Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

В автомобиле поехали в город по своим делам. Был у Лифаря; он вручил мне толстую пачку денег: тридцать тысяч, первый взнос за мой балет. Молодец. Кроме того, надо было получить проявленный фильм. Получив, взглянули - картинки вышли ясные, хотя пугали, что первый блин всегда комом. С нетерпением вернулись в Назу, но тут выяснилось, что Зинаида Николаевна, несмотря на уговоры Пташки, уже попробовала пускать аппарат, который она видела в Москве. Когда же пустила, то затрещали искры и всё остановилось. Я бросился к аппарату и тут выяснилось, что он рассчитан на парижский вольтаж, а в Назе вдвое сильнее, и его надо пускать с трансформатором, а так всё к чёртовой матери перегорело. Когда я с отчаянием возился над аппаратом, Зинка приоткрыла дверь и спросила: «Можно?» Я ответил: «Нет уж, нельзя!» Зинка обиделась, ушла наверх и не спустилась к обеду, а я сердито говорил Мейерхольду, что нельзя хвататься за незнакомые аппараты, а то теперь ничего не вертится и нельзя увидеть фильм. Пташка говорит, что Зинаида Николаевна наверху ревела и ругала меня.

Когда дети сломают игрушку, то они тоже ревут с досады. Впрочем, я был не умнее и дулся, сидя внизу.

Отъезд Мейерхольдов уже давно был назначен на сегодня, но после вчерашней ссоры он протёк нелепо. Зинка, не попрощавшись, ушла на железнодорожную платформу, Мейерхольд забежал ко мне попрощаться. Пташка говорит, что он как будто тоже пытался удрать не попрощавшись, но, столкнувшись с нею, повернул ко мне. Я с ним расцеловался и вышел на платформу. Зинке сухо поцеловал руку. Когда поезд тронулся, махали (я с Мейерхольдом) друг другу рукой. После отъезда - осадок.

The sum total of evil belief Jesus designated a lie; and a lie is a negation - nothing: Therefore, thinking about evil is thinking about nothing [412] Иисус обозначил сущность зла как ложь, а ложь есть отрицание, т.е. ничто. Следовательно, думать о лжи значит ни о чём не думать (англ). .

Был в Париже и привёз в автомобиле Лифаря, Нувеля и Корибута. Приятно дохнуло дягилевской атмосферой. Во время чая снимали фильм, но выходило глупо: никто не знал, что делать - махали руками и снимали шляпы, а Лифарь, как жеребёнок, бросился обнимать Пташку.

Играл отрывок балета и квартета - нравилось. Вечером все уехали, хотя я и уговаривал остаться ночевать.

Работал над балетом. Между делом делаю оркестровку сюиты из «Блудного сына», из тех частей его, которые не вошли в 4-ю Симфонию. Всё сцепилось легко, кроме заключения сюиты, которое надо сочинить - не выходит.

После обмена с Набоковыми телеграммами о том, что не пора ли резать утку, мы выехали к ним в Chevrolet, держа путь через Компьеньский лес на Реймс и Верден. Много военных кладбищ, остатков траншей, непочиненных зданий, хранимых как миленькое воспоминание о «прелестях» войны. Chevrolet идёт хорошо, но на ровной дороге не так спокойно, как Ballot, а потому ехали шестьдесят-семьдесят, редко восемьдесят. Ночевали в Вердене – всюду продаются открытки, бюсты, сувениры; словом, геройский город бойко торгует своей славой. Неприятно ощущать, что вокруг каждый вершок земли густо полит кровью.

Переехали через Вогезы, но не в высокой их части. Пейзаж мягкий и красивый. Chevrolet лезет в гору прекрасно, не сравнить с Ballot. Под вечер – у Набоковых в Kolbsheim, что близ Страсбурга. Там chateau их богатых знакомых, которые предоставляют им небольшой домик с садиком, стоящий в сторонке. Очень мило. Нам с Пташкой дали по комнате, ей внизу, мне наверху.

Освещение - свечка, окно - в поле. Чудно. Набоковы веселы и радушны; слишком много болтают непристойностей.

После четырёх дней очень приятной деревенской жизни у Набоковых, мы восемнадцатого выехали обратно, увозя с собою Нику, которому надо было в Париж. Chevrolet резво ввёз нас на перевал через Вогезы, где мы завтракали. Затем, отойдя в сторонку, к обрыву, решили быстро разыграть фильм, который тут же сочинили.

Трудность сочинения заключалась в том, что персонажей было три, а на сцене находилось два, третий (по очереди) должен был крутить. Выдумали: Пташка задумчиво сидит у обрыва, прогуливается Набоков и начинает к ней приставать; Пташка вырывается, бежит мне жаловаться; я беру палку и направляюсь к Набокову, поднимаю руку, но... это оказывается мой добрый приятель, садимся рядом, начинаем хлопать друг друга по коленке и обниматься. Пока мы разыгрывали, в окнах гостиницы появились физиономии, с любопытством следившие за нами, принимая нас за настоящий синема. Затем покатили дальше и заночевали на родине у Жанны д'Арк.

Утром никак не могли выехать и потеряли Бог знает сколько времени. Я разозлился вовсю; тронулись молча. Через полчаса езды Набоков сказал:

- Сергей Сергеевич, если вам моё общество неприятно, я могу сойти в ближайшем городке и отправиться в Париж по железной дороге.

Я ответил:

- Николай Дмитриевич, нельзя ли без таких официальностей?

Лёд был разбит и до Парижа доехали хорошо. Оставили там Набокова, я заехал в издательство, оказывается, Мейерхольд купил мои последние сочинения. Я решил заехать к нему в отель - что за глупая ссора, но Мейерхольд уже выбыл в Москву. Вернулись в Назу под вечер; дети в порядке, сад чудный.

Сел за балет; также играю на рояле, так как с октября концерты.

Unhappines is a phase of selfishness. An unselfish person cannot be unhappy, because unselfed love brings thought in direct at-one-ment with divine power [413] Несчастье есть фаза эгоизма. Неэгоистичный человек не может быть несчастным, потому что эгоистичная любовь приводит мысль в прямое противостояние с божественной силой (англ). .

Были в Париже по делам. Позвонили Пайчадзам. Те ответили: приезжайте, у нас прощальный коктейль в честь Кусевицкого. Мы поехали. С Кусевицким после весеннего столкновения сношения были только телеграфные: мы поздравили их с двадцатипятилетием их свадьбы, а они пригласили нас к себе. Сейчас коктейль прошёл хорошо, не без некоторой забавной неловкости. Прощаясь, Кусевицкий сказал, что сыграет 4-ю Симфонию в одном из первых концертов.

Приезжали Пайчадзе и Самойленки. Ходили по грибы, но неудачно.

Устроили огромную киносъёмку, целую драму с индусом в чалме (Пайчадзе), злоумышленником (Самойленко) и сыщиком (я) - и их дамами. Работали с увлечением. В саду много фруктов, за которыми ходили охотиться в промежутках.

Дача стоит внизу у ручья, становилось сыро, и девятого мы переехали в Париж. Перед этим были у нас Набоковы (Набоков хвалил Andante из Квартета), затем приезжал Горчаков: неплохие сочинения, вернее, удачные моменты, тонущие в морях головной работы. Третьего выяснилось, что за неломанный Ballot ничего нельзя получить, так как экспертиза нашла, что это manque d'entretien [414] Недостаточное техническое обслуживание (фр). . Вот тебе и страховка!