Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

В десять часов поезд и вспомнил, как семь лет тому назад я с милым Н.В. Андреевым в таком же поезде отправлялся первый раз в Лондон. В Дьеп приехали с опозданием, формальностей мало, и затем пароход, крошечный после океанских. Когда отходили от Дьепа, то было довольно красиво: высокий берег и мягкое освещение, но потом полил дождь и я ушёл внутрь писать письмо Linette подталкивающего характера.

Затем английская таможня, меня на минуту задерживают, спрашивая, зачем я еду, но прочтя газетную рецензию, успокаиваются, и я попадаю в поезд. В девять часов вечера Лондон, где я проявил массу самостоятельности, сам вытащил чемодан, поймал такси и поехал в какой-то отель, название которого я слышал в поезде. Лондон теперь битком набит и достать комнату очень трудно. В третьем отеле я устроился: дорого и плохо: за каземат с кроватью, умывальником и стулом, без стола и шкапа - полфунта. Накормили тоже плохо после чудесной кухни Парижа. Затем я разыскал телефон Коутса и говорил с ним. Радостные восклицания, причём Коутс ни капли не забыл русского языка. Коутс спросил, привёз ли я мои сочинения и просил быть завтра в час в Covent Garden.

Нашёл себе комнату в тихом отеле, довольно большую, удобную, хотя и без шика, с окнами в сад и с утренним завтраком за две с половиной гинеи в неделю, т.е. за 1,40 доллара в день, - и переехал туда. Таким образом квартирный вопрос был разрешён благоприятно.

В час я явился в Covent Garden - театр с большой сценой и с удивительно просторно, без всякой экономии, расставленными креслами. Коутс, по-видимому, действительно чувствует себя первым дирижёром Англии, покрикивает на хор и ведёт себя импозантно, хотя и мило. После репетиции мы завтракали вместе. Коутс всё время говорил, как он рад меня видеть; что этот сезон он всё время играл Скрябина, а в будущий будет играть меня. Но: «Скифскую сюиту» он до сих пор не сыграл, так как ноты пришли по окончании всех программ. Но: про оперу пока ни слова (кажется, у него трения с директором Бичемом, миллионером и плохим дирижёром, ревнующим Коутса). Но: будет ли у него симфонический концерт в ближайшем будущем, где я мог бы выступить - неизвестно, может быть одиннадцатого июня, и тогда, конечно, обязательно, но пока этот концерт ещё не твёрдо стоит на ногах. Резюме: много хороших видов на будущее (и я верю Коутсу) и пока ничего не видно на настоящее, надо немного подождать и выяснить. После Коутс заходил к Клингу (младшему), директору издания Chester. Он мил до невозможности, но пока тоже ничего и даже не предложил мне студии с фортепиано, как сделал это шесть лет назад его папаша.

Открытие выставки Яковлева, Саши-Яши, и много русских на ней, некоторые, приехавшие недавно из Петрограда. Про Мясковского, Асафьева, Сувчинского и Бориса Верина я ничего не мог добиться. Бенуа и Зилоти в Финляндии. Метнер, Боровский и Кусевицкий благополучны в Москве. Каратыгин и Глазунов в Петрограде, последние два выглядят очень плохо. Смерть Н.В. Андреева, увы, подтверждается, но, по-видимому, никто, кроме него. Я спрашивал этого человека, чувствует ли он себя морально искалеченным после двух с половиной лет такой нелепой жизни. Он отвечал, что последнее время в Петрограде с ужасом чувствовал, что теряет и ориентацию жизни, и образ человеческий, но едва покинув Россию, возрождение совершается с удивительной быстротою.

Сама выставка состоит сплошь из портретов людей восточного типа, главным образом китайцев, где отлично схвачены черты Востока, с глазами, то невидящими перед собою, то высокомерно глядящими на европейца, то хитро занятыми своими делами.

После выставки, где я устал, сел на верх буса [49] Верхний этаж двухэтажного автобуса (bus). и для отдыха поехал в Гринвичский парк «на меридиан». По завершении кругосветного путешествия прилично съездить на поклон меридиану, откуда Земля ведёт свой счёт. Обсерватория высится мрачным серым зданием на горке, а парк вокруг зелен и уютен.

Коутс очень занят театральными репетициями и вчера, и сегодня. Теперь у них Garden-season и потому играют всякую итальянскую дрянь или, как выражается Коутс, который ещё не забыл многие русские словца, давно вылетевшие из моей головы, - «всякое говно». Сейчас мы с ним видимся только мельком, но завтра он приглашает ехать с ним в автомобиле загород. Очень хорошо, и кроме того, мне с ним надо о многом поговорить и посоветоваться.

Я разговаривал с Adams'ом, моим бывшим менеджером в Америке, который теперь открыл свой офис и в Англии. Он говорит, что устроить концерт стоит девяносто фунтов, но, конечно, лучше, чтобы я сначала выступил с оркестром. Это я и сам знаю.

Был на выставке Рериха, с которым встретился вчера у Яковлева. У Рериха на полотне сказка и дикие северные ландшафты, и огромные пространства воздуха и приволья, которые он любит и чувствует. Днём я был у него и пил чай. Рерих мил, собирается в Индию и безумно увлечён спиритизмом. Он и его жена - сильные медиумы, и по их словам, у них бывают на сеансах удивительные явления, вплоть до древних монет и небольшого деревянного креста, принесённых на память. На рояле тоже тогда звучат аккорды, очень интересные, и они спросят на следующем сеансе, могу ли я присутствовать, и тогда пригласят меня, чтобы я попробовал записать аккорды.

После двухлетней американской прозы от их разговоров повеяло чем-то другим, увлекательным. Когда о таких вещах говорит кто-нибудь неизвестный, то их пропускаешь мимо ушей, но когда Рерих так просто и серьёзно сообщает о всех подробностях, то это заставляет взглянуть на дело пристальней.

Целый день с Коутсом и его семьёй в его автомобиле разъезжали загородом. Были в Windsor'е и дальше. Прогулка вышла весёлая, приятная и интересная. Вернулись в полночь.

Я сыграл ему марш и антракт из «Трёх апельсинов» и Коутс был в страшнейшем восторге: он сказал, что приглашает меня в будущем сезоне на два выступления в симфоническом. Сейчас recital'я давать не советует: брошенные деньги, раз я выступаю с ним будущей зимой.

Утром был с Сашей-Яшей в Британском музее, смотрели египетские древности. А вечером были в турецкой бане, где нас парили до одурения, а потом совсем избили, массируя туловище.

Немного скучно, потому что много свободного времени. Сочинять не хочется, а для упражнений нет рояля, который достать здесь очень трудно. А между тем ощущение, что я приехал в Лондон, чтобы что-то делать. Надо понять, что это «что-то» есть переговоры. А этого нельзя сделать в первые же дни.

Сегодня наконец устроился с роялем: дали у Стейнвея на два часа зал, а завтра пришлют рояль на дом. Начну понемногу учить программу к осени.