Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Пятый акт сегодня не клеится: не ясен выход Инквизитора и тон его речи. Вследствие этого плохое настроение. Корректирую клавир 3-го Концерта. Гуляю. Снег по колено, погода солнечная, вокруг удивительно красиво. Тишина. Даже слишком тихо. Б.Н. отпросился в Берлин на четыре дня, но вот уже завяз на неделю и не подаёт духу - подумаешь, как красиво! Пташка тоже не пишет. Вечером читал «Старика» Горького. Очень талантливо. Как смеют все политики правого, провалившиеся по своей специальности, безумно щёлкать зубами на Горького, талантливейшего и гуманнейшего человека?

Проталкиваю пятый акт. Решил пропускать то, что не выклеивается, и идти дальше. От Пташки открытка, очень нежная. Я начинаю слишком много обращать внимания на Пташку.

Переделал Инквизитора, дошёл до стуков. Иногда кажется, что всё начало пятого акта очень хорошо, иногда - что скука. От Б.Н. всё никаких известий, мама начинает беспокоиться. Вообще в теперешней тишайшей жизни главное событие почта. Цедербаум сообщает о приглашении меня к Pasdeloup. Париж вообще относится ко мне милее всех городов. Платят мало - полторы тысячи франков, в Америке и не посмотрел бы, но при жизни в Германии - это весьма значительное кое-что. Читаю «Goha le simple» Adиs'a. Нравится. Читал рассказы Эренбурга - плохо. «Лик войны» его же - лучше.

Письмо от Эберга. Опять доказывает мне, что я запутался в моём контракте с Зальтером. Разбирался в контракте, обдумывал, писал ответ, был несколько взволнован и задет, так как контракты - это в некотором роде мой point d'honneur, и меня очень задевает, если ошибаюсь. В общем, под флагом этого письма (да походом в Обераммергау за разменом денег) и прошёл весь день.

Сочинял чуть-чуть начало стуков в пятом акте. От Сувчинского длинное письмо, его впечатления от Стравинского. В связи с нападками Стравинского на меня и убеждения, что будто я иду по ложному пути, мне интересен взгляд Сувчинского, так сказать со стороны. В остроту взгляда его я верю.

От Б.Н. телеграмма. Думали приезжает - оказывается: «Prière télégraphier 50.000, position très compliquée» [133] Просьба выслать 50.000, положение очень сложное (фр). . Надо сказать, что перед отъездом он почти силой взял у меня пятьдесят тысяч. Когда я спросил, зачем ему так много? – он ответил: «Для спокойствия». В конце концов пятьдесят тысяч – сумма небольшая, но что за манера - молчать десять дней, а когда приспичило – просить денег, не объясняя причины! Я ответил: « Vous envoie mille mark, revenez immédiatement 4-e classe» [134] Посылаю вам 1000 марок, немедленно возвращайтесь 4-м классом (фр). .

A вообще кроме этого развлечения болела голова, вероятно после вчерашнего писания писем. Надо мне начать вести статистику моих головных болей и принимаемых порошков.

Кое-что сделал в 5-й Сонате.

Можно было бы предположить, что моя телеграмма Борису Николаевичу была весьма эффектным ходом, то, что в шахматах называется ходом с восклицательным знаком. Но ответ пришёл с двумя восклицательными знаками: «Viendrai dimanche avec ma fiancée Munich» [135] Приеду в воскресенье в Мюнхен с моей невестой (фр). - и опять просьба прислать пятьдесят тысяч. «Avec ma fiancée!» - вот так раз! После пятилетнего монашества!

Впечатление было весьма сложное и разнообразное. Стало жалко, что прежний Б.Н. канул в вечность. Смешно и грустно при воспоминании трагикомичной фигуры Боровского. Можно ли нам поселиться вместе? Мне остаётся жениться на Linette и венчаться в один день?!

