Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Утром вместо дирижирования, пошёл искать гостиницу. Догадался я отправиться в «Clint», где жил полтора года назад, и хотя там сдают apartament'ы помесячно, но мне, как старому жильцу, согласились сдать на два дня. Затем мне звонила Стелла, а в половине третьего она уже была с автомобилем отца в «Pennsylvania» для того, чтобы перевезти меня в «Clint». Так я и въехал туда с чемоданами и Стеллой, но в «Clint» на это не обижаются. Затем Стелла сидела у меня, рассматривала программы парижского балета и разные фотографии. Она немного изменилась, как - я точно не могу сказать, но безусловно похорошела. Стелле понадобилось кому-то позвонить, у кого она добивалась встречи на сегодняшний вечер, но тот ей в этой встрече отказал. Стелла вернулась от телефона вскипевшая. Кто-то ей нравился - и не давался. Козлом отпущения явился я. Она подчеркнула, что совсем отвыкла от меня, и на мой вопрос, придёт ли она привыкать завтра, ответила, что приходить ей сюда не надо, но в филармонический концерт со мной пойдёт. На премьеру «Трёх апельсинов» в Чикаго, может быть, тоже приедет. Я сказан: увидите в опере ваших братьев - пустоголовых - и от филармонии отказался. Болтая обо всём, мы доехали до её дома. «До Чикаго?» - спросила она, прощаясь. Я ответил: «I will be a sportsman [103] Я буду спортсменом (англ). , и привезу вам оперу сюда. До января».

Дирижировал и переписывал «Столбы» [104] Романс на стихи К.Бальмонта, Ор.36 (№ 5). . Вчера вечером заходила ко мне Фру- Фру и пришла в дикий восторг от текста этих «Столбов». Заходил к Haensel, который шутил, что оттого я не дал адрес, что, вероятно, у меня горячая любовная история. Были у него и Кошиц, и Б.Н.. но он совершенно искренне не мог сказать им, где я. Оба они оставили телефоны и настоятельные требования позвонить им, но я просил считать, будто я сегодня тоже не заходил - и схоронить телефоны в офисе. В Филармонии были с Фру-Фру. Впрочем, мы сидели в уголку, и если Стелла была, то едва ли видела. Я с наслаждением прослушал 5-ю Симфонию Бетховена. Ведь никаких гармонических изобретений - а как увлекательно!

Был у Breitkopf'a на тему copyright [105] Авторское право (англ). . Положение русской музыки таково, что прямо не получишь - и надо пускаться на всякие ухищрения, для будущих сочинений, конечно. А с Ор.31 и 32 уже больше ничего сделать нельзя. Перепечатают, если захотят. В шесть часов вечера выехал в Чикаго, провожаемый Фру-Фру и Воиновым. Фру-Фру шутила и пускала искры, и тоже, как Стелла, собиралась на премьеру. Но для неё, знатока Comedia del Arte, это целое событие, и я, право, не удивлюсь, если она приедет.

Целый день в поезде. Я мог выехать на другом и быть в Чикаго днём - но не всё ли равно, а этот дешевле. Пока деньги не начали поступать, а должишки каплят - нечего шикарить. Хотя по моим расчётам после американского сезона, даже если опера провалится, моя касса будет в совсем приличном состоянии.

За целый день пути написал пять писем и догнал несколько дней дневника.

В Чикаго меня встретил верный Готлиб и сожалел, что я приехал вечером, а не утром, иначе бы меня встретили репортёры. Едва мы подъехали к Auditorium Hotel, где я просил его задержать мне комнату и который соединяется с театром, как навстречу появился Смоленс, репетитор «Трёх апельсинов». Комната у меня оказалась большая, с огромным окном на Мичиган. Оба, Смоленс и Готлиб, ввалились вслед за мной. Смоленс уже сделал пять оркестровых репетиций «Апельсинов», чем я остался очень недоволен, так как хотел их сделать сам, но Смоленс уверен, что будет дирижировать и спектаклями, поэтому мне с первого же дня приезда придётся начинать вести театральную политику - не говорить ему прямо, что дирижировать буду я, дабы не охладить его пыла к работе.

Итак, здравствуй, Чикаго. При каких различных обстоятельствах я приезжаю в этом году по сравнению с прошлым!

С самого утра Готлиб взял меня под контроль и привёл ко мне двух репортёров, а затем повёз завтракать к Розенвальдам, богатым и вполне культурным евреям, у которых я бывал в прошлом году.

В три часа свидание с Polacco. В наших отношениях адаптирован тон рассыпательных любезностей. Решено, что завтра я познакомлюсь с хормейстером и режиссёром и начну работу с обоими, а в промежутках Смоленс будет поставлять мне солистов по мере выучивания ими партий. Оркестровые репетиции Polacco советовал взять за неделю до того, когда певцы будут готовы, чтобы петь с оркестром. Резонно. После Polacco работал со Смоленсом, показывая ему темпы. По окончании занятий Смоленс прямо спросил, имею ли я «амбицию» дирижировать. Я ответил, что Гарден пригласила меня дирижировать первым спектаклем и что я не считал нужным отказываться. Вечером продолжал заниматься со Смоленсом. Летом я обещал Linette, что принцесса Виолетта, для которой я совершенно случайно придумал имя, будет переименована в принцессу Linette. Сегодня, когда мы дошли до Виолетты, я объявил о переименовке Смоленсу.

- Это почему? - спросил он.

Я ответил:

- Так у Гоцци.

Сегодня меня познакомили с режиссёром Coini и хормейстером Nipoti. Первый произвёл впечатление среднее (может, я предубеждён, так как Кошиц мне писала, что он был против постановки «Апельсинов»), а второй – прямо плохое, ибо он сказал, что моё присутствие на репетиции хора нужно только через неделю, а разбивать хор на группы он будет дня через четыре. А между тем хор - самое главное и трудное в этой опере. Я даже ходил по этому поводу разговаривать с Polacco и он обещал подчинить. С Coini начали проходить мизансцену и сделали сегодня почти весь первый акт. Coini – добросовестный работник, но пока никаких блёсток от него я не видел. Он только честно собирался выполнить все мои ремарки. Что же, и то хорошо. Заходил к Волкову в консульство. Мил, но спрашивал - не лучше ли, чтобы дирижировал Смоленс.

Гарден приехала в Чикаго вчера и сразу улеглась в постель, чувствуя себя больной. Скорее бы вылезла из норки.

Конечно, весь день вокруг меня вертится Готлиб и приводил новую репортёршу. Одна уже написала, кое-что смешно, кое-что ужасная чушь.

Выходя утром после кофе из ресторана внизу отеля, встретился с Кошиц, которая только что с поезда из Нью-Йорка. Поцеловались. Остановилась она тут же, этажом ниже меня. Передала мне словесный message от Б.H., вообще бессвязно, но смысл, что он погибает совсем и что я должен спасти его. Комментарии Кошиц: он действительно очень расстроен моим безмолвным пребыванием в Нью-Йорке, проклинает день отъезда из Франции и чувствует себя очень несчастным, живя с совершенно чуждым ему братом, выдающим ему редко-редко по доллару. Параллельно с этим и ряд комических рассказов, как, например, у него вскочил на губе прыщик и он с перепугу несколько дней, умирая, пролежал в кровати, а затем всё прошло.