Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Истребитель — скоростной самолет. Представьте себе летчика-истребителя, корректировщика, который ходит над линией фронта туда-сюда в отведенном ему районе. На коленях у него лежит крупномасштабная карта, на которой условными значками нанесены артиллерийские позиции противника, пулеметные гнезда, штабные блиндажи, землянки, отдельные огневые точки и так далее — все, что лежит в полосе перед командиром-артиллеристом. И вот летчик должен не только уметь быстро и грамотно читать карту, но и — что самое главное — в считанные секунды [187] сличать карту с местностью, находить замаскированные цели, видеть разрывы своих снарядов и тут же по радио передавать на землю поправки. Само собой разумеется, что при этом он должен следить за воздухом, иначе он станет легкой добычей вражеских охотников.

Каждая функция в отдельности вроде бы проста. Вся сложность в том, что таких простых функций много и они как бы спрессованы в кратчайшие промежутки времени. От летчика-истребителя в этой работе требуется не только элементарная грамотность, но и быстрая реакция, связанная с чрезвычайно напряженным вниманием. Такой опыт был, конечно, только у разведчиков. Поэтому с корректировкой огня наш полк справлялся лучше, чем другие.

Мы выделили для этой работы звено Гурулева — четырех летчиков. Поначалу им было трудно, но потом они не только освоились, но и вошли во вкус, видя, как по их поправкам артиллеристы метким огнем поражают замаскированные цели противника. Это была ювелирная работа, не лишенная известного азарта, и наши ребята — Гурулев, Ветчинин, Мазуренко — приобрели в те дни многих друзей в подразделениях наземных войск. Этим летчикам полк обязан многими благодарностями, полученными от командования наземных частей. На одном из совещаний в штабе воздушной армии Т. Т. Хрюкин был недоволен тем, как это дело поставлено в других частях, и в разговоре с командирами заметил: «Вон у Еремина и артогонь корректируют и корректируют неплохо…» Командующий был скуповат на похвалы, поэтому его одобрительный отзыв даже в таком контексте стоил очень многого.

Весной сорок третьего года наш полк не только вел напряженную боевую работу, но и довольно много времени уделял разнообразным видам учебы. Все, что можно было «выжать» в области боевого применения истребителя, мы испытали, оттренировали и ко всем видам боевой работы были готовы. При этом требовалось постоянно совершенствовать методику занятий, что совсем не просто в условиях фронтовых будней.

В апреле 1943 года нас известили о том, что полку будет вручено гвардейское знамя. И хотя мы уже несколько месяцев — от даты Указа — числились гвардейским полком, но настоящее осознание своей причастности к гвардии появляется у воина в тот момент, когда его части вручают гвардейское знамя.

Вместе с замполитом, начальником штаба и его заместителем мы обсудили все вопросы, связанные с проведением [188] столь торжественного ритуала. Наиболее волнующим для нас тогда был вопрос об экипировке личного состава. Как известно, с января 1943 года в Красной Армии были введены новые знаки различия. Все мы привыкли к своим треугольникам, кубарям, шпалам, а о погонах знали только по газетам да по последним документальным кинокартинам и выпускам кинохроники. К тому же наше обмундирование изрядно поизносилось. При построении личного состава в глаза в первую очередь бросалась пестрота и разноцветные одежды, особенно у техников и механиков. Все прошедшие месяцы мы в первую очередь заботились о том, чтобы наши люди были одеты потеплее и чтобы обмундирование можно было регулярно и вовремя выстирать, а личному составу — помыться в бане. Свое заношенное старенькое обмундирование мы привыкли ценить и носили с достоинством. Теперь же вопрос стоял по-другому, и оказалось, что переодеть полк — задача очень и очень не простая. Я вспомнил своего погибшего однополчанина Васю Новгородцева, который даже в самые жаркие дни сталинградских боев отличался отменной выправкой и опрятностью. Мы делали тогда по пять-шесть вылетов в день, все с боями. Но как бы мы ни спешили, Вася всегда находил время, чтобы перед вылетом вычистить сапоги щеткой. Щетку его механик всегда держал наготове. В той обстановке это выглядело причудой, и Новгородцеву задавали всякие ехидные вопросы. Но Вася спокойно отвечал: «Во время боя вверх ногами не люблю дышать пылью со своих сапог, хоть пыль и сталинградская». Возвращаясь после боя, Новгородцев стряхивал с себя щеткой пыль — ее и в воздухе хватало — опять чистил сапоги и только после этого считал, что боевой вылет полностью завершен. Вообще-то есть в этом глубокий смысл: подобная дисциплинированность даже в отношении одежды в самые трудные моменты поддерживает человека, не дает ему расслабляться и опускаться. Вася Новгородцев погиб в тяжелых августовских боях…

Как мы однако же ни старались — переодеть полк в новую форму не смогли — ее просто еще не успели подвезти. Постирали и выгладили имеющееся обмундирование. Кто получил — прикрепил знак «гвардия».

22 апреля полк был построен на поле аэродрома. Я все же волновался за внешний вид личного состава и за свой собственный, хотя было сделано все, чтобы полк и я сам выглядели вполне прилично. Для вручения полку гвардейского знамени на аэродром прибыли командующий воздушной армией Т. Т. Хрюкин, командир дивизии Б. А. Сиднев, [189] начальник штаба дивизии Д. А. Суяков и другие представители командования.

После оглашения Указа о преобразовании 273-го истребительного авиаполка в 31-й гвардейский Т. Т. Хрюкин сказал, что гвардейское звание призывает личный состав приумножать боевые успехи, напомнил о высокой ответственности, которую налагает на всех нас звание гвардейцев.

Командующий вручил мне древко знамени. Тяжелое бархатное полотнище вишневого цвета касалось руки. Я повернулся лицом к строю, опустился на колено и поцеловал край полотнища. Преклонил колени и весь личный состав полка. Я зачитывал текст гвардейской клятвы, и полк, как эхо, повторял эти слова за мной: «…мы клянемся!.. Смерть немецким оккупантам!»

Под гвардейским знаменем полк прошел церемониальным маршем перед командованием армии и дивизии. Этим и завершилось торжество.

Офицеры штаба поздравляли меня. «Молодцы, гвардейцы! Хорошо прозвучала клятва и прошли лихо, хотя одеты были разношерстно».

Сейчас, окидывая мысленным взором тот строй, я могу сказать, что полк свою клятву выполнил, с честью пронес гвардейское знамя до великой Победы. Многие из тех, кто тогда стоял в строю, стали Героями Советского Союза. Почти весь состав неоднократно был награжден орденами и медалями. А в послевоенные годы бывшие гвардейцы, уволившись из армии, восстанавливали разрушенное хозяйство страны и воспитывали подрастающее поколение.