Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Выехал в двенадцать. В поезде сначала жарко, но пошёл дождь и освежил. Читал «Страх» Афиногенова. Ввиду проекта предстоящей работы с ним, воспринимал особенно остро. Это бытовая пьеса, конфликт старой интеллигенции (из тех, которые готовы работать с советской властью) с новыми выдвиженцами, менее культурными, но более энергичными.

Для моего либретто мне хотелось бы от Афиногенова меньшей чеховщины и большей пружинности, большей подобранности, чтобы сущность пьесы в большей мере зависела от сценического действия, чем от слова.

В шесть часов вечера я приехал в St.Malo, дождь перестал, был чудный вечер. На катере нас доставили на пароход, который к наступлению темноты пришёл на остров Jersey. На этой группе островов особое правительство, которое, хотя зависит от Англии, но, например, не взимает тех налогов, что в Англии. Говорят, также, что если сюда попадается обанкротившийся банкир, то его не выдают. Входя в покрытую полумраком гавань, я воображал себя на месте такого банкира, достигшего после треволнений гостеприимного острова и обречённого остаться здесь до конца жизни.

Остров красив, на набережной ряд отелей, среди них старинный Grand Hotel, в котором я и остановился.

Осмотрел остров в автокаре, который выехал в одиннадцать и возил до шести, не торопясь, с остановками для приятного препровождения времени. Видели церкву XII века, маяк, ущелье, завтракали в отельчике у моря, пили денный чай в другом.

Утром переезд с острова Jersey на остров Quernsey на довольно большом пароходе, идущем в Англию. А затем прогулка по Quernsey в автокаре, опять с остановками и прогулками. Quernsey меньше, чем Jersey, но больше похож на сплошной сад. В общем я наслаждался путешествием. Начал делать корректуру, но, награвированная новым способом, она так плоха, что просто всё надо перегравировывать наново.

Много читал Christian Science и немножко размышлял в этом направлении. Сочинил несколько тем.

Сегодня остров Sark, или по-французски Sercq. Это самый маленький, но зато самый для меня интересный, ибо управляется он местной королевкой, которая титулируется La Dame de Sercq и живёт во дворце (скорее вилле), именуемой La Sciqneurie. Такое кукольное царство существует ещё с XVI века. Остров с незапамятных времён разделён между сорока семьями, которые и правят им, под скипетром своей Дамы и в подчинении Англии. До Sercq'a час езды на небольшом пароходике, который входит в крошечную бухту. Вокруг никаких строений, но просечённый в скале туннель ведёт к дороге, поднимающейся в гору. Далее приятный британский пейзаж, никаких городов, но время от времени разбросанные домики с хозяйством. Есть несколько отелей, тоже деревенского типа. В одном из них я остановился и меня чудно накормили. За проведённые здесь сутки я исходил весь остров (автомобили сюда не допускаются). Много красивых видов в связи с извилистой и скалистой линией берегов, однако нельзя сказать, что остров замечательно живописен: он мил, уютен; однако его прелесть составляет уединённость, средневековость, оторванность ото всего. Жители вежливы и кланяются при встрече; разгуливает много туристов. Средневековость Сарка иная, чем Нюрнберга, который больше действует на воображение своей архитектурой. Здесь же не архитектура, а склад жизни.

Отъезд из Варшавы в семь часов утра, встал в половине шестого. Пташка ещё поёт на радио и едет в Прагу; не знает, как без меня. Целый день через Польшу, учу партитуру «Стального скока» и досыпаю.

В четыре Негорелое. Заходит солнце, небо золотое как раз позади, я на задней площадке. Короткая остановка на границе, арка, красноармеец: «Попрошу, пожалуйста, паспорт; вы одне?» Негорелое. Моя дюжина тюков. Долго жду досмотра и выспрашиваю, не приехал или встречать. Досмотр благожелательный, но находят и задерживают женские вещи. Держановский - Шебалин. Деньги, также от Ленфильма. Поезд, мягкий. Вагон-ресторан, я угощаю. Держановский жалуется, что постарел, но в общем такой же. Музыка войдёт в колею, когда Прокофьев, Мясковский и Шебалин войдут в партию и поведут. Нет белья, вернее одеял.

Москва - без четверти десять.

Афиногенов: кожаное пальто, точно для моего приезда, его автомобиль в починке, едем в головановском. Ещё Шурик, Надя, Ламм. Шурик бодр. Превосходный номер в Hotel National. Разборка нот, телефоны к Голованову, все схлынули. У меня два свободных часа, иду гулять, дать телеграмму Пташке. Мало повозок, масса пешеходов. Толпа неприглядная, но хуже всего остаток короткой моды у женщин, и грубые чулки или валенки. Телефон с заграницей. Заказываю Пташку, гуляю, возвращаюсь, но телефон запоздал - отказываюсь, послал телеграмму. Ем в ресторане: парадно, накрахмалено, два меню: доллары и советские: доллар = двадцать рублей. Осетрину холодную, конечно. Голованов и Кубацкий, теперь не директор, а дирижёр. Проходим Концерт и Портреты. Вваливается Артур Рубинштейн, нравится. Слегка отдыхаю. Мясковский: как будто борода больше лопаткой, но такой же. Цветы от Зинки [427] Зинаида Райх, жена Мейерхольда. , звоню ей, Мейерхольд в Ленинграде. Держановский.

Забегает Шурик: поразительная бодрость и хороший взгляд на мир.

«Псковитянка», я в директорской ложе: сначала «Вера Шелога». как будто ни к чему, потом захватывает. Колокола. Малиновская - приятная, немолодая; Арканов. Интересуются новым балетом, объясняю принцип сочинения и сюжет. Рабинович.

Встал в восемь, темно: первая репетиция в девять часов в Большом театре. В оркестре старые товарищи. Я на сцене, плохо слышно, репетируем Концерт два часа. Репетиция будничная, понемногу всё складывается: под конец Портреты. Звоним Рубинину. Прямо к нему, кабинет (почти там. где в прошлый раз). сановная обстановка, сам прост, культурный, я рассказываю про Париж, всякие анекдоты. Он получил письмо, готов всё сделать, но не знает техники, звонит, - я должен сначала к Аркадьеву, а если надо, он подтолкнёт. Вырвавшись домой, отдыхаю. Завтра Держановский и через Атовмяна свидание с Аркадьевым. Чистые пруды. Менее шикарный кабинет, разговариваем больше получаса: про преподавание мало. В общем выясняется, что нет препятствий к моему продвижению. Аркадьев о балете и «Трёх апельсинах». Асафьев восходит. Охотно берётся написать про паспорт. Еду к Шурику, дико жмут в трамвае, но добродушно. Шурик встречает у подъезда, ведёт; невероятный ход, но в подвале тепло, сухо и уютно. Большие девочки; появление Кати (кузины), выглядит очень благопристойно, но вмешивается не вовремя. Уходим. Шурик не хочет с Катей. Торгсин, плохое впечатление.