Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Вечер Ремизова, который, в противоположность бальмонтовскому, прошёл очень живо. Сам Ремизов очень картинен, какой-то упырь. Читает он прелестно, очень удачно подчёркивая свои «словечки», а порою - с большой простотой и трогательностью. Большой успех.

Хотя мои занятия фортепиано - мои главные занятия всего этого времени, но играю я не больше полутора-двух часов в день. Сердце всё ещё не наладилось и устаёт от энергичной игры.

Водил Пташку гулять и к парикмахеру, а то у нас целую неделю был сломан лифт и она не выходила, так как лестницы ей пока запрещены. Теперь, при выходе, у неё закружилась голова.

Вечером со Сталем был на «Р.У.Р.», так называется чешская пьеса из жизни автоматов (искусственных людей). Я смотрел с большим увлечением, а Сталь более равнодушно.

Вечером у Pranières. Пташкин первый выезд в свет, хотя она несколько утомлена после вчерашней прогулки. У Pranières масса композиторов: Равель, Пуленк, Орик, Онеггер, Руссель. Равель сцепился с Шлецером на тему о Чайковском, говоря, что-то вроде «вы, люди византийской культуры, никогда не поймёте нас, западных...». Я вставил: «тем более, что Шлецер бельгиец...». Орик и Пуленк, которые против Равеля, стали радостно смеяться. На том же вечере я встретил директора венского Универсального издательства [161] Издательство Universal. , который очень интересовался, нельзя ли печатать мои сочинения, даже оперы, обещая способствовать их исполнению в Вене, если бы я уступил ему. Я должен был ответить, что связан с издательством Кусевицкого и советовал ему лично переговорить с Кусевицким, который возвращается из Лондона через два дня.

От Duo Art новый контракт: они приняли мои условия: т.е. на три части по три пьесы в год по четыреста семнадцать долларов за пьесу. Это значит, что в будущий февраль поеду в Нью-Йорк.

Был у Манухина, который нашёл, что сердце моё нормально - не увеличено, но пульс неровный. Велел продолжать принимать фосфорные препараты и прибавить к ним валериану с ландышем на некоторое время. Он сказал: «Если бы вы были просто переписчиком, так я отпустил бы на все четыре стороны, как здорового, но так как вы композитор, да ещё замечательный, то вас надо поддерживать фосфором».

Вечером был на концерте из сочинений Баха - действует очень освежающе, хотя и чувствуется некоторая медлительность.

Учил Концерт. Вносил в голоса некоторые поправки, сделанные в партитуре. Вечером с Пташкой были у Самойленко, играли в пасьянс вчетвером. Был такой азарт, что выли от волнения и ненавидели партнёров.

Немного набрасывал пьесы со струнным квартетом. Та, которую я набросал в квартире Боровского, никуда не годится.

С Пташкой очень нежные отношения. Сегодня шесть недель, как родился Святослав. Вечером заходил к Кусевицкому, который вернулся из Лондона и завтра едет в Варшаву. С Кусевицким теперь очень хорошие отношения. Его издательство вступает в соглашение с Оксфордским издательством, которое имеет представительство во всех британских колониях, а это значит, что мои сочинения будут выставлены во всех Тасманиях и Сингапурах. Кусевицкий сообщил, что из Шотландии запросили пятьсот экземпляров Марша из «Трёх апельсинов». Здорово: первый раз такая порция. У издательства, конечно, такого количества не оказалось, и поэтому экстренно печатают второе издание.

От Кусевицкого - на концерт, где исполнялось Трио Villa-Lobos'a для гобоя, кларнета и фагота. Он отлично знает эти инструменты, у него масса интересных моментов, ритмов, звучностей, но нет текучести, и я не уверен, сколь ценен его материал. Если б ему было двадцать два года, я не задумываясь сказал бы, что из него выйдет значительный композитор, но так как ему уже тридцать два, то надо воздержаться от резких осуждений других мест, менее удачных, и подождать его других сочинений. После концерта Сталь угощал ужином. Довольно занятен Мийо, который очень мне не нравился до сих пор. Он меня очень удивил, рассказав, что когда ему нужно оркестровать, то он едет в санаторий, где тишина, и работает с девяти часов утра до одиннадцати часов вечера, делая до тридцати-сорока страниц в день. Или он врёт, или это что-то невероятное. Я делаю максимум десять-пятнадцать, а обыкновенно четыре-пять.

Дива только что вернулась из Нью-Йорка, жаловалась, что на неё там накинулись старые кредиторы и очень ободрали её. Очень противно, если случится то же со мной, когда я поеду наигрывать Duo Art!

Учил Концерт. Поздравления Adrienne, которая заканчивает мою голову. Говорит, что за десять дней перерыва мои щёки успели потолстеть и ей надо прибавлять глину. Вечером догонял дневник.

Были у нас Бальмонт и Шаховская с сыном (пренесносный ребёнок, который всюду ползает и за всё дёргает, но как specimen [162] Образец (фр). хорош: крупный и сильный. Бальмонт скоро уезжает к океану, но приедет к исполнению «Семеро их». Хвалил Святослава. Святослав ему улыбнулся. Бальмонт остался очень доволен улыбкой и воскликнул: «Я ему нравлюсь!»

Вечером Сталь и Жанакопулос. Последняя находит перевод «ахматок», сделанный d`Harcourt, никуда негодным.

Завтракал у Mme Dubost, у которой был в первый раз. Среди других приглашённых были Тайфер и Флоран Шмит. Последний сначала не узнал меня, а потом был чрезвычайно любезен, хвалил «Шута» и «Скифскую» и приглашал к себе.

Позировал Волковысской. Так как мне порядочно надоело этим заниматься, то сегодня она пригласила фотографа и сняла во всех поворотах, чтобы доканчивать без меня.

Концерт подвигается и начинает идти.

Был на генеральной репетиции драмы Demasy «Иисус из Назарета». Так как Demasy прежде всего еврей и в своём творчестве берётся только за библейские сюжеты, то меня интересовало, под каким углом он возьмёт Христа. Но этот вопрос мне разрешить не удалось - с половины пришлось уйти: уж очень затянули репетицию. Demasy не очень оригинален, но у него есть хорошо задуманные моменты. Очень утомляла музыка, которой была масса: по целой увертюре или пьесе Вагнера или Франка перед каждой из восьми картин. Очень глупо: увертюра «Лоэнгрина» - средние века; поднимается занавес и - Иудея.

Вечером был у Н.К. Кусевицкой, куда был приглашён ещё Сталь: всё это для обработки статьи Кусевицкого (который сам был в Варшаве) против Шлецера, с которым у него газетная перебранка. Я был приглашён для прибавления ядовитых словечек в статью. Конечно, я в этой полемике всецело на стороне Кусевицкого, хотя и не считаю, как Кусевицкий, что Шлецер такой бесконечно вредный элемент.