Я ответил: «Vous êtes fou. Télégraphiez explication. Envoie argent» [136] Вы с ума сошли. Сообщите подробности. Посылаю деньги (фр). . И послал деньги.

Объяснений от Б.Н. не поступило. Мама заметила: «Ну что ж, деньги теперь получил - не жди телеграммы». И увы, кажется, она права. Если бы я телеграфировал «Expliquez-vous. Enverrai argent» [137] Объяснитесь. Вышлю деньги (фр). , - то сегодня у меня было бы объяснение, но не мог же я спекулировать на ста франках в момент криза поэта!

В общем, я недоволен его поведением.

Начал «проклинания» Инквизитора.

Дочитал «Goha»; очень ароматная книга.

А Пташка не пишет.

По хорошей погоде ездил в Мурнау. Вернулся в полпятого. Думал найти телеграмму от Б.Н. Не тут-то было. Мама, со своей материалистической точкой зрения, права: пока нужны деньги - пачка телеграмм; деньги получил - молчание.

Письмо от Сувчинского. Безумно ругает романсы, Ор.20, Мясковского, которые я ему послал. Во многом он прав, но романсы страдают главным образом не худосочием, а сомнительным вкусом многих мест.

День прошёл тихо. Подвинул «проклинания», делал корректуру. Злился на поведение Б.Н., готовил ему встречу на рога. Ещё злился, что Пташка не пишет. Думал о ней и не мог решить вопрос. По-видимому, идёт какой-то внутренний процесс созревания: от определённого «нет» дело дошло до качания - туда ли, сюда ли.

Телеграмма от Б.Н.: приезжает сегодня «один». Я не пошёл его встречать и решил, что лучше вместо орёжа выражать молчаливый протест. Потом за полчаса до его появления ушёл гулять в Обераммергау и прогулял два часа. Когда я вернулся домой, то он сидел у себя наверху и не показывался. На моём письменном столе лежала записка, что он в ужасном состоянии, в его жизни что-то происходит, что он без конца извиняется и прочее. Я пошёл к нему наверх. Он действительно выглядел очень взволнованным, похудевшим, безумно извинялся, даже чуть ли не на колени встал около того кресла, в котором я сидел. Невеста? - Ирина Одоевцева, молодая петербургская поэтесса. Я даже огорчился. Однако подавил это чувство, решив, что я ведь «Ирэн» ещё не знаю, а может быть, раз Б.Н. так влюблён, и в самом деле что-нибудь очень интересное. Далее последовал рассказ про роман, безумная влюблённость, предложение, сомнения и отступление в Этталь после моей телеграммы «Vous êtes fou». Вот уж не ожидал, что эта телеграмма оказалась стаканом холодной воды! Теперь вопрос: выписать ли её в Этталь, пущу ли я, порвать ли, жениться ли - он теряет голову. Я сказал: прежде всего проживите три дня в Эттале и не телеграфируйте сгоряча. На этом и порешили, он повеселел и вечером играли в шахматы.

Белого он видел мельком, М.В. [138] М(ария) В(икторовна) (Барановская). совсем не видел - всё Ирэн.

Б.Н. ещё спал, когда пришла телеграмма от Ирэн. Впрочем, он спал до часа дня (в Берлине от любви не спал и не ел). Телеграмма гласила, что сегодня она приезжает в Мюнхен.

Энергично! Я сказал, что это гамбит Муцио, с пожертвованием коня. Б.Н. хотел сегодня же ехать в Мюнхен, я советовал поехать завтра и привезти её в Этталь, а сегодня послать телеграмму. Мы сели играть в шахматы, я шутя - гамбит Муцио. Звонок - и сама Ирэн. Б.Н. смущённо увёл её наверх, затем повёл меня представляться. Мне она не особенно понравилась: громко говорит и неприятная нижняя часть лица; верхней не видно под шляпой. Впрочем, элегантна и находчива. Вечером она мне понравилась больше.