплатил 2200 франков. Неужели страховое общество не вернёт мне их?

Завтракали у Dubost, где были также Набоковы. Затем ездили с ними за город. Вечером догонял дневник и читал. Сегодня не сочинял и не оркестровал.

Когда я утром оркестровал, позвонил Софроницкий - из полпредства: что он там и разбирает ноты вместе с Сабанеевым - не прийду ли я. Я ответил, что сейчас работаю, но приеду в половине третьего. Поехал я в Ballot: в советское посольство, так в своём авто. При входе столкнулся с Сабанеевым, который через кучу лесенок и коридоров провёл меня в кабинет Аренса, по пути спрашивая меня, читал ли я его статью обо мне, хвалебную (я не читал).

Аренс, как и у Dubost, был очень любезен, говоря по-русски не без акцента. На диванах, креслах и на полу лежала груда нот, напечатанных Музсектором: тут и новые композиторы, и старые, и полустарые. Гедике, Вейсберг, Фейнберг, Житомирский - всё это для Парижа не годилось. Я отобрал Мясковского (но не всё), Шостаковича, Мосолова, Шебалина, Дешевова. Выразил сожаление, что нет Попова. Взял некоторые партитуры, чтобы показать дирижёрам. Аренс был очень доволен, но тут же заявил, что посольство покушается на меня пятого марта: просит сыграть у них на приёме. Случилось то, чего я больше всего боялся. По крайней мере я надеялся, что хоть не сразу накинутся. Отказываться было нельзя (советский паспорт просрочен, и вообще я живу по антисоветскому), поэтому я с любезной улыбкой согласился, хотя и прибавив, что терпеть не могу играть во время приёмов. Вскоре я уехал домой, покатав в Булонском лесу Софроницкого и Сабанеева. Дома нашёл Набоковых и Базилевского, композитора, приведённого Набоковым, довольно милого, но незначительного.

Вечером у Фриды играл в бридж с Мееровичем и его женой, смазливенькой ирландкой, а по мнению Пташки - еврейкой. Вспоминали Японию.

Обязанность выступить в полпредстве злила. Ночью просыпался. Противно, если пропечатают в эмигрантских газетах и подымут ругань. Но надо, видимо, выбирать или Россию, или эмиграцию. Ясно, что из двух - Россию.

Оркестровал, кончил №5.

Завтракали у нас Набоковы, которые сегодня уезжают в Бельгию. После завтрака ездили в автомобиле за город. Набоков очень доволен, так как он сегодня перешёл в наше издательство. Я сказал ему небольшой предостерегательный спич: у него есть мелодический дар, но он недостаточно работает над своими мелодиями - слишком много у него оборотов по высочайше заведённому образцу. Слишком много также из Чайковского. Любовь к Чайковскому почтенна, но не надо впадать в слащавость, иначе он превратится в нового Гречанинова. Набоков выслушал очень прилично, но сказал, что едва ли он сможет от всего отречься.

Я:

- Если будете постоянно над этим работать, то мало-помалу и отречётесь, а если не будете работать, то кончите тем, что утонете в гречаниновском лимонаде.

Вечером Пташка хандрила и упрекала меня, что я недостаточно внимателен к ней (я читал английский детективный роман).

История с полпредством продолжает раздражать. Эмиграция будет бросать камни. Но я и так мало с ней в контакте.

Кончил оркестровать №6. Теперь всё оркестровано, кроме спорного №4. Но буду его тоже оркестровать: не для балета, так для симфонии.

Приходил композитор Градштейн, польский еврей, который играл не лишённые таланта скерциозные вещи. Я дал ему несколько советов.

Получил от Пайчадзе издательский отчёт за 1928 год. Он больше прошлогоднего: 9620 марок вместо 8726 в 1927 году. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что и продажа упала (1398 вместо 1449), и наём тоже (2930 вместо 4155). Увеличилась же общая цифра оттого, что к ней присчитали какие-то оперные поступления из России. За подробностями я ещё обращусь к Пайчадзе. К опусам, у которых не упала продажа, а повысилась, относятся: Скрипичный концерт, «Бабушкины сказки», Марш из «Трёх апельсинов», 5-я Соната (!), 4-я Соната и «Мимолётности».

Вчера Святославу минуло пять лет, но праздновали сегодня, так как у ребятишек нет школы по четвергам. Было человек десять от пяти до одиннадцати лет, всех национальностей, пускали электрический поезд, граммофон, надели цветные шляпы, разыграли лотерею с ерундовыми подарками. За шоколадом был торт с пятью свечками по числу годов. Маленькие ели сосредоточенно, те же, что постарше (вроде Тани Захаровой), держали себя чинно и несколько смущались, что на них такие же шапки, как на мелюзге.

Все эти дни - ничего особенного. Работал над Andante 4-й Симфонии и оркестровал Allegro. Корректировал (со скрежетом зубовным) партитуру «Стального скока». Прочёл «Казаков» Толстого, с удовольствием.

Сегодня был в CS Church. Днём никуда не ходил. Немного работал над Andante симфонии и корректурой. Злит, что надо играть в полпредстве.

Выступление на приёме в полпредстве продолжало раздражать. Даже просыпался ночью. Представлялось, что потом будут ко мне врываться оголтелые монархисты и устраивать в квартире скандалы. Но утром взял себя в руки и начал читать CS - это единственный способ стать на путь истины. Как всегда, в таких случаях попалась изумительная статья, которую я прочёл дважды и после которой настроение уравновесилось.