Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Днём много и старательно учил Концерт, вечером играл в бридж: двадцать четыре роббера - и катастрофа: -38! Кошиц слышала в театре всякие сплетни про «Три апельсина»: говорят, они опять будут отложены, говорят также, что у автора скверный характер, между тем я с артистами и оркестром исключительно любезен.

В одиннадцать репетиция, опять первый и второй акты, которые певцы выучили. Затем и хорошие новости: Коини сообщил, что послезавтра первая сценическая репетиция, что хор почти готов и что теперь будут репетиции на сцене всё время, за исключением тех дней, когда придётся репетировать оперы текущего репертуара. Наконец-то! Значит, разговор с Гарден всё-таки помог.

От Linette телеграмма, поздравляет с первым представлением (я писал, что пятого). Вероятно, она только что получила мои полторы тысячи франков. Телеграмма эта породила странное ощущение какой-то горечи. Linette так давно не писала, что она как-то стала отходить от меня в пространство. Я не могу жениться на Linette, как она хотела бы, а продолжать наши отношения – значит чувствовать или слушать её жалобы о том, что я гублю её. А между тем такая телеграмма напоминает, что она хочет их продолжать.

Днём и вечером учил Концерт, отказавшись от обеда у Волковых.

Репетиция со Стоком. Благоразумный Сток решил проиграть с оркестром Концерт заблаговременно. Просил меня подыгрывать на рояле, но, во-первых, рояль был без педалей, так как их отломили, втаскивая на эстраду, а во-вторых, я ещё не совсем знаю Концерт. Некоторые места идут, а в иных сбиваюсь, играя с оркестром. Но Сток и не требовал аккуратной игры, и я больше стоял рядом с ним, глядя в партитуру. Аккомпанемент звучал мягко и приятно, Сток похваливал, а оркестр по окончании похлопал. Вообще Концерт оказывается гораздо лучше, чем я полагал, сочиняя его летом.

В час дня - приятная новость - меня пригласили прослушать хор, который оказался совсем готовым, а через три дня будут жарить всё наизусть. Ура, постановка зашагала к премьере. То место, где Кошиц проклинает Принца, Нипоти выучил с хором так, что он превосходно сольфеджировал все ноты. Нипоти был крайне огорчён, когда я просто попросил их выть, попадая лишь в верхнюю и нижнюю ноты.

Днём и вечером учил Концерт по нотам, внимательно запоминая, что играет оркестр, дабы не сбиваться в следующий раз. А то как провинциальная барышня долбил только одну фортепианную партию и наполовину забыл, что делает оркестр.

Сегодня большой день - моя первая сценическая репетиция.

Работали вовсю, с десяти до часу, и сделали почти весь первый акт. На сцене поставили анисфельдовский трон, Смоленс играл на рояле, я дирижировал, рядом суфлёр, очень милый француз, и дальше за столиком то и дело вскакивающий Коини. Пошло сразу очень бойко, ибо все артисты знали музыку и кроме того оказались именно отличными артистами. Когда репетировали сцену Короля, Принца и Труффальдино, то присутствующие так и покатывались со смеху. Коини оказался менее плох, чем я думал, во всяком случае с техникой, а там, где Панталоне бросается на Леандра с криком «Предатель!», даже выдумал пресмешной прыжок. В общем, я был чрезвычайно доволен.

Днём прошли музыкально третий акт. Принцессы довольно милы. Нинетта (Dusseau) имеет чистый и славный голос. Linette пригодилась бы для неё! Смоленс вызудил-таки с Панталоне и Труффальдино то место, которое он хотел купировать, и я доволен.

Попалось мне в руки либретто, отпечатанное на французском и английском языках, оказывается, ещё два года назад. О ужас, постарались напечатать будто это стихи, начиная каждое предложение с новой строки. Вообще, как смели, не показав мне?!

В промежутке часа два играл на рояле.

Вторая сценическая репетиция. Почему-то созвали участников второго и третьего акта, а между тем провозились полтора часа с третьей картиной первого акта, затем всех отпустили. Коини был часто недурён, но часто не понимал, в чём дело, иногда же просто пошл. Спасибо, всегда слушался, когда я отводил его в сторонку и объяснял, как надо это сделать. Накинулся на меня, что слишком много музыки между тем моментом, когда Леандр видит Смеральдину и когда она начинает петь. Я объяснил, что это очная ставка между ними: Смеральдина, как мышь, хочет ускользнуть, Леандр, как зверь, стоит над нею. После этого так и сделали.

Тем не менее, усиленно говорят, что пойдёт не двадцать третьего, а тридцатого. Ах, не всё ли равно!

Концерт играл порядочно и в первый раз ощутил, что может пойти.

Репетировал с хором, который идёт очень хорошо. Мои опасения были напрасны. Днём с певцами прошли третий акт. Знают назубок. Ходят слухи, что плевок в спальне Принца приказано отменить (так как американские ипокриты [112] Лицемеры, от hypocrite (фр). будут шокированы). Я взволновался: как смеют без меня!

Играл на рояле часа два-три, но сегодня чувствую себя усталым. Впрочем, то ли будет через десять дней.

Письмо от мамы. Описывает успех «Скифской сюиты» в Париже, в Grand Opйra, двадцать четвёртого ноября под управлением Кусевицкого. Равель сидел рядом и сказал маме: «Vive la Russie», на что она ответила: « Vive la France». Мама была с Linette и Борисом Башкировым. Опять напоминание о Linette отозвалось на мне как-то болезненно. Иллюзия, что наши отношения разошлись, не воплощаются. А разве я могу жениться, если я убеждён, что это не принесёт мне счастья?

Сегодняшняя сценическая репетиция, третья, открылась стычкой с Coini. Ничего не сказав мне, он просто объяснил Принцу, что вместо плевания он будет чихать. Тогда я коротко заявил, что я этого не позволяю. Произошло сражение, во время которого все певцы затихли. Коини попробовал взять натиском и закричал, хозяин он наконец или не хозяин у себя на сцене?! Я ответил, что после моей смерти он может коверкать мою оперу, как ему угодно, но я именно здесь для того, чтобы этого не позволять. Дошло дело, что «так опера не может идти совсем!» и моего ответа «об этом надо было думать, когда заключался контракт». Видя, что натиск не ведёт к победе, Коини смягчился и сказал, что из-за такого пустяка не стоит так много говорить и чихание совсем не хуже плевания, зато гораздо приличнее. Видя смягчение, я тоже стал стихать и сказал, что в таком случае надо сначала посоветоваться с автором, а потом уже объяснять артистам. Коини сделал ещё одну моральную уступку, объяснив, что он придумал это вчера поздним вечером, и если сегодня стал прямо объяснять Принцу, то только для выигрыша времени. Словом, после двадцатиминутной стычки, я согласился на чихание, и, надо отдать справедливость Коини. он показал это очень занятно.