Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Другой конкурс имел несколько средневековый характер, это был матч сонетов. Б.Н. в Нью-Йорке разыскал томик сложных и строгих сонетов Hérédia и перевёл около десятка, причём ужасно важничал, что одолел такую вещь, говорил, что многие поэты ломали себе на Эредиа ногу. Я посмотрел и нашёл - что за ерунда! Конечно, сонет перевести можно. И вызвал его на матч: кто лучше переведёт десять сонетов из Hérédia. Конечно, переводить тоже в форме строгого сонета, сохраняя ту же рифму, что в подлиннике. В жюри я выбрал Бальмонта, Б.Н. - Северянина, и было решено, что мы будем посылать им сонеты на пишущей машинке переписанные так, чтобы было неизвестно, который чей, а те будут ставить отметки, каковые мы будем складывать. Получивший большее число очков выигрывает состязание.

Это было задумано ещё в апреле, а в мае три сонета уже поехали к судьям. Первый ответ был от Северянина с массой пикантных примечаний. Волнение чрезвычайное. Я выиграл на несколько пунктов. Затем последовал приветственный сонет от Бальмонта. Это уже совсем придало помпу нашему состязанию. Наконец появились отметки от Бальмонта, к сожалению без примечаний, как у Северянина, но выигрыш оказался тоже в мою пользу. Общая сумма очков за три сонета была: у меня пятьдесят восемь, у Б.Н. сорок девять. Б.Н. - прирождённый поэт - никак не ожидал такого афронта и даже были попытки прекратить состязание или ввести в него новые правила, но я заявил, что тогда составлю протокол его бегства с приложением таблицы отметок, и, отпечатав на машинке, разошлю его всем знакомым. Б.Н. подумал, возмутился - и состязание продолжилось.

Таким образом наступил июнь.

Мама, пробыв в Мюнхене неделю, присоединилась к нам, успокоенная, так как Штубенраух не нашёл ничего опасного. Переписка с Linette продолжалась. В начале июня она написала, что занятия её пением идут отлично, и в октябре она рассчитывает дебютировать. В июле, может быть, приедет в Этталь «недели на две, отдохнуть». Очень рад. Её не хватало в Эттале. Ей здесь понравится. Двенадцатого июня я кончил клавир к великой своей радости и облегчению, но вместо него стали приходить корректуры.

От Haensel`я и от Beirne ни слова, и таким образом надо было приготовиться к отсутствию американского сезона в будущую зиму. Однако имея Christophorus [130] Название виллы в Эттале. на год и при здешних ценах, и при тысяче долларов на текущем счету можно было держаться довольно долго.

В июне меня порядочно заели корректуры клавира «Апельсинов». Так как его печатали довольно энергично, то корректуры приходили часто, пачками, страниц по тридцати, а так как я корректировал тщательно, «честно», то уходило на них немало времени. Только в половине июля дело закончилось. Однако, цель всей этой спешки постепенно меркла, так как Бейрн затихла, не возвращала контракта и ни о чём не извещала, a Haensel, который в это лето как раз путешествовал по Баварии и на час заехал ко мне, сказал, что действительно что-то назревало, но ничего не вышло.

Кончив с корректурой, я принялся за третий акт «Огненного ангела» шестого июля, который наметил прикончить в это лето. В самом деле - опера эта пережила перерыв в два года, а музыка вовсе не так плоха! Третий акт пошёл хорошим темпом и с большим увлечением.

В конце июля появился дирижёр Мангеймской оперы Клейбер, который откуда- то слышал о «Трёх апельсинах», и, проезжая мимо, пожелал познакомиться. «Три апельсина» ему понравились и он объявил, что принимает их к постановке будущей зимой в Мангейме, и что «интендант» театра вступит со мной на этот предмет в переписку. Впечатление он производил несолидное и молодое, и действительно, из этой постановки в конце концов ничего не вышло, хотя с интендантом я и переписывался и даже встречался в Мюнхене. Однако Клейбер всё же устроил мне рояль, который вскоре и привезли из Мюнхена, а то до сих пор мне удавалось нанять такую дрянь, что еле можно было играть.

Лето было прохладное и дождливое. Говорят, так во всей Европе и даже в Америке, но мы всё же поругивали Этталь за климат. Впрочем, было много клубники, смородины, крыжовника и прочего. Мама и Б.Н. варили варенье и делали наливку.

Остались мы в это лето и без купания, так как ближайшее озеро было около Мурнау (где жила Миллер), и доехать туда и обратно значило потерять день. Миллер оказалась милой и преданной, тщательно переводившей на немецкий язык мои романсы и даже оперы, но места в моей жизни она занимала чрезвычайно мало.

С половины июля Б.Н. и я заиграли в теннис, так как мальчишки из монастырской школы (привилегированной и очень благоустроенной) уехали на каникулы и очистили место: при школе был теннисный корт и директор разрешил нам играть. Играли мы с огромным удовольствием, хотя и неважно, но под конец немножко подтянулись. Б.Н. меня бил (чему очень радовался). Давая вперёд пятнадцать, он всё ещё выигрывал, давая тридцать - проигрывал. Зато шахматный матч (из лёгких партий) кончился снова моей подавляющей победой. Матч игрался в июле и августе до ста партий. Я выиграл сто, Б.Н. тридцать четыре. Так как происходили бурные ссоры из-за обоюдных обвинений в долгом думанье, то были выписаны контрольные часы, а мною придумано превосходное правило: тот, кто думает больше другого на пять минут, проигрывает партию, (вернее, его противнику просчитывается очко, а эта партия продолжается). Это правило тем хорошо, что не определяет скорости игры, но если один начинает играть скорее, то он тянет за собой и другого. Сонетное состязание шло с успехом в мою пользу. Игорь Северянин прислал превосходные примечания. Но Б.Н. тянул, ленился переводить сонеты и состязание затягивалось. Вообще, ленность его и «лежание пузом в потолок» не имеет границ, и это часто вызывало во мне взрывы возмущения.

Фру-Фру очутилась на одном из германских курортов, намекала на Этталь, на маленький заезд, но я ждал Пташку [131] Прозвище Linette, данное ей С.Прокофьевым. - и визы не дал. Пташка приехала только седьмого августа, из Милана через Швейцарию. Я её встречал в Мюнхене. Она очень похорошела, вообще оказалась гораздо лучше, чем я думал. Я был чрезвычайно доволен её приездом. Christophorus оживился. Мы втроём с Б.Н. совершали поездки, делали восхождение на вершины, смотрели Oberammergau'ские Passionenspiele (представление длится восемь часов), которые произвели-таки впечатление. Б.Н., несмотря на восьмичасовое представление, сказал, что пойдёт ещё раз, но по лени не пошёл.

В конце сентября с Пташкой присоединились к Сталям и в их автомобиле совершили поездку из Штутгарта через Schwarzwald и Рейн в Эльзас. Перевалили через Вогезы, которые в осеннем уборе были ослепительны, и спустились в долины Франции. Поездка была чрезвычайно приятна, а со Сталями у меня отличные отношения, и я их очень люблю.