Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Судя по всему, подобные чувства были не чужды и полковнику Сидневу, так как он не торопился выпускать девушек на боевое задание и довольно долгое время (по тем условиям) ограничивал их деятельность учебно-тренировочными полетами. Я уже говорил о том, что самая тяжелая [184] судьба была у молодого пополнения, попадавшего на Сталинградский фронт. И потому полковник Сиднев выжидал в не спешил посылать девушек в бой.

Однако всему есть предел. Настал день, когда девушки должны были приступить к боевой работе в составе одного из полков дивизии. Почему-то они хотели воевать в составе именно нашего полка. На этом настаивала более решительная и бойкая Лиля Литвяк. И вот как-то в столовой мы оказались за одним столом: командир дивизии, девушки и я. Помню, как Сиднев, посмеиваясь, сказал:

— Что же это вы, товарищ командир, отказываетесь принимать в полк таких замечательных девушек?

К тому времени я уже знал, что рано или поздно мне придется обсуждать этот вопрос. Я даже мысленно не мог представить, как я посылаю этих девушек во вражеский тыл — а ведь если они попадут в мой полк, им придется летать на разведку. Тут иной раз с трудом сдерживаешь волнение, когда ожидаешь возвращения опытнейшего воздушного аса, у которого за плечами сотни боевых вылетов… И вот мне придется посылать на такие задания девушек… Это в моей голове не укладывалось, и потому я твердо решил: пусть обижаются, пусть считают меня человеком бесчувственным, но полк наш ведет слишком специфическую боевую работу, и потому я девушек взять не могу.

После реплики командира дивизии Лиля Литвяк (замечательная была девушка, умница, с настоящим характером истребителя и… сорвиголова) шутливо бросила:

— Да просто майор Еремин, как видно, побаивается нас, товарищ полковник!

И девушки рассмеялись. Несмотря на то что они хотели таким образом задеть мое самолюбие, я не клюнул на шутливо-иронический тон и, объяснив причины своего отказа, сказал, что, на мой взгляд, было бы более целесообразным назначить девушек в тот полк, который в основном выполняет задачи по прикрытию наших наземных войск. Впрочем, чтобы у них не создалось впечатления, будто их боевая судьба зависит от моего желания или нежелания (а мой голос и в самом деле был только совещательным, но никак не решающим), я, отвечая Лиле Литвяк, в том же шутливом тоне добавил:

— Зря вы, девушки, беспокоитесь оттого, что ваша судьба зависит от моего решения.

Тут я покосился на командира дивизии и сказал:

— Уверяю вас, что полковник Сиднев решит этот вопрос в наилучшем варианте… [185]

Б. А. Сиднев усмехнулся и заметил:

— Однако командир полка — неплохой дипломат!

Вскоре после этого разговора Лиля Литвяк и Катя Буданова были назначены в 296-й полк Николая Баранова. Я слышал, что в полку их приняли хорошо, что они успешно начали воевать и в первых же боевых вылетах неплохо себя зарекомендовали. Несколько больше я был наслышан об успехах Лили Литвяк потому, что ее взял к себе в ведомые один из лучших летчиков полка, участник боя «7 против 25», мой друг и бывший мой ведомый Алексей Соломатин. За короткое время он научил Лилю многим премудростям воздушного боя, и вскоре они стали неразлучной парой — и в воздухе и на земле. На личном счету девушек стали появляться сбитые фашисты. В полку Николая Баранова девушки обрели свою боевую судьбу, свой фронтовой дом и надежную дружбу боевых друзей. На земле самолеты Лили Литвяк и Кати Будановой обслуживали тоже девушки: техник Инна Паспортникова (Плешивцева) и механик Валя Краснощекова. Жили девушки дружно, своим маленьким коллективом, и безропотно переносили все трудности фронтовой жизни.

Что же касается нашего полка, то у нас девушки в жару и в зимнюю стужу готовили к вылетам боевую технику, выполняя нелегкую работу по набивке снарядов в ленты магазинов, чистили оружие, помогали техникам проводить другие работы. Мы иногда вылетали по 4–5 раз в день. Наши девушки работали беспрерывно. Труд их порой был малозаметен, но совершенно необходим для нормальной боевой жизни полка.

Работу девушек контролировали опытные специалисты. Одного я очень хорошо помню — это был механик по вооружению старший сержант Дмитрий Александрович Пушкин. С ним мы служили в сорок втором году еще в полку Николая Баранова. В послевоенные годы Д. А. Пушкин окончил институт и ныне работает директором одной из школ под Ленинградом. Обучали девушек и такие мастера своего дела, как техники Припусков и Букарь, инженеры Сочнев и Красовский.

У меня сохранилась фотография, где девушки полка сфотографировались с баянистом сержантом Ткаченко. Все в военной форме, кроме одной, у которой, очевидно, сохранилось гражданское платье с мирного времени. Вероятно, решила сфотографироваться в этом платье, чтобы все видели, какими они были до войны. Покрасовалась перед объективом — и снова военная форма, оружие, самолеты… [186]

На Миусе гитлеровцами был создан мощный оборонительный рубеж, который они назвали Миус-фронт. По мере приближения наших войск к Миус-фронту ожесточенность боев на земле и в воздухе нарастала. Противник усилил авиационную группировку на этом участке. То же самое предпринимали гитлеровцы для усиления своих наземных войск. Они рассчитывали на этом рубеже остановить длительное наступление наших армий, и мы это сразу почувствовали, как только приблизились к реке Миус.

Б. А. Сиднев на одном из совещаний обратил внимание командиров полков на необходимость совершенствования яичного состава в пилотаже, и я убедился, что даже в условиях неослабевающих боев надо было находить время, чтобы совершенствоваться в умении владеть самолетом. Мы уделяли технике пилотирования много внимания, и это вскоре нам пригодилось в ожесточенных воздушных боях.

Кроме этого, мы еще успевали потренироваться в стрельбе по наземным целям. Для этого в качестве мишеней использовали поврежденные фашистские самолеты. Когда обстановка потребовала, мы организовали и тренировочные бомбометания с истребителя; все это, как оказалось впоследствии, мы сделали своевременно и с большой пользой для себя.

Неожиданно нам пришлось выполнять и совершенно новую для нас задачу — корректировать артиллерийский огонь. У противника для этой цели был неплохой самолет — ненавистная нашей пехоте «рама». Мы же использовали для корректировки артогня истребители, что потребовало специальной подготовки летчиков. Требовалось совершенствовать радиообмен, умение пользоваться кодированной картой и считывать карту по местности при взаимодействии с артиллеристами. Поскольку мы занимались воздушной разведкой, то элементы такой работы в определенной мере были нам знакомы. Но тут потребовалось доводить их до совершенства.