Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Не случайно отдал Головатый в трудные для Родины годы все свои сбережения. Отдал, имея на руках девять внуков, отцы которых воевали на фронтах Великой Отечественной войны. Из мужчин один Ферапонт Петрович — теперь уже отец и дед — остался в доме. Безлюдным стал хутор Степной, где жила большая семья Головатого. Пошли похоронки. Враг подходил к Волге.

Поехал Головатый как-то в город Балашов, повез раненым собранные односельчанами мед, носки, муку, молоко. Вернулся под сильным впечатлением от увиденного и услышанного в госпитале. Шло колхозное собрание. Обсуждали, [157] как и чем еще можно помочь фронту. Колхозник Сорочинский решил внести тысячу рублей на дело разгрома врага. Подходили и другие, записывались на различные суммы. Тут Головатый и спросил председателя:

— А сколько, к примеру, стоит боевой самолет?

Все посмотрели с удивлением: зачем, мол, тебе, Ферапонт Петрович, это?

— Хочу его купить, — пояснил Головатый, — и подарить армии, чтобы крепче врага били…

Справились в райкоме партии, узнали, что самолет стоит примерно 100000 рублей. У Головатого в личном пользовании была пасека — 22 пчелиных улья. Деньги от продажи меда составили большую часть нужной суммы, остальные добавили от продажи овощей и зерна. Оставили себе ровно столько, чтобы прокормилось до нового урожая 16 едоков, все остальное пошло в дело. В Саратове Ф. П. Головатый был принят П. Т. Комаровым, который получил указание от Верховного Главнокомандующего принять от Ф. П. Головатого деньги, поблагодарить его и вызвать летчика с фронта. Почин Ф. П. Головатого скоро стал известен всей стране. Его примеру последовали тысячи советских людей.

Торжественно встретили самолет-подарок мои однополчане. Когда я произвел посадку на фронтовом аэродроме под Сталинградом и зарулил на стоянку, вокруг самолета собрался личный состав полка. Начался митинг. Я рассказал о Ферапонте Петровиче, о его наказах, о ребятах-подростках, которых видел на заводе, о нелегкой жизни в тылу. На митинге выступили мои однополчане Козлов, Решетов, Балушкин, Евтихов, Кабанов. Участники митинга послали Ф. П. Головатому письмо:

«Дорогой Ферапонт Петрович, — говорилось в письме, — наш командир майор Еремин на подаренном Вами Красной Армии самолете прибыл на Сталинградский фронт. Мы благодарим Вас за заботу о Красной Армии и заверяем Вас, Ферапонт Петрович, что на Вашем самолете гвардейцы нашей части уничтожат не одного фашистского стервятника, будут с честью выполнять все боевые задания. Желаем Вам здоровья и успехов в работе».

Самолет Головатого принял для обслуживания механик старший сержант Зуев В. И. — очень добросовестный, грамотный авиационный специалист.

Вскоре после возвращения я втянулся в боевые будни, а эхо почина Ф. П. Головатого уже гремело в тылу, и отзвуки этой мощной волны достигали нашего воюющего полка. [158] Ф. П. Головатый сообщал мне, что его захлестнула волка писем от советских людей из тыла и от воинов. Вот одно из писем в адрес Головатого с фронта.

«Пишу в лесу, на колене, поэтому извините за почерк, — писал боец Селезнев. — Наше отделение разведчиков только что вернулось с операции. Впереди идет бой, нам выпала минута отдыха. Ваш портрет из «Комсомолки» и статью о Вас я всегда ношу при себе. Спасибо Вам!»

В своей книге «Народ — фронту» П. Рощин писал:

«Когда весть о благородном поступке Ферапонта Петровича Головатого дошла до узбекского колхоза «Северный маяк», там состоялся митинг. Председатель правления колхоза Сергей Григорьевич Цой сказал на митинге:

— Мы — жители Узбекистана — не беднее других. Мы последуем примеру Ферапонта Головатого и отдадим свои трудовые деньги в фонд обороны Родины.

16 января 1943 года С. Г. Цой принес в обком партии два объемистых чемодана, и контора Госбанка приняла один миллион рублей на постройку самолета-бомбардировщика».

Колхозники Московской области передали танкистам приобретенные на трудовые сбережения танки с надписью «Московский колхозник». Самое широкое участие в этом движении приняли мои земляки — саратовцы. Я гордился земляками, преклоняюсь перед их мужеством и поныне.

Это движение стало всенародным. За годы войны в фонд обороны и в фонд Красной Армии (по данным архива Министерства финансов Союза ССР) поступило добровольных взносов на общую сумму 16 миллиардов рублей. Кроме того — 13 килограммов платины, 131 килограмм золота, 9519 килограммов серебра, на 1,8 миллиарда рублей драгоценностей, более чем на 4,5 миллиарда рублей облигаций и на 500 миллионов рублей вкладов в сберкассах. На эти средства было построено свыше 30 тысяч танков и самоходных артиллерийских установок, 2,5 тысячи самолетов, подводные лодки и много другой боевой техники. В Москву приходили пожертвования из-за рубежа.

Буржуазные фальсификаторы истории делали попытки доказать, что фонд обороны русских был создан «под давлением властей». Западные историки никогда не могли разобраться в сущности советского патриотизма. Это понятное каждому советскому человеку душевное состояние ваших людей было недоступно пониманию буржуазных исследователей. Хорошо известно, что фашистские заправилы пытались принудить немецкий народ сдавать средства в [159] так называемый «фонд зимней помощи», но из этой затеи у них ничего не вышло. Националистический угар, охвативший Германию, ничего общего не имел с истинным патриотизмом. Это, кстати, нам, фронтовикам, стало совершенно очевидно, когда война переместилась за пределы Советского Союза. Даже у тех зарубежных наблюдателей, которые с сочувствием к нам следили за ходом борьбы на советско-германском фронте, поступок Головатого вызвал скептические отклики. «Наши газеты, — писал Ферапонту Петровичу врач Дж. Б. из шотландского города Эдинбурга, — опубликовали сообщение о Вашем поступке, но я и мои знакомые не понимаем, что заставило Вас отдать свой личный капитал для помощи правительству. Я скажу Вам искренне, мы не верим, что у Вас будут последователи.» Так совершенно естественные и понятные поступки советских патриотов вскрывали всю глубину расхождений в мировоззрении нашего человека и жителя буржуазной страны. Так на глазах всего мира обнажалась простая истина: такую страну и такой народ победить невозможно.

Мы постоянно разбрасывали над позициями гитлеровских войск листовки, в которых рассказывалось с поступке Головатого и о всенародном патриотическом движении по сбору средств в фонд обороны. Пусть знают, какая сила питает Красную Армию! Иногда эти листовки потом находили у пленных фашистов. Один матерый гитлеровец, попавший в плен, признался, что в Германии, «никто не способен на такие поступки».

Много лет спустя, в 1979 году, мне впервые довелось просмотреть документальную киноэпопею «Великая Отечественная». Неожиданно для себя увидел я кадры кинохроники, запечатлевшие в декабре 1942 года осмотр и вручение самолета Як-1 на заводском дворе саратовского завода комбайнов. Я вспомнил, что в тот день, когда я познакомился с Ферапонтом Петровичем в кабинете директора завода и затем, когда мы пришли к самолету, кинооператоры и фотокорреспонденты снимали нас на пленку — снимали и тот момент, когда я объяснял Головатому, как летчик пользуется прицелом.